История 1: что ведала средневековая арабская география об Арале
Приятно и поучительно черпать сведения об Арале из вразумительных и литературно выверенных трудов арабских географов. Исследователи, проникшие в глубины Азии вослед за воинами Пророка, оставили первые настоящие описания нашего моряозера. Хотя однозначно для них оно было все же озером.
Вот что писал живший в X веке энциклопедист Масиди: «В этих местах нет озера больше этого. Говорят даже, что оно самое большое во всем свете, потому что имеет более 30 дневных переходов в длину и ширину... На озере лежит тюркский Новый город, в котором много мечетей. Тюрки в этих местах по большей части принадлежат к племени гузов и ведут частью оседлый, частью кочевой образ жизни». («Новый город» — это Жанкент, развалины которого лежат ныне на берегу Сырдарьи чуть ниже Казалинска.)
Впрочем, и во времена арабов география все так же обильно подпитывалась слухами и сдабривалась домыслами. Оттого-то она и была столь интересной для современников и продолжает так живо волновать нас доселе. Так, современник Масиди — Истахри, еще один известный компилятор своего времени, сообщает следующее: «Окружность этого озера, как мне говорили, 100 фарсахов. Вода его соленая... Бог лучше знает, существует ли между ним и Хазарским морем подземный проход, по которому соединяется вода обоих. Между обоими морями около 20 дней пути в прямом направлении». (Хазарское море — это Каспий.)
На приведенной здесь арабской карте Ибн-Хаукаля изображены часть Аральского моря (черный кружок в правом нижнем углу) и впадающие в него реки Амударья и Сырдарья (карта ориентирована на юг). В те же времена, опираясь на арабские сведения и схемы, впервые Арал нанесли на свои карты и европейские картографы.
История 2: как москвичи и харьковчане ехали в Казахстан помогать по хозяйству
Не знаю, что изучают по истории 20-30-х годов прошлого века нынешние школьники, но тот, кто учился по советским учебникам, знает про движение «25-тысячников». Даже позабывшие суть явления наверняка знакомы с термином. А суть такова. Когда в СССР приступили к коллективизации сельского хозяйства, стало ясно, что сами сельские труженики относятся к новой идее с прохладцей (мягко говоря!). И тогда большевики прибегли к своей обычной тактике — отправили по деревням и селам передовых пролетариев, дабы те доходчиво объяснили тяжелым на подъем крестьянам, что... деваться тем, собственно, некуда. Напомню, что предварительно «советская власть отменила законы об аренде земли и найме труда, лишив таким образом кулачество и байство земли и наемных работников».
Большая часть «25-тысячников» осталась в России и на Украине, но кое-что перепало и окраинам. Известно, что в Казахскую АССР весной 1930 года высадился десант из 1200 пролетариев, относящихся к «передовым и наиболее подготовленным рабочим», с предприятий Москвы, Харькова, Донецка и Орехова-Зуева. Сомневаюсь, правда, что заводы и фабрики отпускали «наиболее подготовленных» (в таком случае кто оставался работать у станков?), но то, что это были «передовые» социалистические кадры, верные строю, несомненно.
Первым, что развернули «25-тысячники» на местах, было соцсоревнование. В том числе и по общим показателям вовлеченности селян в колхозы.
История 3: что и как говорили об Ауэзове россияне
Мухтар Ауэзов — личность не местного масштаба. В XX веке его имя было известно далеко за пределами Казахстана. Любили и ценили писателя-казаха и в России, где он оставался своим человеком. Об этом не стеснялись говорить вслух.
Николай Тихонов — поэт, писатель, общественный деятель, первый литератор, удостоенный звания Героя Социалистического Труда: «Сам облик писателя привлекал внимание своей выразительностью, лицо его дышало добротой, мягкостью, сосредоточенностью. У него был облик ученого. Таким он был. Кроме таланта писателя он имел талант большого ученого. Он всю жизнь приобретал знания, и перед ним раскрылись тайны узбекской, туркменской, таджикской литературы. Его научные труды привлекли его совершенно законно в ряды академиков... Эта энциклопедичность была не только в духе времени, но и в его характере».
Зоя Кедрина — критик, литературовед, один из переводчиков эпопеи «Путь Абая»: «Каждому деятелю культуры, будь то аульный акын или кюйши, писатель или актер, Мухтар посвящал часы своего драгоценного времени, лишь бы вышел толк. И толк выходил: сколько людей искусства обязаны ему своей профессией, достижениями, успехом!».
Евгения Книпович — критик, литературовед: «Выступления Мухтара Омархановича иногда поражали товарищей чудесной свежестью и неожиданностью взгляда. Так, когда обсуждались достоинства и недостатки конного памятника Григорию Котовскому в Кишиневе, Ауэзов отбросил снимок, который взял в руки, со словами: «Конь так ноги не ставит! Конь так идти не может!». Слова эти вызвали веселое и дружеское оживление в зале: «Вот, степняк, конник, сразу заметил, а мы все и не увидели! И затем Мухтар Омарханович произнес целую речь о том, чем должен быть конный памятник».
Евгения Лизунова — историк казахской литературы и литературовед: «Ауэзов был первым казахским писателем, перелетевшим через океан на новый континент Америку. Он открывал одну из его стран США глазами сына своего народа... Ауэзов отдал должное трудолюбию и технической мысли американского народа, но как художника его потрясла та неуверенность в себе, в своем будущем, которая то полемически остро, то, едва просачиваясь, сквозила в оценке американцами своего времени, своей жизни».
Константин Алтайский — русский советский писатель, много писавший о Казахстане: «Его хватало на все: он был членом редакционных коллегий газет и журналов, членом Комитета по ленинским премиям, членом Советского комитета защиты мира, руководителем отдела фольклора в Институте языка и литературы Казахской академии наук. И нигде Ауэзов не числился номинально, везде добросовестно работал».
Леонид Соболев — писатель-орденоносец, один из переводчиков эпопеи «Путь Абая», соавтор Ауэзова (трагедия «Абай», 1941 год): «Русский язык его был необычайно цветист и красочен. Рассказывая мне о степи, где он родился, он находил яркие и действенные сочетания русских слов, и невольно думалось, с каким же блеском владеет он языком родным! Впоследствии, когда мне посчастливилось работать над переводом его романа «Абай», я вспоминал эти поразительные обороты и вводил их в русский текст, что придавало ему подобие пышных и глубоких казахских афоризмов».
Илья Сельвинский — советский поэт, фронтовик: «Мухтар Ауэзов был одним из самых обаятельных людей, каких доводилось мне встречать в течение моей жизни. Я не помню Ауэзова без улыбки, которая так шла его загадочному лицу, лицу бронзового Будды. Казалось, вся мудрость азиатского Востока сосредоточена в этой таинственной улыбке, такой философски многозначительной и такой житейски милой».
История 4: про зверя, мех которого предпочитали охотники Казахстана
Судя по официальным статданным рубежа XIX-XX веков, основными промысловыми животными в наших степях были вовсе не волк и не лиса, а хорек — зверек почти неизвестный современным казахстанским охотникам. Так, в 1895 году, к примеру, из Тургайской области всего были вывезены 3561 шкура волка и 11 561 лисья. В то время как хорьковых шкурок было закуплено больше, чем тех и других вместе взятых, — 16 201. (Правда, истины ради нужно сказать, что, присовокупив к лисам их ближайших родственников корсаков, мы получим 20 403 товарные лисьи шкуры.)
Стоил хорьковый мех всего ничего. За 100 шкурок заготовители платили в те годы промысловикам 5-7 рублей. Столько же, к примеру, давали за одного горностая или пару волков-лисиц. Однако обилие степных хорьков, этих маленьких родственников куниц, позволяло постоянно наращивать объем охоты. Так, к 1937 году они стали давать до 30 процентов прибыли от пушного промысла в Казахстане.
Но в последующие годы как из-за охоты, так и вследствие иных экологических причин численность степных хорьков стала стремительно сокращаться. Если обратиться к концу прошлого века, то, по данным Казахской советской энциклопедии (1988 год), «в республике ежегодно заготавливается 1000-1200 шкурок Х.».
