Поделюсь одной историей о том, как человек научился жить в моменте, быть здесь и сейчас, не оглядываясь на прошлое и не загадывая на будущее. В школе мы с Майрой были близкими подругами. Общались после уроков, заходили домой друг к другу. Обе мамы кормили нас обедом, уча между делом уму-разуму. У меня были гуманитарные наклонности, а у Майры технические, и, если я могла написать белым стихом сочинение на все 12 тетрадных листов, то она легко решала недосягаемые для меня задачи по алгебре и готовилась к поступлению в энергетический институт.
Мы обе выросли в центре Алматы. Жизнь помотала по свету и вернула туда, где сроднился с каждой улицей, с каждым старым домом и деревом, где журчит Головной арык, в котором купались в детстве, где встречаешь давних знакомых. Майра жила у фонтана «Неделька» — в самом сердце города, где у наших родителей был свой «бродвей».
Со школьной подругой, которая на четверть века уехала в областной центр, виделись редко, но не переставали интересоваться друг другом. Окончив энергетический, она собралась в Москву, рассчитывая выстроить научную карьеру. Когда уезжала, ей посоветовали идти напрямую к профессору Кадрину, и Майра, ко всему относившаяся с полной ответственностью, засела в библиотеке. Она пришла на кафедру, где трудились профессора, по книгам которых учились студенты, и вежливо, но настойчиво объявила Кадрину, что хочет быть его аспиранткой. В 90-х продолжать научную карьеру казалось немыслимым. Надо было выживать. Однажды начальник попросил Майру помочь людям, которые принесли на продажу золотые ювелирные изделия. Она сбежала вниз по лестнице. Тонкая, гибкая, стройная, в мини-юбке и высоких ботфортах. Симпатичный серьезный мужчина тут же предложил ей кольца, серьги и кулоны. Он попросил ее помочь продать украшения в каком-нибудь банке. Она позвонила своей школьной подруге, которая была банковской служащей, и та помогла.
Оба оказались из одного рода
«Он был дан мне», — с глубокой горечью и отчаянием сказала Майра, потеряв мужа. Нурлан родился на десять лет раньше Майры. Эта разница казалась ей существенной, и поначалу она игнорировала его ухаживания. Но он — свой, потому что тоже учился в одной из центральных школ города, был способным математиком, и в тот год, когда он поступал в университет, на одно место было десять претендентов. Его страстью были горы и шахматы, а футболистом он не смог стать только из-за проблем со зрением. И два технаря вскоре почуяли друг друга, потому что были одной породы.
Стали встречаться и вскоре выяснили, что Нурлан и мама Майры принадлежат к разным ветвям одного рода. Когда в 36 лет Майра впервые смогла стать матерью, врач удивился. По состоянию здоровья этого быть не могло, но было, и доктор предупредил, что этот шанс первый и, увы, последний. Нурлан тогда еще был женат, воспитывал двух детей, и его младшему сыну было только три года. Но развод с первой женой давно назрел, а отказаться от Майры он не мог, ведь оба уже понимали, что это судьба. И пазлы сошлись. Нурлан пришел к Майре домой. К ее маме, сестре, брату. И сделал предложение.
Вскоре она надолго уехала в заграничную командировку, а когда вернулась, настало время рожать наследника. В роддоме дежурил молодой неопытный врач. Надо было делать кесарево сечение, однако с операцией опоздали. Ребенка спасти не удалось... Когда выписали из больницы, к ней стала заходить соседка по подъезду. Клавдия Андреевна занималась хиромантией и гадала. Старушка заговаривала воду на исцеление и каждый день садилась у кровати Майры, чтобы добрым словом и участием помочь ей вылечить тело и душу.
Потом семья уехала в Шымкент. Надо было поменять пейзаж за окном, провести черту, отделяющую прошлое от будущего, закрыть старую дверь, чтобы открыть новую и снова начать жить. Майра и Нурлан выходили из пике, держась друг за друга.
В маленьком городе в 90-е часто выключали свет, не было газа и отопления, но вдвоем эти неудобства переносились легче. Они снова учились смеяться, много трудились.
Жизнь постепенно налаживалась, и они купили квартиру. Нурлан работал в компании, которая занималась переустройством советских универмагов на новый лад. Майра терпеливо слушала людей, проникалась их нуждами. Как хороший технарь, находила для них решения и превратилась в хорошего продавца. Позднее они стали работать вместе и создали успешный бизнес. Дела пошли в гору, но, как видно, кто-то крепко им позавидовал.
На супругов навели порчу?
Нурлана стал мучить нестерпимый зуд. На ногах появились болячки, которые он расчесывал до крови. Дерматологи не могли поставить диагноз. Перепробовали кучу мазей и препаратов, но ничего не помогало. Нурлан и Майра приехали в Алматы, пошли по рекомендации к знахарке, и Майра вошла к ней первой. Ведунья шептала заклинание и водила сырым яйцом над ее головой. Потом в кабинет вошел муж. Тут ворожея внимательно посмотрела на него, потом взглянула на Майру и прямо спросила: «Как же ты с ним живешь?». Дело в том, что яйцо, которое она поднесла к голове мужчины, тут же почернело, и ведьма сказала, что он наступил на подклад, на какой-то подброшенный металлический предмет, например, на заговоренную иголку или булавку, поэтому порча пошла через ноги.
Кто мог наслать на него беду, неведомо. Может, Нурлан и догадывался, но не пойман — не вор. Искали лучших специалистов, перепробовали разные медикаменты. Ездили на высокогорное озеро Иссык-Куль, где он загорал на солнце, использовали прибор, которым сушили кровоточащие язвы. Полтора года ушло на исцеление, а потом Нурлан вдруг начал хрипеть, и друзья шутили, не запоет ли он теперь, как Владимир Высоцкий. Врачи сказали, что надо делать операцию и пройти облучение. А умер он от ковида.
В инфекционной больнице Нурлан и Майра лежали вместе, но через стенку. Она чувствовала в себе непобедимую агрессию. Ее все раздражало, а когда подходили врачи-лунатики, запакованные в скафандры, ощущала себя словно среди пришельцев, заброшенных на землю с другой планеты. Так ей было плохо и неуютно. Она понимала: доктора не знали, что делать с тяжелобольными, и приметила, что женщины выживали, а мужчины умирали. Нурлан ушел из жизни в православное Рождество. Родственники заплатили, чтобы забрать тело и похоронить, а так он бы лежал в общей могиле.
Душевная щедрость — дар Бога
Несколько лет назад я подготовила для печати одну из своих книг. Как всегда, не хватало средств на типографские расходы. С Нурланом мы виделись только однажды, и то в ресторане, где было шумно и не очень удобно общаться. При этом, узнав от Майры о моей проблеме, он сказал супруге, что старым знакомым надо помогать. Пара ссудила мне очень солидную сумму, просто объявив, что это подарок, а потом Нурлан прочитал от корки до корки подаренные ему книги.
Когда его не стало, Майра получала соболезнования от людей, которых мало знала. Я предложила вернуть средства, которые позволили мне оплатить часть расходов на издание книги, но моя школьная подруга, человек чести, наотрез отказалась. В этом они были абсолютно похожи с Нурланом. Оба умели быть широкими и щедрыми. Четверть века Майра не занималась финансовыми вопросами. Не знала, клиентом каких банков был ее муж, хотя хорошо зарабатывали оба. Просто решение всех задач и проблем брал на себя Нурлан. А теперь она находила крупные купюры в карманах его брюк и пиджаков, в ящиках письменного стола. На эти деньги она и провела поминки.
Было много родных, друзей, знакомых.
К Майре подошла одна из родственниц его первой жены и поблагодарила за то, что у Нурлана была красивая полноценная жизнь, за то, что Майра без натуги общалась с его детьми, а старший сын мужа жил у них долгое время. Нурлан был легким на подъем, обаятельным и общительным. Умел налаживать отношения с незнакомыми людьми так, будто они дружны сто лет и просто давно не виделись. Доброжелательный человек и прекрасный организатор, он однажды усадил за большой стол всю семью, когда пара вернулась из областного центра в свой родной город. Нурлан предложил снять 4-комнатную квартиру и жить всем вместе. Так и поступили.
Малогабаритная семья Майры разрушилась, когда Нурлана не стало. Теперь ее поддерживали члены большой семьи. Я пробовала отвлечь подругу, но больше трех лет она прожила словно за высоким забором. Смерть отняла единственного ребенка, любимого мужа и лучшего на свете товарища, а ведь они жили друг для друга. Со временем Майра оттаяла. От тоски и тяжелых дум отвлекали работа, заботы о маме и племянниках.
А забот хватало. Соседка по старой квартире Клавдия Андреевна завещала свое жилье младшей сестре Майры. Она — врач и ухаживала за женщиной, когда та состарилась и нуждалась в помощи. Их дом послевоенной постройки в центре Алматы собирались сносить, и сестре предложили две квартиры. Одну она продала и на эти деньги отправила сына учиться в Америку. Позднее отправила туда и дочь.
Через некоторое время сестра полетела на медицинскую конференцию в США и узнала, что ее дети переехали из Хьюстона на остров Галвестон и работают в гостинице курортного городка. Она отправилась туда, заставила их вернуться в большой город и готовиться к поступлению в университет. Их отец тоже продал квартиру, чтобы платить за обучение. Тогда им помогали и Майра с Нурланом. Брат Майры с женой-вьетнамкой тоже укатил за океан, а когда к власти в первый раз пришел Трамп, он жестко контролировал миграционные службы, и родственники на пять лет вернулись домой. Каждый год они подавали документы на грин-карту и, наконец, уехали насовсем.
Нурлан был из когорты физиков-лириков, человек советской закалки. Майра стремительно принимала решения и быстро двигалась, исполняя задуманное, а Нурлан умел притормозить и проанализировать ситуацию. Он жил так, словно играл в шахматы. Майра рассказывала, что его мама носила под сердцем двух мальчиков, а выжил один, и Нурлан мог быть разным. Иногда Майре казалось, что перед ней другой человек, которого она не знает. Он как будто жил за двоих. Муж поднял ее на пьедестал, дал ей возможность воплотить лучшую версию самой себя. Души их связаны. Они бывали вместе, как говорится, 24 на 7 и не уставали. Долгое время работали вместе. Вместе ехали домой. Вместе гуляли, держась за руки. Вместе проводили вечера. Вместе помогали родным.
Майра так и осталась тонкой, гибкой, стройной и моложавой, словно пролетевшее время не коснулось своим крылом ее лица и тела. А старый дом так и не снесли: в его окнах по вечерам загорается свет. Дом на «Недельке» у самого «бродвея» напоминает нам о детстве и юности, о том, что все преходяще, и что жить надо здесь и сейчас. Держать удар, высоко неся голову, и никогда не сдаваться. Поистине, жить в моменте — высшее искусство!
