Достойный труд — дело привычки
Если кратко сказать простыми словами, то экономическая система при социализме сводилась к тому, что рабочий человек должен трудиться с полной отдачей, а государство за это обязывалось достойно обеспечивать его существование. Увы, получалось все хуже. И скрывать это было все сложнее. Это роковое несоответствие бросалось в глаза со страниц номеров «Алма-Атинского обувщика», несмотря на то, что газета не пыталась позиционировать себя с какой-то оппозиционностью.
Вот, к примеру, передовица номера от 20 ноября 1986 года с типичным для передовиц названием «Быть патриотом» повествует о том, к каким идеалам должен был стремиться и на кого равняться всякий нормальный рабочий в Советском Союзе: «Мы приходим на свои рабочие места, выполняем свои обязанности. Закончив дневное задание, идем домой, чтобы завтра вернуться и продолжить начатое. И вроде бы нет в буднях места высоким чувствам и высоким словам, таким как «гражданственность», «патриотизм». Действительно, слово «патриот» в словаре растолковывается как «человек, любящий свое отечество, преданный своему народу, готовый на жертвы и совершающий подвиги во имя интересов своей родины». Но в наши дни стало устоявшимся словосочетание «трудовой подвиг». А если заглянуть в следующую статью словаря, то можно прочесть, что «подлинный патриотизм включает в себя борьбу за лучшее будущее для народа и социальный прогресс, за социализм и коммунизм». Те перемены, которые завтра мы хотим увидеть в жизни нашей страны, требуют именно борьбы, напряженных усилий, подлинного трудового подвига.
Есть на нашем предприятии такие люди, чьи фамилии о многом говорят даже новичкам. Это З. Кудербекова, В. Куц, К. Коновалов, Г. Дюйсенова. К ним недавно добавились фамилии тех, кого за полновесный честный труд наградили орденами и медалями — В. Леммера, Т. Шефелевой, Р. Сычевой. Беседуя с ними, трудно удержаться от вопроса, что же заставляет их трудиться с такой энергией, с немалой ежедневной нагрузкой. Один из них ответил: «Ну а как же еще? Мы все должны так работать». А Корней Поликарпович Коновалов, кавалер ордена Трудовой Славы III и II степеней, словно продолжая эту фразу, сказал еще проще: «Я так привык»...»
Потрепанные стимулы
Одна из фатальных несогласованностей финального десятилетия жизни СССР состояла в несоответствии слова и дела. «Армянское радио», анализируя расхожий лозунг кумачовых транспарантов, с сарказмом вопрошало: «Мы говорим «Ленин», подразумеваем «партия». Мы говорим «партия», подразумеваем «Ленин». Так сколько еще мы будем говорить одно, а думать о другом?». В обществе продолжали делать вид, что верят в старые идеалы, и самое печальное — не придавали особого значения тому, что «стахановские принципы» уже не способны воспламенять юное поколение «строителей коммунизма» так, как это проходило с их родителями.
Происходило то, что происходило. Основы шатались и трескались. Но на это взирали скорее с любопытством, нежели с тревогой. Воспитанные на незыблемости социальных гарантий государства, «уверенные в завтрашнем дне» подрастающие поколения созидателей все менее думали о своем вкладе во все более абстрактную экономику, замыкая свои интересы на том, что было ближе к телу и от чего так мучительно и с такими жертвами уходили несколько десятилетий пращуры. По большому счету происходила массовая «люмпенизация» пролетариата. Того самого «руководящего, объединяющего и направляющего класса», на победе которого в 1917 году и зиждилось устройство социалистического общества в Советском Союзе.
И на «Джетысу», костяк коллектива которого составляли молодые «лимитчики», затаенным желанием было вовсе не то, как бы эффективнее вложить свой добросовестный труд в благо родины, а как бы поиметь куда более приземленные дивиденды, навсегда порвав со своим сельским прошлым, — перебраться жить в столицу со всеми ее благами и потенциальными возможностями.
Вот данные из занятного материала номера от 18 января 1986 года, написанного студенткой-практиканткой журфака КазГУ Е. Черепановой «Почему ушла Лена». В этом самом материале будущая журналистка поговорила со специалистом «редкой профессии» — «мастером по работе с подростками». Вернее, попыталась поговорить, оторвав занятого человека... от вороха бумаг.
«УДИВИЛО само название «мастер по подросткам». Раньше о такой профессии на производстве слышать не приходилось. Каковы функции такого специалиста?
С Зураб Шабазовной Омашевой, мастером по работе с подростками филиала No 1, мы познакомились в ее рабочем кабинете, где она и рассказала мне о том, что входит в сферу ее забот.
— Из 1200 рабочих филиала — 106 подростки. Специалистов для нас готовит СПТУ-11. Ребят мы распределяем по цехам. В цехах NoNo 5 и 5-А они работают в комсомольско-молодежных бригадах, но в других цехах чаще осваиваются сами по себе. В мои обязанности входит контроль за соблюдением правил трудового кодекса для несовершеннолетних: укороченный рабочий день, создание бытовых условий на местах, дисциплина и прежде всего посещаемость...
С обеспеченностью кадрами на предприятии не все обстоит гладко. В июле проводили торжественное посвящение в рабочие 78 выпускников училища. К середине ноября 16 из них уже уволились. Причины самые разнообразные. Кто-то не смог работать по состоянию здоровья, кое-кто уволился как раз из-за плохого быта, а кому-то просто не понравилась профессия...»
Из дальнейшей беседы выяснилось, что никакой особой стратегии, дабы удержать молодых специалистов на объединении, не существовало. Выпускники ПТУ разбредались кто куда. До них, по большому счету, дела никому не было.
Любопытно, что рядом на полосе стояла фотография со следующим «правильным» текстом: «Сегодня бригаду Н. Новоcельцевой из заготовочного цеха филиала No 4 знают во всем объединении — комсомольско-молодежный коллектив стал инициатором соревнования в честь XX съезда ВЛКСМ. Это обязывает всех членов бригады трудиться с полной отдачей сил».
Как обуть обутого?
Проблема утери стимулов строительства «развитого социализма» все более значительными слоями трудящихся имела роковое следствие, отражавшееся на всей жизни нашего тогдашнего общества. Мы становились неконкурентными не столько в сравнении с достаточно абстрактной заграницей, сколько со своими собственными идеалами. Мы стремительно теряли веру в себя.
Дело в том, что советская система образования и воспитания действительно смогла создать общество всеобщей грамотности, которое обладало к тому же достаточно высокой культурой и (не все, но многие) высокими моральными принципами. Но система не сумела обеспечить своих высокоорганизованных жителей достойной комфортной жизнью. Люди, за исключением ограниченной касты торговых работников (и части номенклатуры), при этом вовсе не желали чего-то запредельного. Скорее — нормального.
Но в том-то и состоял казус, что все более образованное, культурное и притязательное общество пытались держать на голодном пайке, определяя «потребности» лишь рамками заведомого минимализма («Ешь, что дают!»). Складывалось такое впечатление, что все это не из-за того, что не могли, а именно из-за того, что не считали нужным особо «баловать» население. И перенапрягать экономику, что-то кардинально меняя.
«За год наше предприятие выпускает 280-300 моделей обуви. Но прежде, чем каждая из этих моделей поступит в серийное производство, она проделывает длительный путь по ухабистой дороге разработок, апробаций и утверждений. Для некоторых моделей этот путь, длящийся примерно полтора года, оказывается гибельным. Не успевая получить все нужные документы, дающие право на «выход в свет», такие модели уже выглядят безнадежно старыми.
Но, так или иначе, все образцы, разработанные ЦЛМК, поступают сюда, в ассортиментный кабинет, где хранятся в течение двух лет. Поэтому здесь можно видеть и те модели, которые уже запущены в производство, и те, время которых не настало. Обычно любой, кто попадает сюда впервые, немеет от неожиданности. Авторитет предприятию создает прилавок, и покупателя мало волнует, как все задумывалось. Для него главное, за что он платит деньги. Престиж же нашей «фирмы» пока невысок. А тут, в ассортиментном, местные «саламандры», «адидасы», «цебо». Смотри — не насмотришься. Почему же такой разрыв между «мечтой» и «реальностью»?
— Причин много, — говорит начальник ЦЛМК объединения Н.Н. Филиппова, — ведь внешний вид обуви решается не только в нашей лаборатории, но и в каждом звене производства. А проблема качества все еще стоит остро. Или взять соблюдение технологии. Частенько все у нас идет от наличия сырья. Что есть, из того и делается обувь...»
ЦЛМК, где у меня состоялся разговор с модельерами-конструкторами «Джетысу», — Центральная лаборатория моделирования и конструирования. Именно там можно было увидеть то, на что было способно обувное объединение, название которого стало символом чего-то низкосортного, вчерашнего и бракованного. Но в ассортиментный кабинет ЦЛМК массового покупателя не пускали...
(Продолжение следует.)
