История 1: про то, для чего нужна была по весне красивая девушка
«Веселый и шумный кош — кочующий аул, пожалуй, способен разбудить древние утесы от вековой дремоты... Все кругом, точно на великом пиршестве, дышит хмельной радостью, буйной силой. И трудно удержаться, чтобы не скакать, не кричать и не смеяться во все горло».
Сюжет самого, быть может, поэтичного рассказа Мухтара Ауэзова «Красавица в трауре» разворачивается на фоне весенней перекочевки аула на джайляу. Сегодня, когда большинство жителей Казахстана стало горожанами, а из сельчан лишь незначительная часть занимается отгонным животноводством, волнующее значение этого ежегодного события подзабылось даже в самой патриархально настроенной среде. А в былые времена, по мнению наблюдателей, дни перекочевки на летние пастбища были у казахов праздником не менее значимым, чем Наурыз.
Недаром утилитарное в своей основе действо напоминало собой одновременно и праздничную демонстрацию, и карнавал, и пикник на природе. Сохранились воспоминания, что торжественно разодетую процессию кочевников возглавляла признанная аульная красавица на белой кобылице со специальным знаменем в руках. Прибыв на новую стоянку, первым делом устраивали той с обильными угощениями, играми, состязаниями и пением.
История 2: про настоящих «медвежатников», которые не нуждались в карабинах
Как и многое иное в нашей парадоксальной жизни, и охота давно перестала служить утилитарной добыче еды и прекратила считаться древнейшей мужской профессией. Ныне состоятельность охоты определяется отнюдь не удачливостью и искусством охотника. А тем, у кого мотор сильнее, дуло длиннее и спиртное дороже. Понятно, что главным объектом современных охотников давно являются не шкуры, мясо и панты (оленьи рога), а одни лишь понты.
А ведь всего каких-то сто лет назад все было иначе. И дичь имела шансы отстоять свое достоинство, да и охотникам было что терять кроме забытых на привале ножей и фляжек. Потому-то рассказы о настоящих подвигах передавались из уст в уста и из поколения в поколение. Поговаривали, что выдающиеся казахские мергены могли в одиночку противостоять тигру. В 80-х годах позапрошлого века рассказывали об одном удальце, который в илийских камышах убил полосатого ударом приклада. А среди староверов Бухтармы вообще наличествовал тип храбрецов, которые принципиально не пользовались огнестрельным оружием в охоте на такого опасного противника, как медведь. И не только оружием, но даже традиционной для сибиряков рогатиной.
«Находятся смельчаки, которые охотятся на медведя с деревянной колотушкой: бьют зверя по голове колотушкой и затем быстро распарывают ему брюхо ножом», — писал наблюдатель.
Истины ради надо сказать, что такая молодецкая охота на хищников не была массовой. Большинство охотников на крупных хищников уже тогда пользовалось приманками, засадами и берданками.
История 3: про то, как Кульджа оказалась в России
Вот как резюмировал те события военный историк В.С. Кадников в «Историческом вестнике» за 1911 год (No 6, «Из истории Кульджинского вопроса»): «Пассивная роль России вредила нашему престижу и не соответствовала положению сильной державы, занятому ею в Средней Азии.
Это особенно стало заметно на поведении кашгарского правителя Якуб-бека, который не только начал относиться к нам неприязненно, но осмелился даже задержать в Кашгарии торговый караван русского купца Хлудова; когда же по этому поводу к хану был отправлен капитан Рейнталь, то Якуб-бек отклонил заключение торгового договора и, продержав посла две недели взаперти, отправил его ни с чем. Между тем в то же время зазнавшийся хан завязывал сношения с английской Индией и оказывал широкое гостеприимство англичанам, являвшимся в Кашгар под предлогами то торговых, то научных целей (Шау, Говард, Форсайт), но с несомненными намерениями вредить России. Было известно, например, что вместе с великобританским агентом Форсайтом приехали в Кашгар 300 англичан, которые занимались там приготовлением оружия («Туркестанские в ед.», 1875 г., No 5.). Были также веские указания на намерения Якуб-бека овладеть соседней нам Кульджой.
Поэтому в 1871 г., в мае, генерал-адъютант фон-Кауфман предписал пограничному губернатору, генерал-майору Колпаковскому, занять Илийскую провинцию (Кульджу). Так как военная сторона дела не представляла особенных трудностей, то и была возложена исключительно на местные силы Семиреченской области.
12 июня началось наступательное движение, а 22 июня вся Кульджинская область беспрекословно покорилась русской власти. Такой быстрый успех может быть объяснен столько же слабостью противника, сколько и ненавистью населения к китайцам, боязнью их возвращения и искренним желанием мусульманских племен вступить в подданство России. Всюду, куда приходили войска, их встречали хлебом-солью, и по водворении отрядов в городах мирная обыденная жизнь тот час же вступала в свои права».
Наблюдатель несколько умалил значение командующего войсками. Его поправил китайский чиновник Лю-Цюнь-Хань, очевидец происшедшего, который «с почтительностью и проницательным вниманием излагал о том», как: «в 4-й луне 3-го числа великого русского государства семиреченский цзяньцзюнь (генерал) с несколькими тысячами русского войска с Борохурчжара послан на наказание Или (Кульджи)... Как русское войско вступило в Или и, в пять дней дав три сражения, покорило Илийскую землю, в которой считается девять городов... Как семиреченский цзянь-цзюнь успокоил всеми мерами находившихся в Сайдин-чэне (Суйдун) манчжуров-китайцев, как военных, так и граждан, равно как и китайских мусульман, не причинив вреда никому: даже ни одной травке, ни одному деревцу, ни одной курице, ни одной собаке не было нанесено никакого вреда и ущерба ни на волос».
Это, напомню, был 1871 год.
История 4: про то, как ГУЛАГ полнился теми, кто не хотел быть стахановцем
Несмотря на рекламируемые успехи стахановщины, реальные показатели производительности и отношения к труду в государстве победившего пролетариата в конце 30-х годов оставляли желать лучшего, а потому промышленный рост СССР все начинал больше пробуксовывать. Как следствие укрепления дисциплины в условиях всемерного закручивания гаек в июне 1940 года появился непопулярный Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».
К тому времени и ГУЛАГу, этому экономическому монстру не только «исправления», но и советской промышленности, требовалось все больше и больше рабочей силы. И после появления указа лагеря аккуратно стали наполняться сотнями тысяч новых тружеников, поступающих по новым статьям. Кто не хотел работать, как то требовалось на воле, работал без воли. Хотя сама разница между существованием «там» и «здесь» становилась все более призрачной.
Казахстан был частью СССР и испытал на себе все и сполна. Характерны газеты того времени, в которых самыми популярными были материалы двух сортов — разоблачения и рапорты. В «Казправде» за август 1940-го я натолкнулся на любопытную заметку, озаглавленную «Прогулы, ликвидированные полностью».
«Указ резко изменил положение в смене. С помощью начальника цеха — коммуниста Линчевского и лучших рабочих, товарищей Овечкина, Бобрикова и Дементьева — мастер навел порядок в смене».
Что любопытно? В бравом начальнике цеха я опознал своего родственника Валентина Леонидовича Линчевского. Не знаю, как было с остальными названными товарищами, но его, несмотря ни на что, спустя несколько месяцев все равно отправили в Томскую область. Правда, совсем по другой статье. (Занятно, что он не только вернулся и был реабилитирован, но дожил до весьма преклонного возраста — умер на Ставрополье уже в этом веке на 103-м году жизни!)
