Вторая Победа после Отечественной войны
Мировая война стала непреодолимой трещиной, разделивший мир на то, что было «до», и то, что настало «после». Европейский фашизм, ведомый своими германскими застрельщиками и вдохновителями, прокатился по нашей земле смертельным огненным смерчем. Туда — обратно. Оставив после себя изуродованные руинами и пожарищами пространства, которые еще только предстояло приспособить под мало-мальски пригодную жизнь.
Мировая война — это катаклизм планетарного масштаба, катастрофа вроде одновременного десятибалльного землетрясения, извержения сотен везувиев, накатывающих со всех сторон цунами и непрекращающихся ураганов. Война прекратилась, но что предстало взору победителей? Что касается побежденных нацистов с разномастными приспешниками, то этих пусть оплакивают другие. Мы не станем.
Советскому же народу предстояла еще одна битва ради своей земли. Не столь смертоносная, но не менее трудная. За возвращение стране-победительнице достойной жизни. Граждане СССР смогли выиграть и эту великую войну за восстановление. Победа и тут стала столь безоговорочной и стремительной, что уже через десятилетие у нас было много поводов гордиться нашими могучими достижениями.
Во всяком случае, когда во второй половине 50-х народилось мое поколение, о минувшей войне напоминала лишь память. Пронизывающая и связывающая все наше общество стальными нервами непроходящей до конца боли и невыветриваемой гордости.
Линия деда, не вернувшегося с фронта
Вернусь, однако, к канве своего повествования. Один мой дед-фронтовик вернулся домой после госпиталя, второй остался лежать в чужой прибалтийской земле. В этом наша семья вполне себе уложилась в статистику. Известно, что из всех казахстанцев, ушедших защищать Родину, обратно вернулась только половина...
Вскоре после окончания войны вдова с детьми (моя бабушка Елена Николаевна Рыгалова с дочкой Людой и сыном Вадей) исполнила свою довоенную мечту — переехала все же из Уральска на родную Украину. Все эти военные годы ей с двумя малыми детьми пришлось нелегко. Чтобы как-то продержаться, она шила на своей верной швейной машинке-кормилице (тяжелая «Госшвеймашина» с железной подставкой всегда была рядом и спасала в трудное время). Брала заказы для фронта, что-то делала на продажу, выращивала огород, возделывала бахчи. Перебивалась.
На Украину они уехали летом 1947 года, когда дочка закончила шестой класс. Это была совсем не та Украина, которую они покинули в колонне беженцев летом 1941-го. Черная выжженная земля, вывернутая наизнанку, наполненная руинами, напичканная металлом и сдобренная человеческими костями...
Одна моя родственница, сверстница мамы, осиротевшая в той войне, вспоминала о том, как они с сестрой жили на Украине «под немцами». Не жили. Пытались выжить. Дом сгорел, родители погибли. Жили в норах, вырытых в лессовом откосе речного берега. Одевались в шкуры, содранные с павших животных, питались тем, чем помогали голодные соседи...
Но жизнь, хотя и медленно, возвращалась на эту благодатную землю. Бабушка с детьми, старшей сестрой (Рыбчинская Мария Николаевна сумела найти работу агрономом в селе Серебряном) и матерью (Рыбчинской Ефросиньей Никоновной) изначально осели в Александрии — небольшом райцентре Кировоградской области. Но там выяснилось, что нет возможности закончить среднее образование на русском языке, и пришлось уехать доучиваться в Мелитополь. Мама училась в русской школе, хотя умела говорить, читать и даже петь по-украински.
Однако закрепиться на Украине им так и не удалось, и, когда после окончания школы пришло время выбирать дальнейшую судьбу, решили возвратиться в Казахстан, в Алма-Ату, где к тому времени обосновалась еще одна сестра бабушки Рыбчинская Анна Николаевна.
В Алма-Ате мама поступила в КазГУ. Хотела на химфак, но недобрала баллов и попала на физико-математический факультет. Этот недобор стал для нашей семьи судьбоносным.
Линия деда, с фронта вернувшегося
«...На дальних подступах к Праге, в районе Брно 16 апреля 1945 г. я был тяжело ранен. День победы встретил уже в эвакогоспитале, в г. Дебрецен».
Это из воспоминаний второго деда гвардии капитана Михайлова Федора Кузьмича. После госпиталя дед несколько месяцев лечился в одном из санаториев на берегу Балатона. Потому как имел на то полное право — самолично участвовал в «боях за Балатон» несколькими месяцами ранее. Тогда, в 45-м, благами европейского здравоохранения сумели воспользоваться многие изувеченные при освобождении Европы.
Седьмой мехкорпус деда, тем временем встретив Победу в Праге, погрузился в эшелоны и отправился... Нет, не домой. На Дальний Восток — помогать китайцам и американцам добивать Японию.
Но война деда закончилась под Брно. Ранение было не смертельным, но серьезным. Правая рука так и осталась навсегда практически бесполезной. Дед покинул Европу только поздней осенью. В семейном архиве сохранился проездной билет в «жестком вагоне» через пограничные Унгены до Алма-Аты.
Алма-Ата встретила припозднившегося героя... без цветов и оркестров. Выяснилось, что на его месте в обкоме давно и прочно сидит другой человек, а бронь на жилье, закрепленное за семьей военнослужащего, автоматически аннулировалась с его демобилизацией. Так что квартиру в «доме на Уйгурской» пришлось в конце концов отдать. Впереди маячила неясная судьба неприкаянного инвалида. (Инвалидами без рук и без ног, некоторые из которых вообще передвигались на деревянных постаментах, пространство страны было переполнено даже на моей детской памяти.)
В статусе инвалида II группы дед прожил год.
Но он все-таки обладал двумя преимуществами перед теми бедолагами, которые опустошенно и растерянно глядели по сторонам в ожидании, что кто-то обратит на них внимание. У него оставались сохранившиеся связи и необыкновенная пробивная способность. (И вечный стимулятор в образе моей грозной бабушки!) Дед не стеснялся открывать без стука двери любых кабинетов. Потому как полагал вправе требовать достойного отношения к своим заслугам. А тем более что возвращаться к прошлой партийно-хозяйственной деятельности он не очень-то и хотел.
Так что, вернувшись с фронта, дед наконец смог исполнить мечту всей своей прошлой жизни — получить настоящее высшее образование и посвятить себя науке. В Алма-Ате в то время как раз создавалась республиканская Академия наук, куда деда позвали возглавить сектор научной агитации и пропаганды, присвоив ему приличествующий статусу чин младшего научного сотрудника. На этом месте дед заочно окончил истфак пединститута, после чего, оставив пропаганду, окончательно ушел в науку, перейдя в институт истории, археологии и этнографии имени Ч. Валиханова. Где в конце концов защитил кандидатскую и докторскую диссертации, написал несколько книг и стал одним из ведущих специалистов в области новейшей истории Казахстана.
Но его боевое прошлое навсегда осталось при нем. Каждый май деда сажали в президиумы, отмечали, поздравляли и награждали как официально, так и в домашней атмосфере. Грамоты, юбилейные медали, ценные подарки, рапорты пионеров — все это всегда присутствовало в его послевоенной биографии. А война напоминала не только болью ранений, которую он залечивал до конца жизни. Периодически его находили послания из прошлого от тех, с кем он когда-то вместе освобождал Европу.
«Дорогой Федор Кузьмич!
Где же ты находишься, мой старый и дорогой друг? Почему не даешь о себе ничего знать?
...Ведь с тобой мы прошли большой и тяжелый путь войны, дни, проведенные вместе, связали нашу дружбу, и я не могу представить, чтобы все было забыто. Так отзовись же!»
Этот характерный отрывок — из письма однополчанина Василия Стефановича Карпечко, старшего инструктора Политотдела 41-й гв. Танковой бригады, разыскавшего деда только в 1951-м...
Внуки войны
Мой отец Михайлов Вячеслав Федорович на войну не попал по возрасту. До призыва ему оставался всего год, а с фашистами управились и без их поколения. Он встретил Победу студентом Техникума связи, который окончил в 1947-м. После чего поступил в Московский институт инженеров связи, проучился пару лет и отправился искать романтику на Камчатку, где недолго поработал на дальней радиостанции, но вскоре был призван на Тихоокеанский флот. А после службы вернулся в Алма-Ату и поступил на второй курс физфака КазГУ. Где они и встретились с моей будущей матушкой Людмилой Ильиничной. Результатом сего знаменательного события и явилось мое явление народу.
Таким образом, я, сын родителей, отцы которых воевали с фашизмом (и сломалитаки ему хребет!), внук дедов-фронтовиков-победителей. Чем, признаться, всегда гордился, горжусь и гордиться буду!
(Окончание. Начало в девяти предыдущих выпусках газеты.)
