История 1. Redemptor Noster: как Великая степь отошла к доминиканцам
В начале XIII века в недрах католицизма зародились два могущественных ордена, членам которых суждено было сыграть важную роль как в истории географических открытий, так и в истории политической. Созданные с одной целью — ради борьбы с ересью и распространения католицизма — ордена Франциска Ассизского и Доминика де Гусмана долгие века были ярыми антагонистами и соперниками друг друга.
Особенно ярые столкновения между францисканцами и доминиканцами происходили по поводу раздела сфер влияния на Востоке. Хотя истинная география и даже размеры Азии представлялись в то время весьма приблизительно, богатства, которые поступали из глубин материка (особенно «тонкие специи»), будоражили обоняние не только европейского купечества, но и папы Иоанна XXII, резиденция которого находилась тогда не в Риме, а в Авиньоне (на рисунке).
Он-то для пользы дела и поделил в 1318 году Азию между конкурирующими орденами, подписав специальную буллу Redemptor Noster. Доминиканцам досталась Татария (в том числе и территория нынешнего Казахстана) и Индия, а францисканцам — Крым и Китай. Азия, правда, на столь смелое решение европейцев никак не отреагировала. Не заметила.
История 2: непридуманные дервиши. Какими они виделись наблюдателям XIX века
«Дервиш» обычно переводится как «одетый в шерсть», «шерстяной», «сермяжник». А иногда более фигурально — «нищий». Традиционные синонимы — факир, календер, дивана.
В современном мире дервиши воспринимаются бескорыстными носителями суфийской истины и обладателями каких-то сверхчеловеческих свойств. Им подражают, у них ищут просветления, на них равняются (и даже делают на них деньги). И вряд ли все эти любители «дервишеских» перформансов, ролевых игр и тренингов представляют (да вряд ли и хотят представлять), какими они были на самом деле.
«Дервиш — тот, у кого нет помысла в сердце. Он говорит, и речи у него нет. Он слышит, и слуха у него нет. Он ест, и вкуса пищи у него нет. У него нет ни движения, ни покоя, ни печали, ни радости» — так определял классическую суть суфия хорасанский шейх Абу-ль-Хасан Харасани.
Но, как часто случается, между умозрительным идеалом нищенствовавшего адепта и реальным персонажем со временем образуется глубокая пропасть, перебраться через которую становится все сложнее даже самым избранным мудрецам и фанатикам. Те дервиши, которые были чуть ли не обязательными персонажами на дорогах Туркестана и попадались на глаза европейским наблюдателям в XVIII-XIX веках, разительно отличались от нарисованных идеологами суфизма бесстрастных и бескорыстных молчальников-богоискателей.
Первое, что бросалось в глаза постороннему, — вызывающий внешний вид дервишей, сильно отличавший их от простых обывателей и благочестивых представителей официального ислама. Характерно впечатление от столкновения с адептами знаменитого ордена Накшбандия Т. Бурнашева,
посетившего благословенную Бухару в конце XVIII века: «Сии тунеядцы бывают разного возраста, и все мужского пола. Они ходят станищами; иные кричат во все горло стихи из Корана, другие — разные песни и, делая всякие кривляния и неистовства, просят подаяния. Если не получают оного добровольно, то стараются даже насилием вырвать из чужих рук деньги и чужие вещи».
Бурнашеву дружно вторят практически все наблюдатели XIX века, писавшие о дервишах.
«Записки ИРГО». СПб., 1849: «Босые, с развевающимися по плечам волосами, едва прикрытые лохмотьями старых одежд, скитаются они за городом между развалин и кладбищ, по местам самым уединенным и наиболее наводящим страх на суеверных».
«Материалы по мусульманству». Ташкент, 1898: «На улицах почти всех туркестанских городов нередко встречаются отменно грязные, оборванные, лохматые люди, одетые в странные костюмы из разноцветных лоскутьев и остроконечные шапки на небритых головах; они ходят то в одиночку, то толпами и распевают дикими голосами, собирая подаяния в особые кубышки, сделанные из тыквы-горлянки».
Этот цитатник можно длить бесконечно. Но, читая все эти «записки», необходимо осознавать заведомую тенденциозность даже самых объективных авторов и, учитывая отношение «просвещенных европейцев» к экзотике Востока, понимать, что писалось все это в XIX веке, во времена повсеместного вырождения и упадка движения суфийских бродяг. Наблюдатели встречали уже вовсе не тех подвижников, которые во времена Ахмеда Ясави сумели вовлечь в мусульманство кочевников Великой степи.
История 3: про проект строительства гидроэлектростанций на безводном Мангышлаке
Мангышлак известен тем, что в этой обширной области нет ни одной реки, и все, что течет по поверхности, представляет собой либо паводковые потоки, либо короткие ручьи. Однако в 30-е годы прошлого века существовал любопытный проект строительства на полуострове настоящей ГЭС мощностью 35 тысяч кВт. Для этого предполагалось создать искусственную реку, направив воды Каспия в глубочайшую сухую яму СССР — Карагие. Вода, падающая на 100 метров, вращала бы турбины, а заодно, испаряясь со дна впадины, обеспечивала бы осадочной солью химическую промышленность.
Автором проекта стал молодой советский геолог и географ Самуил Геллер (на фото), который еще в 1930-1932-е начал изучать мангышлакские впадины КарынЖарык и Карагие. Идея их использования в интересах индустриализации страны так увлекла исследователя, что он не только составил обоснование, но и просчитал расходы воды, и наметил варианты соединительных каналов.
Но в те кипучие годы средств на все проекты преобразования природы не хватало (может, оно и к лучшему). ГЭС на Мангышлаке так и не появилась. Правда, позже Мангышлак все же заявил о своем энергетическом потенциале (появление знаменитого МАЭКа в Шевченко с его уникальным реактором на быстрых нейтронах). Но и тот приказал долго жить, лишившись своего ядерного реактора.
История 4: как выглядел документ, обещавший богатство и счастье всем казахстанцам
На заре независимости Казахстан обуревала Великая мечта, которая осязаемо витала в воздухе и будоражила воспитанные на коммунистических идеалах души восприимчивых к посулам граждан с самого начала самостоятельного существования. Чего проще, когда долгожданная свобода в руках, недра так и пучатся от всяких углеводородов, а примеры удачливых монархий Персидского залива застилают глаза. Всего-то и остается — взять да и разделить «нефтедоллары» на всех и наслаждаться всеобщим благоденствием!
Когда на руках у граждан Казахстана появились невзрачные чековые книжицы ПИКов (приватизационные инвестиционные купоны), многие оценили это именно как начало той самой вожделенно-новой жизни. Капиталистической по сути, но вполне себе социалистической по содержанию. Многие (большинство!) в самом деле верили в реальное перераспределение (по-братски!) всего республиканского добра, доставшегося в наследство от планового хозяйства бывшего Советского Союза. Тем более что основа этого высокогуманного экономического акта была закреплена соответствующим положением — «Национальной программой».
«Согласно Национальной программе разгосударствления и приватизации в Республике Казахстан на 1993-1995 годы (II этап) купонный механизм призван обеспечить участие каждого жителя республики в дальнейшем процессе приватизации государственной собственности. С этой целью наряду с приватизационными купонами, предназначавшимися ранее для выкупа жилья, вводятся приватизационные инвестиционные (далее инвестиционные) купоны в качестве средства участия населения в массовой приватизации».
Получилось ли все задуманное и задекларированное? Конечно, получилось! Но для о-о-очень ограниченного круга землячков-шустрячков.
Большинству же на память о Великой мечте остались незаполненные «чековые книжки» неиспользованных ПИКов.
