История 1: о маленьком комарике, приносившем очень большие беды
Вряд ли кто-то из сегодняшних казахстанцев задумывается, что традиционные тропические болезни, такие как малярия, до сих пор здравствующая во многих южных странах, когда-то и в Казахстане уносили жизней больше любого ковида. В дореволюционные времена эта экзотическая напасть оставалась одной из самых распространенных причин смертности в некоторых районах Степи: еще каких-то сто лет назад летальность достигала 12 процентов!
Источник заражения хотя и был уже более-менее известным — маленький комарик Anopheles (таких было несколько видов), но его не считали единственным, а потому признавали лишь одним из факторов распространения заразы. Любопытно, что при известном механизме заболевания продолжал бытовать средневековый миф о malaaria (плохом воздухе).
То, что причина страшного заболевания — Plasmodium, крохотные паразиты, проникающие в кровь человека с уколом комара, французский врач Шарль Луи Альфонс Лаверан выяснил только в 1880 году. За это ему, кстати, присудили Нобелевскую премию. Хотя саму болезнь к тому времени уже лечили знаменитым хинином, выделенным в начале позапрошлого века из «иезуитской коры» хинного дерева, завезенного в Европу еще в 1632 году.
После выяснения того, что смертельное заболевание переносится привычным кровососом комаром (внешнее отличие малярийного комара от обычного — в его «косой» посадке), тотальная борьба с малярией вышла на новый уровень. Самым эффективным методом искоренения болезни признали поголовное уничтожение зловредных Anopheles. Всеми доступными способами. Лучше всего — в зародыше.
Переломным годом для борьбы с малярией в Казахстане стал 1934-й, когда Наркомздрав Казахской ССР ассигновал на профилактические мероприятия десятки миллионов рублей (которые в те годы еще боялись тратить не по назначению). В республике была организована Тропическая станция (которую возглавил врач Андреев) с сетью филиалов по всей территории.
Кампания напоминала войсковую операцию. В течение нескольких лет велась «разведка» — подготовительная работа по изучению и оценке основных очагов распространения малярии в республике. Параллельно готовились кадры «бойцов» — специалистов-маляриологов. Все это в итоге и предопределило успех «боевых действий».
По мнению известного специалиста, академика Академии наук КазССР И.Г. Галузо: «Была построена система массовой борьбы с малярией в Казахстане, которая оправдала себя и которая вошла как научное достижение в общую систему борьбы с малярией в Советском Союзе».
Ряд массированных гидротехнических операций, среди которых такие, как «нефтевание» и опрыскивание «парижской зеленью» водоемов, авиаопыление химикатами населенных пунктов и поголовная «хинизация» населения в районах массовых заболеваний, дали свои результаты. Уже к концу 40-х годов одним страшным заболеванием в Казахстане стало меньше.
Как с гордостью сообщал в 1946 году член-корреспондент Академии медицинских наук Г.Н. Удинцев, «в Казахстане в настоящее время уже не приходится говорить о малярии как о народном бедствии».
Грозит ли вспышка малярии современному Казахстану? Ведь и ныне от малярии в мире ежегодно умирает несколько миллионов человек (называют количество от полутора до трех миллионов). А болеет около полумиллиарда.
Понятно, что основа контингента потерпевших — жители жарких стран. Жарких и бедных. Известен всплеск заболеваний малярией в постсоветском Таджикистане во время гражданской войны в конце минувшего века. Однако не все так однозначно. От напасти не застрахован никто — даже в благополучных Штатах нет-нет да и зафиксируют новый случай, а то и смерть.
И хотя целые регионы планеты сегодня считаются избавленными от малярийных комаров (среди них и Казахстан), они вовсе не относятся к исчезающим видам нашей планеты. Они ведь летают. Как, впрочем, летают и люди — отдыхать в тропические страны, где война с комарами-переносчиками перманентна и все еще далека от завершения. И еще один момент, на который обращается внимание. Речь о глобальном потеплении, которое сдвигает ареал распространения переносчиков тропических болезней на север. То есть в нашу сторону.
История 2: о гостях званых и неизбежных
Об исконном казахском гостеприимстве писали все авторы, которые путешествовали по Степи. Казахи старого времени обожали сами ходить в гости, а потому безропотно принимали гостей и у себя. Человек, пренебрежительно отнесшийся к приезжему, не только осуждался окружающими, но и мог быть оштрафован по такому случаю.
Все гости делились на три вида. Арнайы конак — гость, которого долго и с нетерпением ждали. Кудайы конак — случайный путник, заехавший в аул по пути. И кыдырма конак — неизбежный сосед, дождавшийся удобного случая.
Появление гостя становилось автоматическим поводом для веселья, хозяин резал барашка (недаром процесс назывался конакасы — угощение гостя), а гость в качестве благодарности рассказывал новости, играл на домбре, беспрестанно шутил и слагал здравицы в честь хозяина.
Правда, у такого гостеприимства была и обратная сторона, которая нашла выражение в известной пословице: «Если гость остановится один раз — это счастье, если два раза — это бедствие».
История 3: как мололи пшеницу и упустили... во-о-от такую рыбу!
Коренные алматинцы старшего поколения хорошо помнят, что памятник Абаю устанавливался на пустыре, рядом с которым располагалось несколько лавок (на том месте, где ныне кинотеатр «Арман»), куда горожане ходили за всякими надобностями. Например, покупать свежий хлеб или керосин для своих керосинок. А дальше по берегам Малой Алматинки на фоне Веригиной горы (Кок-Тюбе) возвышались мельницы.
Ко времени установки памятника мельницы эти были уже механическими, а ранее, когда город еще назывался Верным, они использовали силу воды горной речки Алматинки. Множество мельничных запруд оставалось характерной чертой здешнего пейзажа.
От одной из них (Гавриловской — на фото) начинался Головной арык, питавший водой, влагой и сладкоструйным звучанием все прочие арыки в центре города. Здесь же, на прудах, любили коротать знойное время горожане. А в некоторых водоемах пытались разводить рыбу.
Эксперимент с разведением сазана в мельничных запрудах закончился неожиданным успехом. Однажды (году в 1905-м) одну плотину прорвало (какую — историки спорят до сих пор) и несколько сазанчиков уплыли по реке вниз, добравшись вместе с Малой Алматинкой до Каскеленки, а потом и до Или.
Кончилось все тем, что через пару десятков лет сазан стал единоличным хозяином всего Балхашского бассейна, сильно потеснив, а потом и вовсе вытеснив былую владычицу этих вод маринку.
История 4: как легендарный «тракторист» Николай Крючков стал «парнем из нашего города»
Если кто-то не помнит старую пырьевскую комедию «Трактористы», так уж песни из нее когда-нибудь слышал наверняка. «Три танкиста — три весёлых друга...», «Броня крепка и танки наши быстры...». Фильм почитался столь «культовым» у довоенных зрителей, что современным поклонникам киноискусства можно только пожелать вызывающие такую всенародную любовь киноленты.
Интересно, что танковая тема фильма получила неожиданное развитие, когда в Алма-Ате на Центральной объединенной киностудии (ЦОКС) в 1942 году была отснята картина, явившаяся продолжением довоенной истории про тракториста Клима Ярко, который в мирное время пересел с танка на трактор.
В годы, когда процессы двигались в обратную сторону и тысячи трактористов становились танкистами, появился фильм «Парень из нашего города» с тем же кумиром довоенных зрителей Николаем Крючковым в главной роли. А песню к нему написал сам орденоносный актер и лауреат Сталинской премии в соавторстве с тогдашней женой Сергея Михалкова поэтессой Натальей Кончаловской (они тогда тоже жили в Алма-Ате в эвакуации).
И, как это часто бывает, песня, впервые исполненная на митинге в столице Казахстана, посвященном Дню танка (27 сентября 1942 года алмаатинцы начали сбор средств на «свою» танковую колонну), начала жить самостоятельной жизнью. В ней есть такие слова: «Это парень из нашего города головную машину ведет!».
Из какого города? Из нашего!
