История 1: о том, как «Аблайкитские палаты» превратились в Аблайкитские руины
Самым значимым и впечатляющим наследием исчезнувших джунгаров были «Аблайкитские палаты» — большой дворцово-культовый комплекс недалеко от нынешнего Усть-Каменогорска. О его недолгой истории я как-то вспоминал в рамках этого проекта. А дальше?
А дальше началась куда более длинная и банальная история забвения и разрушения «Аблайкитских палат». Поспешность, с которой калмыцкие владетели оставили Аблайкит (по некоторым данным, это произошло в результате междоусобицы), привела к тому, что многие ценности оказались брошенными на месте. Замечу, что Аблайкит был ко всему прочему еще и крупнейшим в регионе хранилищем буддийских рукописей, часть из которых печаталась в местной книгопечатне. Кроме того, в культовом комплексе занимались тибетской медициной и изготовлением лекарств — для тела и души. Отсюда в разные стороны расходились статуи и фигурки Будды, отлитые в металле или в виде терракоты.
О масштабах и былом значении монастыря-дворца как центра буддийской культуры говорят 1500 листов тангутских рукописей, своевременно вывезенных специально снаряженным от академика Миллера отрядом казаков в 1734 году.
Но еще ранее несколько рукописей, доставленных сибирским губернатором князем Гагариным («написанные золотыми и серебряными буквами на голубой и черноватой бумаге»), попали к любознательному самодержцу Петру Великому, который и передал их в Парижскую академию. И это были, по словам Риттера, «первые рукописи, обратившие внимание европейского ученого мира на восточноазиатскую, преимущественно тибетскую, литературу».
XVII том географического описания «Россия» сообщает: «Хранилище рукописей помещалось в северной стене монастыря. Паллас застал еще несколько сохранившихся зданий самого монастыря, украшенного живописными, вытканными и высеченными на стенах помещений или дворцов для лам изображений божков (бурханы). Но все это уже тогда расхищалось и растаскивалось как русскими, так и киргизами; теперь здесь сохранились только бесформенные следы прежних зданий, крепостных стен, арыков и колодцев».
К сожалению, то, что сохранилось от Аблайкита в музеях и библиотеках, — малая часть того, что можно было собрать в богатом монастыре, имея на то волю и средства. И почти ничего не осталось от самого архитектурного комплекса. Большая часть артефактов оказалась попросту уничтоженной недоброжелательными казахами и невежественными казаками. Первые разносили кирпич на постройки мазаров, а вторые ради забавы разрушали статуи и заворачивали сало в листы рукописей.
Вот что писал Петр Чихачев, известный географ своего времени, побывавший в Аблайките в 1842 году: «Громадное количество строительного материала, добытого здесь русскими и казахами, доказывает, насколько велики были размеры постройки. Не только грубые могильные памятники казахов, которые можно встретить в большом количестве по всей округе, воздвигнуты из камней, взятых на этих развалинах, но и ближайшие казачьи посты постоянно берут здесь камень для своих построек. Коммерсант Запнин рассказал мне, что за те 12 лет, что он занимается промывкой золота в районах, смежных с развалинами, не проходит ни одного лета, чтобы не перевозились очень большие партии камня или в Усть-Каменогорск, или в одно из его поместий, где он используется как строительный материал».
Истины ради нужно заметить, что такое практичное отношение к памятникам прошлого — характерное явление, свойственное отнюдь не одному Казахстану. Каир строился из блоков пирамид, Рим — из камней Колизея, а турки употребляли мрамор античных колонн и статуй для обжига на известь.
Но нам от осознания своей причастности ко всему мировому сообществу вряд ли должно быть радостно. Судя по всему, в случае с Аблайкитом Казахстан лишился уникального памятника архитектуры, которым мог бы гордиться. И пользоваться для заветного привлечения гостей-туристов.
Потому как даже сохранившиеся фрагменты фундамента ежегодно привлекают тысячи желающих соприкоснуться с этим разрушенным свидетельством минувших эпох.
История 2: о том, как казашки получили равные права работать рядом с мужчинами
В дореволюционном Казахстане женщина никогда серьезно не рассматривалась в качестве рабочей силы в промышленности. Пахать в поле, пасти скотину, растить детей, тащить на себе все домашнее хозяйство — это считалось женским трудом. Но лезть в забой или водить паровоз было монополией сильного пола. Все изменилось в новые времена с их навязчивой идеей всеобщего равенства. 30 марта 1928 года Президиум КазЦИКа поручил Наркомату труда «принять все меры к вовлечению женщин, особенно из коренного населения, в производство».
И уже к 1937 году число казахстанских тружениц составляло, к примеру, в каменноугольной промышленности 19 процентов, в пищевой — 30,1, а в обувной и текстильной — 64,8! Росло и количество казашек во всех сферах промпроизводства. Так, на Семипалатинском мясокомбинате они составляли 44,5 процента от всех работающих женщин, на Гурьевском рыбоконсервном — 69,5, а в Аральском сольтресте — 95. От детей и домашнего хозяйства, понятно, этих рабочих женщин никто не освобождал.
История 3: о том, кто сомневался и кто разрешил сомнения по поводу «взрыва в Медео»
Столицу советского Казахстана знали во многом благодаря высокогорному катку в Медео. Именно там с 60-х годов прошлого века начали с завидным постоянством обновляться мировые конькобежные достижения и мелькать именитые иностранные атлеты и функционеры. Но рекорд, состоявшийся 21 октября 1966 года, стоял особняком. Он был далек от спорта. Речь о знаменательном инженерном достижении в вопросе создания противоселевой плотины путем направленного взрыва.
Почему именно взрыва? Дело в том, что создать надежную плотину необходимо было в сжатые сроки между двумя селеопасными периодами. Сделать это «вручную» в зимнее время считалось проблематичным. В случае же, если бы возможный сель обрушился на недостроенную плотину, это лишь усугубило бы катастрофу в Алма-Ате.
Существовала и противоположная точка зрения, особенно в среде казахстанской интеллигенции. Например, в «Казправде» 23 октября 1962 года появилась коллективная статья с характерным названием «Взрыв — на замок». По этому поводу главный теоретик взрыва академик Лаврентьев вспоминал: «Ряд академиков Казахской академии наук и ученые разных специальностей выступили в печати с резким осуждением. Говорили и писали о том, что предполагаемый взрыв 10 тысяч тонн взрывчатки сам по себе опаснее селя».
От возражений, во многом обоснованных, не отмахнулись. Дискуссию не оборвали. Была проведена научная экспертиза, и даже осуществлен «модельный взрыв» на полигоне.
Ведь взрыв в Медео интересовал очень многих. Теоретиков из Академии наук СССР, практиков из всевозможных трестов (вроде Гипроводхоза или Гидропроекта имени Жука), взрывников из самых различных ведомств и организаций.
На непростое решение, которое должен был принять руководитель республики Д.А. Кунаев (ему-то самому идея нравилась), повлияла не только уверенность академиков М.А. Лаврентьева, Н.А. Садовского, Н.В. Мельникова, С.А. Христиановича и других, но и «категорическое суждение» всесильного министра средмаша Е.П. Славского. Который прямо заявил нашему Первому секретарю: «Никого не слушай, хочешь, я тебе могу дать гарантию. Надо взрывать».
История 4: про то, как даже мизерная урожайность оборачивалась на целине гигантскими урожаями
Какова была урожайность зерновых на целине? Как писал в своей знаковой книжке «Думы о целине» один из руководителей целинных процессов в Казахстане Федор Моргун, урожайность в казахстанском секторе колебалась «от 2,8-2,7 центнера в 1955 и 1965 годах до 11,4-11,2 центнера в 1956 и 1966 годах». С гектара. Много это было или мало? Если учесть, что среднемировая производительность уже в 1956 году составляла 12 центнеров на гектар, — очень скромно. А если брать, например, отдельную Германию, то там такие урожаи собирали в начале XIX века, а к началу Второй мировой войны немцы стригли с гектара уже по 30 центнеров!
Но тем не менее целина давала неслыханные урожаи. За счет огромных площадей полей, на которых мог бы уместиться добрый десяток этих довоенных Германий. Так, в 1966 году целинный Казахстан дал 25, а в 1970-м — 22 миллиона тонн зерна. С появлением целины наша республика смогла обойти по сбору хлеба даже такие житницы, как Украина.
