Феномен Высоцкого
Личность Высоцкого именно в силу его всенародной популярности являлась столь самодостаточной силой, обладающей собственной траекторией движения, что все эти перепевы о какой-то «трагически поломанной жизни под гнетом цензуры» просто смехотворны. Да, советское государство могло существовать только в условиях тотального контроля власти над гражданами (как, впрочем, любое нормальное государство), постоянно цензурируя и направляя всякие креативные проявления в русло своей идеологии. Но в конечном итоге именно эти «заботы» и породили тот недостижимый выплеск качественной советской литературы, кино, музыки и т.п., изощрив образность и язык, насытив творения иронией, недосказанностью, глубокомыслием, многоплановостью и отсекая массовое графоманство и откровенную халтуру.
Я понимаю, что в столь тонкой сфере невозможно удовлетворить всех, кто желает сказать «что-то свое». Без казусов не обходилось. (Не дам себе соврать!) Люди есть люди. Однако, повторюсь, не было бы сложностей, не было бы и той поэзии, которая, как образец высокого уровня, навсегда осталась достоянием минувшего века. И того читателя (зрителя, слушателя), которого уже вряд ли воспитает какая-то другая эпоха, тоже не было бы.
Что до поэзии, она вообще-то является только на волне страдания, если, конечно, это настоящая поэзия. Такова уж ее природа. Мало кого в XX веке можно поставить рядом с Есениным, Маяковским, Цветаевой, Рубцовым. Их драматичные жизни и трагичные судьбы говорят за них сами.
Именно на гребне своего времени и благодаря всем этим особенностям и возник в СССР феномен Высоцкого. Если угодно, он типичный и характерный продукт советской жизнедеятельности. И еще неизвестно, кем бы он стал (да и стал бы кем-то), если бы утратил ауру «бунтаря» и попал в пушистую обойму тех, кого власть лелеяла и подкармливала. И вряд ли сам он, поразмыслив, согласился бы занять место какого-нибудь ручного и прикормленного автора, обеспеченного за свою покорность покоем и большими тиражами. Хотя в Союзе любили и таких.
Но вряд ли кто-то из переделкинских небожителей мог сравниться с той любовью, какой пользовался «гонимый» Высоцкий. Блиставший на сцене самого модного театра СССР, украшавший собой многочисленные произведения советского кинематографа, дававший, пусть и не во Дворце Съездов, но при неизменном аншлаге залов концерты, приносившие, кстати, весьма ощутимые материальные дивиденды, имевший голос, знакомый всем и звучавший из каждого магнитофона и подворотни страны, регулярно бывавший за границей, и не в какой-нибудь Польше-Болгарии, а в самом дальнем зарубежье. Это — кстати.
Его смерть в Москве неслучайно затмила собой проходившие тогда же и там же Олимпийские игры...
Подарок Марине Влади
Да, его не печатали и не издавали в СССР. Хотя, возможно, он просто не дождался своей книги.
«Нерв» — первый полноценный сборник текстов Владимира Высоцкого — был выпущен через год после (благодаря?) его смерти издательством «Современник» (и переиздан в 1982-м). Несколько следующих лет эта скромная и моментально разошедшаяся книжица так и оставалась единственной попыткой реабилитировать Высоцкого и реабилитироваться перед Высоцким.
А одна из первых попыток расширения тиражирования «Нерва» была предпринята издательством «Онер» лишь в 1988 году.
Инициатором выступил Валерий Огнев (легендарный Петрович), тогдашний заместитель главного редактора, а реализация проекта была поручена мне. Я, напомню, работал в «Онере» старшим редактором отдела серийной и массовой литературы. Художником нашего «Нерва» стала Лена Селиванова — талантливая выпускница Московского полиграфического института (мне кажется, что она и сейчас очень по-доброму и душевно иллюстрирует детские книжки), а фотографии собрал для нас А. Линдорф — москвич, знакомый со многими фотографами, снимавшими Владимира Семеновича. В отличие от скромного сборника «Современника» наш был разбавлен вкладкой из черно-белых фотографий.
Сборник вышел тиражом в 100 000 экземпляров. Но в магазинах я его не встречал. Книга разлетелась по рукам членов Общества книголюбов Казахской ССР, которое выступило заказчиком издания.
Для меня же особо замечательно то, что на моем экземпляре стоит автограф Марины Влади. Она вскоре приехала в Алма-Ату с какой-то летучей концертной бригадой и выступала на сцене Дворца Ленина. Самого выступления я, правда, не видел. Мы с Петровичем ждали ее за кулисами, дабы подарить парфироносной вдове несколько свежих экземпляров книжки. Дождались и подарили. За что она одарила нас автографами и позволила приложиться к ручке.
Кумир: взгляд из-под стола
Самого Высоцкого мне все же удалось повидать ранее, во время гастролей Театра на Таганке в Алма-Ате в сентябре 1973-го. Спектакли проходили на той же сцене Дворца Ленина. Цены на билеты позволяли тогда посетить несколько постановок именитых гастролеров без особого ущерба для семейного бюджета родителей — научных работников. Это если удавалось билеты купить. Нам удалось.
«Гамлет», «Антимиры», «Добрый человек из Сезуана», «Десять дней...», «Павшие и живые» — большинство из этих спектаклей я пересмотрел в те дни в Алма-Ате. Но особенно запомнился «Пугачев» с Высоцким. Он, тот Хлопуша с вывороченной душой, выпученными зеницами и рвущимися жилами шеи, и сейчас перед глазами.
«Пропустите меня к нему! Я должен видеть этого человека!!!»
Высоцкий вослед за Окуджавой стал кумиром пламенного юноши, увлеченного гитарной песней, воспитанного на их песнях и перепевавшего их при каждом удобном случае. И потому, конечно же, я страстно мечтал-жаждал увидеть Высоцкого «живьем» и не мог пропустить шального презента судьбы — послушать его песни со сцены в его исполнении. И такой случай не был пропущен.
Следуя традиции многих других гастролеров, знаменитые актеры Таганки выкроили время и побывали с неформальным ночным визитом в знаменитом Доме ученых поселка Алатау у казахстанских физиков. Меня в том Доме ученых не должно было быть. Это была взрослая территория субботних вечеринок наших родителей. Но когда «они приехали!», родители поняли, что будет больно и несправедливо, если я упущу возможность и пропущу действо. «Приходи, Высоцкий приехал!» Вырванный телефонным звонком из постели, я наскоро оделся и бегом кинулся по ночным улицам спящего поселка.
В гости к физикам прибыли тогда сам Любимов, Золотухин, Филатов, Филипенко. Но главное (для меня), что среди гостей оказался и он, Владимир Высоцкий. Говорили, что он отправился за компанию, «просто отдохнуть после спектакля», петь не собирался, но растрогался атмосферой и, в конце концов, расчехлив гитару (которую все же привез с собой), исполнил все же несколько песен, среди которых звучали совсем тогда свежие и никому еще неизвестные.
«В заповеднике»
В заповеднике (вот в каком — забыл)
Жил да был Козел — роги длинные.
Он с волками жил, да не по-волчьи выл —
Блеял песенки, да все козлиные...
«Колея»
...Я грязью из-под шин плюю
В чужую эту колею.
Эй, вы, задние! Делай, как я.
Это значит — не надо за мной.
Колея эта — только моя!
Выбирайтесь своей колеей.
«Свадьба»
...Сосед другую литру съел, и осовел, и окосел.
Он захотел, чтоб я попел (Зря, что ль поили?!).
Меня схватили за бока два здоровенных мужика.
Играй, приятель, мол, пока не удавили...
Уже дошло веселие до точки.
Уж и невесту тискали тайком.
А я запел про светлые денечки:
Когда служил на почте ямщиком...
Я, восторженный девятиклассник, упоенно сидел в переполненном зале ДУ в первом ряду под столом, испытывая шок от близости поедаемого глазами и ушами кумира и непередаваемое счастье от полноценности бытия. (Как хотелось бы мне сейчас почувствовать в душе хоть малую толику того, что ощущалось тогда!)
Что до моего нынешнего отношения к творчеству Владимира Семеновича, то оно стало за эти годы более сдержанным. Восторг сменился уважением. Но я вовсе не намерен умалять того значения, какое его песни оказали на меня и мое поколение. Без этого, наверное, нашего прошлого и не понять до конца. И я счастлив, что смог чтото сделать для того, чтобы стихи Высоцкого (вернее, тексты его песен) дошли до многих других почитателей. Хотя где-то в душе и осознаю, что посмертная шумиха вокруг его имени (со временем ставшая цинично деловитой) донельзя исказила тот чистый образ, которому так целомудренно поклонялось мое поколение полвека назад.
