История 1:о том, каким образом путешествовали по Казахстану первые исследователи
В начале XIX века «киргиз-кайсацкая орда» была уже более-менее известна образованному западному обществу. Однако исследователей, проникавших вглубь степей, было немного. Казахи, несмотря на свое частичное присоединение к России, не считали себя последовательными подданными царя. Охота за русскими пленниками, высоко ценившимися на невольничьих рынках Бухары и Хивы, планомерные грабежи торговых караванов, угон лошадей — все это создавало непреодолимые проблемы тем, кто вознамеривался изучать степные просторы и их обитателей.
Один из казусов в июле 1803-го по пути из Оренбурга в Бухару случился с торговополитическим посольством поручика Я.П. Гавердовского. Караван, с которым оно следовало, подвергся нападению грабителей.
«Недалеко от Сырдарьи подверглось нападению киргизов посольство поручика Гавердовского. Благодаря упорной обороне ему едва удалось спастись самому, но его жена, врач и большая часть отряда остались во власти степных кочевников».
В этом отношении миссия А.Ф. Негри, отправленная в 1820 году в Бухару (и благополучно вернувшаяся в Оренбург в 1821-м) для переговоров с эмиром о создании торгового пути, была более счастливой. Хотя посольство, отряженное по ходатайству бухарской стороны, практическими достижениями похвастать не могло. Чего не скажешь про «попутные» исследования и «рекогносцировки» специально включенных в состав миссии Негри ученых и офицеров Генерального штаба. Как сама Бухара, так и путь до нее привлекали повышенный интерес властей и научной общественности России.
«Поэтому (как писал советский историк Я.А. Халфин) царское правительство включило в состав посольства натуралиста Э.А. Эверсмана (позднее — крупного специалиста в области естественных наук). А также группу офицеров: капитана гвардейского генерального штаба Е.К. Мейендорфа, поручика того же штаба В.Д. Вольховского (соученика А.С. Пушкина, с отличием окончившего Царскосельский лицей), поручика по квартирмейстерской части Тимофеева, инженеров Отдельного Оренбургского корпуса подпоручиков Тафаева и Артюхова».
Егор Казимирович Мейендорф, «из прибалтийских баронов», родился в 1794 году в генеральской семье и стремительным шагом пошел по стопам отца — уже в 1818-м был произведен в капитаны. Взлет его карьеры, однако, объясняют не происхождением, а службой. Отечественная война 1812 года, закончившаяся для Егора Мейендорфа в Париже, приводила и не к таким служебным стартам.
В миссии Негри капитану Мейендорфу вменялось «назначить места, удобные для крепостей вдоль по дорогам от крепостей Орской и Троицкой... до реки Сырдарьи, на коей равномерно назначить место, удобное для крепости, провести астрономическое определение долгот и широт, составить маршруты путей и подготовить «Общую генеральную карту». А также вести своеобразный путевой журнал «путеследования в Бухару и обратно». С чем он с честью и справился.
Как сам он писал позже: «Мне было поручено собирать географические и статистические сведения о стране, по которой мы собирались проехать».
В результате вскоре по возвращении появились статьи Мейендорфа в русской периодике и труд о результатах путешествия, изданный в 1826 году в Париже на французском. Книгу Мейендорфа на русском языке издали только в 1975 году в издательстве «Наука».
История 2: про верненского художника, открывшего Саймалы-Таш
В 1902 году патриарх казахстанской живописи Николай Хлудов шел по почтовой дороге из Нарына в Андижан, пересекая Ферганский хребет. Не просто шел, а вел геодезическую съемку. По своей главной профессии в те годы Хлудов был причислен к ведомству военных топографов, которое активно занималось картографированием обширных территорий, только недавно вошедших в состав Российской империи.
Вот тут-то от местных киргизов он и узнал про загадочное место с манящим художника названием Саймалы-Таш («Узорчатый камень»), где скалы таили многочисленные изображения людей и животных.
С большим трудом Хлудову удалось добраться до загадочного урочища, раскинувшегося на высоте 3000 метров. Впрочем, то, что он увидел, заставило сразу же забыть про все тяготы пути. Взгляду предстали камни, поверхность которых была сплошь покрыта тысячами таинственных знаков (на иллюстрации).
Часть из них художник перерисовал, и рисунки эти вместе с составленным планом местности представил в тот же год вниманию членов Туркестанского кружка любителей археологии. Так было открыто и описано одно из первых и самых значительных скоплений петроглифов Центральной Азии Саймалы-Таш.
История 3: что писал Брежнев об Абае, творческой интеллигенции и национальной культуре
Л.И. Брежнев возглавлял Казахстан в середине 1950-х. Главной его заботой была Целина. Но не только. Вот что он писал о казахской словесности в своей культовой книжице «Целина».
«Осенью 1954 года состоялся съезд писателей Казахстана. Он стал крупным событием в культурной жизни республики.
Мне и до этого приходилось заниматься делами, связанными с национальной культурой. Еще в Молдавии понял: если живешь в республике, то надо знать обычаи и традиции народа, его историю, художественное творчество. Сразу по приезде в Алма-Ату обложился книгами, часто встречался с казахскими литераторами и художниками, бывал в театрах. По давней склонности к поэзии много читал стихов казахских поэтов, особенно Абая, который привлек меня лиризмом, народной мудростью, глубиной постижения жизни. Абай учил казахский народ не замыкаться, не стоять на месте, обогащать свое творчество достижениями русского и других народов. Это важно и для нашего времени. Всякая национальная культура, замкнутая в себе, неизбежно проигрывает, теряет черты общечеловечности. К сожалению, не все и не всегда это понимают.
...Мы в ЦК старались оказывать постоянную помощь творческой интеллигенции. Как ни трудны были дела целины, именно в это время появился Казахский государственный ансамбль песни и танца, возобновлен был выпуск газеты «Казах адебиети», широко развернулась подготовка к декаде казахской литературы и искусства в Москве. Не обошлось без споров, кое-кто делал упор лишь на устное творчество акынов. Между тем в литературе республики происходили глубокие качественные изменения, обусловленные самим ходом социалистического строительства, ростом казахской художественной интеллигенции. Появилась талантливая молодежь, знавшая и любившая не только старые традиции и песни, но и всю советскую, мировую литературу. Это были люди, свободные от рутины, и надо было их поддержать. Однако главное — следовало оздоровить саму атмосферу в творческих союзах, в среде интеллигенции. Требовалось сплотить ее, объединить все силы для решения огромных задач, вставших перед республикой.
История 4: как профсоюзы в СССР учили коммунизму
Когда профсоюзы еще были «школой коммунизма», они обильно расточали «знания» направо и налево. Если работник, отчисляющий с каждой зарплаты в профком какуюто сумму денег (весьма символическую) мог мотивировать свою насущную нужду соответствующим заявлением, то из профсоюзной кассы ему выдавали безвозвратную сумму наличными «на улучшение условий». Вечно голодные и нуждающиеся студенты могли, к примеру, получить дотацию в размере стипендии. На заводах-фабриках оперировали куда большими суммами.
Немаловажной отраслью вложения профсоюзных средств было всякое «спецпитание». Существовали отрасли, связанные, как правило, с тяжелыми условиями труда, где бесплатный доппаек выдавался всем. А в организациях, деятельность которых была связана с вредным производством, выдавались, к примеру, еще и «талоны на молоко». И это были не только всякие гиганты большой химии, но всевозможные НИИ вроде Института ядерной физики АН КазССР. На представленный тут талон сотрудник мог полноценно отобедать в институтской столовой.
Возможностью подхарчиться «от профсоюзов» широко пользовались и студенты — активисты и доходяги, регулярно получавшие талоны на деетпитание в институтских профкомах. Но существовал еще один способ поддержки обессиленных от непосильной учебы студентов путем усиленного... внимания. Профилактории. (Они, впрочем, были принадлежностью не только каждого вуза, но и каждого завода, а случались и на агропредприятиях.)
Профилактории — это как бы санатории без отрыва от производства (учебы). В них трехразовое диетпитание (не считая полдника и кефира перед сном) сочеталось с принятием медицинских процедур и полноценным ночным отдыхом в отрыве от душной квартиры и неусыпного внимания родных.
