Да, конечно, большинство людей в подобное не верит... Впрочем, как не верит в существование других миров и пространств, но, если за деревьями не видно леса, это вовсе не означает, что его там действительно нет. Если осознание человека не может шагнуть дальше информационного поля Земли, значит, Дюймовочка и повстречавшийся в цветке эльф реальны?
Солнце уже садилось, приближался вечер, и женщина вдруг подумала, что сотрудники Космостанции встречали здесь медведя, а она гуляет с ребенком и надо бы поспешить к машине, которая стояла значительно ниже перевала Жусалы Кезень. И тут на обочине дороги она увидела нечто небольшое, яркое, похожее на выгнувшего спину зверька с длинным хвостом.
— Договорилась, допросвещалась, — подумала женщина. — А если это действительно эльф или гном?
Подойдя ближе, разглядела находку. Это была верхняя часть купальника. Чашечки были аккуратно вложены одна в другую, а лямки она приняла за хвост. Видимо, ктото позагорал и решил переодеться, да так и оставил полкупальника на земле.
Рожденные эльфами
Книга Дион Форчун «Источник силы» (секреты доктора Тавернера) повествует о событиях, происходивших в реальной жизни и имеющих непосредственное отношение к психической самозащите. Эти истории написаны как художественные произведения, но представляют собой исследование психологии сверхсознания. Рассказ «Дочь Пана» — как раз об одном из царств природы.
«Восемнадцатилетнюю Диану привезли в лечебницу доктора Тавернера мать и гувернантка. Задрапированная в дорогие одежды мать сообщила, что ее дочь пытались лечить в разных клиниках, а потом для нее просто наняли строгую гувернантку, которая больше походила на фельдфебеля. Девушка была высокой, нескладной, с волосами мышиного цвета и в неопрятной одежде. Доктор Тавернер и его помощник Роудз поняли, что это создание могло стать пациентом психбольницы, но первый был посвященным оккультного ордена. Он видел и знал больше, чем другие люди. Тавернер согласился взять Диану за минимальную оплату. Ее мать ловко торговалась, и когда доктор Роудз возмутился, что этого не хватит даже на питание, Тавернер ответил, что боялся не получить эту работу».
«Свернувшись клубком на диване между двумя женщинами, которые, казалось, принадлежали к иной породе и обсуждали ее в ее же присутствии, словно она была неодушевленным предметом, девушка выглядела типичной умственно отсталой. Она напоминала жаворонка в клетке в лавке торговца всякой живностью, с оперением, тусклым от грязи и потертым о прутья клетки. Атипичного, больного, жалкого, который не поет потому, что не может летать».
Диана сожгла всю свою одежду, сказав: «Она не моя». Тавернер повел ее в комнату отдыха, где хранились театральные костюмы. Девушка выбрала короткую зеленую тунику и зеленые чулки, оставшиеся после спектакля «Сон в летнюю ночь». «Полностью предоставленная сама себе, девушка начала постепенно вписываться в окружающие обстоятельства. Если она хотела есть, то должна была попасть в столовую примерно в то время, когда там обслуживали. Она осмысливала и наблюдала за всем, что происходило вокруг нее».
«— Вскоре она проснется, — сказал Тавернер. — И тогда мы увидим, как примитивное дикое животное будет приспосабливаться к цивилизованному обществу».
Другой обитатель лечебницы Тенант был склонен к суициду. «Его нельзя было назвать сумасшедшим в обычном смысле слова, но он был одним из проявлений скуки жизни, желание жить покинуло его». К своему удивлению, Роудз как-то застал Тенанта за просматриванием кипы нот и узнал, что тот играет на музыкальных инструментах. «Тенант медленно поднял на нас глаза, и я увидел, что они странно светятся. При слабом свете лампы в них мелькают зеленые огоньки, как у собаки ночью». На заостренных ушах Тенанта были волосы, напоминавшие кисточки на ушах рыси.
На фортепиано он играл так топорно и бездушно, что пациенты сбежали из комнаты, но, когда Роудз принес его скрипку, полилась необычная музыка, которую услышала Диана. В день весеннего равноденствия доктор Тавернер перенес ее вещи в комнату на первом этаже и распахнул окно, разрешив уходить и приходить, когда она захочет. Проголодавшись, девушка возвращалась поздно вечером и садилась погреться у огня. Ее кормили, а потом она вновь исчезала. Когда в дверях возникала старшая сестра и строго смотрела на нарушителей режима, глаза Дианы гасли. «Вернувшись к своей рыбьей неподвижности, неуклюжая девочка, волоча ноги, подчинялась приказу».
Силы природы
Хотя весна еще никак не проявила себя, весеннее беспокойство поселилось в душе Роудза. Он распахнул окна и занялся просмотром корреспонденции.
«— Так вы тоже слышали? — спросил вошедший Тавернер.
— Слышал что? — ответил я нетерпеливо, так как по неизвестной причине был возбужден.
— Зов Пана, — сказал мой коллега, заслоняя собой окно и не пуская ветер».
Роудз бегал по вересковым полям и по краю болот вместе с Дианой, которая мало говорила, но владела богатым языком жестов. «При моем появлении ее глаза вспыхивали зеленым светом, и она показывала свои острые зубки и маленький розовый язычок. Однажды Тавернер сказал: «Мой дорогой мальчик, она недостаточно человек, чтобы влюбиться в вас».
В окно светила полная луна. Диана стояла, прижавшись лбом к стеклу, когда Тавернер сказал Роудзу, что намерен провести опасный эксперимент. Накинув на плечи Дианы накидку, он подтолкнул ее к окну. «Она ждала в тени дома, словно боясь двинуться. Годы дисциплины оставили на ней свой отпечаток, и, словно птичка в клетке, она жаждала свободы, но, когда открылась дверца, оказалось, что она разучилась летать».
Тавернер вытолкнул ее на лунный свет, но она отступила. Тогда он повторил это движение, вручая Диану ее собственному народу. «Что-то шло на нас, что-то большое, массивное, и в нем возникало множество вещей той же породы». Роудз сделал шаг вперед, но Тевернер его остановил, сказав: «Это не для вас. У вас слишком высокий уровень интеллекта, чтобы там искать себе пару».
Таинственные обитатели леса
В следующее полнолуние Диана вернулась, переполненная информацией. «У них состоялся волшебный танец, в котором ей разрешили принять участие». По ее словам, «они были божественны», и она делала руками движения, словно лепила что-то из глины. Тавернер тут же подал ей карандаш и бумагу. С этого дня потребность в бумаге надолго задерживала Диану в лечебнице. Она изображала обитателей лечебницы обнаженными, точно передавала нутро и характер любого, хотя никогда не училась рисованию.
Вскоре Роудз начал осознавать приход и уход тех невидимых присутствий, «которым поклонялась Диана, как богам. Дни становились длиннее, приближался день летнего солнцестояния». Диана выздоровела, сгладилась угловатость движений, волосы распушились, глаза блестели. Она пропадала по несколько дней, а в курятнике пропадали куры, и все, кроме Тавернера и Роудза, грешили на старого цыгана. Тавернер не спешил возвращать Диану ее родным.
Однажды она исчезла на несколько дней, а Роудз повел на прогулку Тенанта. Они остановились в сосновой роще. Тенант сидел на траве, смотрел вдаль и тихо насвистывал. Откуда-то неожиданно появилась Диана. «Я подумал о древнегреческом мире кентавров и титанов, которые странствовали и правили миром до того, как появился Зевс со своими придворными, заселивший небо людьми. Тенант не был даже первобытным человеком, он жил еще до Адама. Что же касается Дианы, она была не дочерью Евы, а Черной Лилит, предшественницей Евы. И я понял, что эти двое были из одного и того же мира и принадлежали друг другу. Их мир был намного счастливее нашего цивилизованного рабства».
Это была самая странная свадьба. Мать Дианы из кожи вон лезла, лишь бы соблюсти приличия. Родственники Тенанта в ярости наблюдали, как 10 000 фунтов стерлингов, находившиеся до этой минуты под их опекой, уплывают из рук, и требовали справку о его болезни, но Тавернер отказал.
Невеста в тунике эльфа, «...производившая впечатление только что пойманного зверя», была готова убежать из церкви, но доктор предупредил этот маневр. Священник чувствовал себя очень неловко, но не посмел отказать в проведении церемонии. Тенант был очень далеко, «...в каких-то одному ему известных небесах, и на его лице было написано такое блаженство, какого никогда не знали ни на суше, ни на море. Отъезд счастливой пары был зрелищем для богов». Диана выпорхнула из церкви и побежала по дороге. Следом шел супруг, ведя ослика, груженого палаткой и кухонной утварью. На фоне одетых в сукно и шелка гостей они «...выглядели чем-то инородным, дегенеративным, но, едва ступив на черную почву болота, почувствовали Великое присутствие, встретившее их. Они уходили в свой мир. Цивилизация, с которой они не имели ничего общего, никогда больше не будет их пытать и держать в заключении за то, что они не такие, как все».
До следующей весны в лечебнице о молодоженах ничего не слышали, пока однажды, когда Роудз выключил в приемной свет, ни раздался стук в окно. Это был Тенант. «В ответ на краткую просьбу я отправился за ним. Нам не пришлось идти далеко. Маленькая палатка стояла на лугу у нашего леса, и я мгновенно понял, для чего меня позвали, хотя необходимости в этом не было. Боги Природы сами могли присмотреть за своей собственностью, потому что только мы, высшие сущности, лениво тащимся по миру, подгоняемые в загривок. Ворота жизни вращались на легких петлях, и через несколько минут маленькая правнучка Пана лежала в моих руках. Маленькое, только что появившееся на свет совершенное создание, кроме разве что ушей с кисточками. Я подумал, что это новая порода смертных вошла в наш беспокойный старый мир, чтобы внести новую струю в цивилизацию».
