История 1: про особенности казахской народной юриспруденции
Знаток казахской степи и русской словесности Владимир Иванович Даль писал: «Кайсаки до того ненавидят европейское правосудие и его обряды, что предпочитают им всякую домашнюю расправу, лишь бы дело было кончено на словах в один прием; лишь бы обвиненному и обвинителю не тягаться месяцы и годы, не сидеть в ожидании медленной и томительной переписки в каком-нибудь остроге. Кому мало простора между Яиком и Сыр-Дарьею, тому тесно и душно заживо в подземном склепе! Коренной суд кайсаков таков: хан или султан с почетными аксакалами, биями, старшинами и муллами садятся в глубине кибитки; истец со свидетелями по правую, ответчик со свидетелями по левую руку; первый начинает говорить и рассказывает свое дело со всеми подробностями; свидетели поддерживают его, дополняют, поясняют и подтверждают; потом другая половина объясняет дело с начала до конца по своему; во все это время одна половина другую перебивать не смеет, и все присутствующие сохраняют глубокое молчание; наконец, все выходят; султан советуется с биями и муллами, произносит приговор, и обе стороны призываются для выслушивания его. Тем дело кончено; нет ни споров, ни апелляций, решение выслушивается в молчании с уважением, исполнение следует за ним. Не скажу, впрочем, чтобы приговор этот был всегда справедлив и бескорыстен: я сам был свидетелем противного. Правая сторона, чтобы остаться правою, необходимо должна задарить султана; иначе левая будет правой. Но кайсаки на это жалуются тогда только, если уже корысть судьи превосходит достояние просителя; умеренные взятки считаются делом позволительным и даже необходимым: это обычный пешкеш, или буйляк».
История 2: как кочевники начали приобретать охоту к торговле
Случилось это задолго до появления Таможенного союза и даже появления СССР еще в середине XIX века. Уже тогда основная часть азиатской торговли России приходилась на казахские степи. (Это, правда, если не считать чайного торга с Китаем.) К примеру, вывоз с территории современного Казахстана в Россию в 1851 — 1853 годах на 35 процентов превышал аналогичный вывоз из Хивы, Бухары, Ташкента и Коканда вместе взятых. То же можно сказать и про импорт — стоимость российского товара, завозимого в Казахстан, на 126 процентов превосходила цену товара, довезенного до Средней Азии.
Нужно отметить, однако, что большая часть Казахстана в то время уже входила в состав Российской империи (в отличие от Туркестана). Но именно в тот период казахи стали приобретать вкус к торговле. Интересно, что, вопреки расхожему мнению о превалировании натурального обмена, большая часть внешней торговли стала вестись на деньги. Исследователи связывают это с введением в 1837 году «кибиточной подати». Налоги, как известно, баранами не собирали — нужны были деньги.
История 3: про то, как герой Большой игры возглавил Семиречье
Имя Михаила Ефремовича Ионова (1848 — 1924) вряд ли знакомо широкому кругу любителей истории в Казахстане. Между тем этот незаурядный представитель своего времени достоин того, чтобы о нем вспомнить. Тем более что он — военный губернатор Семиречья, наказной атаман местного казачьего войска — был похоронен в АлмаАте. До конца оставаясь жителем полюбившегося ему города.
Именно при М.А. Ионове город Верный, молодой областной центр Семиречья (уже переживший одно тотальное разрушение в 1887 году), украшался новыми зданиями, которые ныне считаются ценнейшими архитектурными памятниками Алматы (один Кафедральный собор чего стоит!). При нем начал формироваться первый в крае музей (куда он, кстати, передал часть своих охотничьих трофеев). Он же, сам охотник, впервые попытался ввести в крае цивилизованную охоту на степную и горную дичь с ограничениями по временам года.
Ионов возглавлял Семиречье с 1899 по 1908 год, и многие сравнивали этого любознательного и разностороннего боевого генерала с образцом наших губернаторов, знаменитым Герасимом Алексеевичем Колпаковским. Если учесть, что Михаил Ефремович был одним из эталонных (и заметных!) героев Большой игры между Британией и Россией в Средней Азии, то сравнение это вполне правомерно. Русские офицеры той формации («туркестанцы»), связавшие свою судьбу с этой исторической областью в глубинах Азии (еще толком не нанесенных на географические карты!), непринужденно меняли свое амплуа, в зависимости от обстоятельств становясь то воителями, то исследователями, то «устроителями».
В Семиречье Ионов появился уже в блеске славы, добытой им отнюдь не на паркете высоких кабинетов Петербурга, а на высотах куда более достойных. Ведь по большому счету во многом именно ему Российская империя была обязана приобретением и закреплением за собой легендарной Крыши мира — заоблачного и загадочного Памира.
История 4: как в Казахстане отмечали главное событие 1930 года
Какое событие? Смычку рельсов Туркестано-Сибирской дороги!
Строители Турксиба двигались навстречу друг другу с двух сторон — из Семипалатинска и Луговой. И, в конце концов, встретились, подобно тем «двум бригадам строителей» из школьной задачи советских учебников, вышедших навстречу друг другу из двух противоположных пунктов. Это произошло 21 апреля 1930 года на безвестной платформе ОгызКорган. Северный и Южный укладочные городки, на восемь месяцев опередив график, в трудовом пролетарском порыве, наконец, слились воедино.
Но на самом деле рельсы Турксиба окончательно сомкнули чуть позже, немного преждевременные торжества по поводу смычки решили приурочить к Первомайским праздникам.
Праздник получился знатным!
«Прибывшие поезда с гостями из Москвы, Сибири и Средней Азии образовали улицы и переулки. Со всех сторон подступали к трибуне, сипели паровозы, и белый пар задерживался на длинном полотняном лозунге: «Турксиб — первое детище пятилетки».
...Тысячи всадников, понукая волосатых лошадок, торопились к деревянной стреле, находившейся на той самой точке, которая была принята еще три года назад как место будущей смычки. Кочевники ехали целыми аулами».
Это из очерка Ильи Ильфа и Евгения Петрова, прибывших на смычку вместе с другими пассажирами специального «литера» из Москвы.
Кстати, где-то среди собравшихся на большой той казахов затерялись два мало чем отличных от прочих паренька, принимавших, подобно многим сверстникам, непосредственное участие в строительстве. Один из них — Абылхан Кастеев, будущий «первый художник-казах», именем которого назван ныне главный музей искусства Казахстана (где в его зале хранится его знаменитое полотно «Турксиб»), второй — Нурмолда Алдабергенов, будущий дважды Герой Социалистического Труда.
Итак, кульминационное событие, состоявшееся в полдень 28 апреля 1930 года у новообретенного Айнабулака, соединило и сорганизовало все и вся в сплоченную взбудораженную массу. Долгожданная встреча строителей, местных жителей и множества почетных гостей вылилась в грандиозный той.
Среди самых почетных были замечены такие знаковые персонажи, как Турар Рыскулов (зампред СНК РСФСР), Ураз Исаев (председатель СНК Казахстана), товарищ Шафиков (председатель ЦИК Башкирии), генконсул Китая в Семипалатинске господин Мо-Вей-Тун.
Одним из тех, кому доверили честь собственноручно ударить по «серебряному костылю», был и «вождь японской коммунистической партии» Сен Катаяма. История, правда, умалчивает, насколько успешна была его попытка. Умение вдохновлять и подымать угнетенных трудящихся на классовую борьбу вовсе не подразумевало автоматическое владение серпом и молотом. (Неизвестно и то, насколько хорошо японские трудящиеся вообще помнили своего вождя, который еще в 1918 году перебрался на ПМЖ в Москву, где, кстати, и нашел свое вечное пристанище в Кремлевской стене после смерти в 1933-м.)
Имя еще одного именитого гостя Юлиуса Фучика также мало что скажет современному читателю. Однако в прежние времена интернационалист Фучик, казненный в застенках гестапо, считался не только важным деятелем международного коммунистического движения, но и «великим чешским писателем». За свой написанный перед казнью литературный труд «Репортаж с петлей на шее» мужественный чех был посмертно удостоен Ленинской премии мира.
Но для нас интересно, что в 1930-х годах Фучик неоднократно бывал в СССР. А по впечатлениям своих поездок написал книгу с характерным названием «В стране, где наше завтра уже является вчерашним днем». Побывал Фучик и в Казахстане, в том числе и на строительстве Турксиба.
Радостную толпу оживила и пестро окрашенная когорта пишуще-снимающей братии, прибывшей на литерном поезде из Москвы. Такой массовый десант массмедиа Казахстан также наблюдал впервые! Рассеявшись в ораве праздного люда, литерные пассажиры задавали «умные» вопросы, щелкали затворами «леек», скрипели перьями в «блокнотесах» — словом, создавали деловито-нервозную атмосферу мероприятия, освещаемого прессой.
Среди журналистов в Айнабулаке ничем не выделялись и крестные отцы Остапа Бендера. Также задавали и скрипели, косясь на заполненные снедью праздничные столы: «Фотоаппараты иностранцев щелкали непрерывно. Глотки высохли от речей и солнца. Собравшиеся все чаще поглядывали вниз, в долину, на столовую, где полосатые тени навеса лежали на длинных столах, уставленных мисочками и зелеными нарзанными бутылками».