История 1: о том, как религия Мухаммеда помогала Чингисхану завоевывать мир
Как известно, сам Чингисхан относился к религии весьма практично и без пафоса. Как истинный язычник. Чтя в меру необходимости своих богов и с интересом присматриваясь к чужим. И в этом, быть может, таится главный ответ на великий вопрос о стремительном возвышении простого номада до уровня Потрясателя Вселенной. Веротерпимые монголы не вели войн с чужими богами. Что, надо сказать, импонировало народам и ставило в тупик многих супостатов, привыкших к бесконечным и бескомпромиссным «битвам за веру».
Так, при завоевании Средней Азии Чингисхан, всячески подчеркивая свою неприязнь к местным правителям (Мухаммеду и Кучлуку), также тщательно старался не задевать религиозных чувств населения, выступая в некоторых случаях прямым защитником ислама. Известно, что в марте 1220 года перед взятием Самарканда (последующая участь жителей которого вызывала содрогание у многих поколений) «великий хан приставил телохранителей к мусульманским священнослужителям и законоведам — нескольким тысячам человек».
Неслучайно многие правоверные видели в Чингисхане и «ветер гнева», и некоего Божьего посланца, должного восстановить справедливость на земле.
История 2: о том, почему Акмолинск перестал привлекать «донкихотов»
На рубеже прошлых веков Акмолинск, хотя и считался городом, мало чем отличался с виду от разросшегося села. Да и горожане занимались в основном тем, что было более привычно для селян — пахали землю и разводили скотину. Потому неудивительно, что наиболее заметными сооружениями (наряду с несколькими храмами и мечетями) в те времена почитались полсотни ветряных мельниц, которые располагались вокруг города по окраинам и служили ему живописным обрамлением. Благо ветра в этих местах хватало всегда.
Картина размахивающих крыльями гигантов являлась столь эпичной, что одни наблюдатели (романтики) сравнивали мельницы с великанами, которые отмахиваются «длинными руками от злых духов степи», а другие (шутники) считали, что они делают город на Ишиме очень привлекательным местом для всяческих «донкихотов».
Вот что писал один из знатоков истории Акмолинска-Целинограда Андрей Дубицкий (мы приводим его фото 1932 года): «Множество «ветрянок» объясняется тем, что мука нужна была, во-первых, для прокорма самих горожан, во-вторых, для оптовой продажи на ярмарках и, в-третьих, для обмена и сбыта населению казахских волостей».
Город лишился своего трудолюбивого украшения довольно быстро. И дело обошлось без массового нашествия всяких ламанчских рыцарей. В 30-е годы новая власть национализировала акмолинские «ветряки», передав их в руки трудового народа, и они очень скоро перестали махать подрезанными крыльями.
История 3: про семью маршала Тухачевского
Личность советского маршала-мученика Михаила Николаевича Тухачевского стала благодаря прогрессивным постсоветским СМИ столь популярной и узнаваемой, что его фамилия даже мелькала в тестах ЕНТ Казахстана. Потому теоретически любой выпускник средней школы мог знать, что прославленный полководец в 1919 году командовал знаменитой 5-й армией (на фото он в те самые времена), которая освобождала от колчаковцев Северный Казахстан и, в частности, Петропавловск.
Но от триумфа до трагедии расстояние куда меньшее, чем от тестирования до экзамена.
Уже после расстрела маршала в 1937 году Казахстан продолжал играть роль в трагических судьбах его родных и близких. Так, в Актюбинской области находится могила матери Тухачевского Мавры Петровны, прибывшей сюда по этапу (не то в 1939-м, не то в 1941 году). Семидесятилетнюю женщину (не отрекшуюся от сына!) отправили под присмотр к репрессированной дочери (сестре Михаила Софье), но она умерла в дороге. Умерла и Софья.
В печально известном АЛЖИРе (Акмолинском лагере жен изменников родины) содержались еще одна сестра Тухачевского Светлана и даже одна из любовниц любвеобильного маршала.
История 4: о том, как «чистый воздух Алма-Аты» очаровал наблюдателей за звездами
В 1936-м и 1941-м годах жители Казахстана могли наблюдать полные солнечные затмения. По поводу этого государственным астрономическим институтом имени Штернберга (ГАИШ) были организованны специальные экспедиции для исследования этого редкого и красивого явления. И если экспедиция в Кустанай (в 1936-м) оказалась провальной из-за хмурого неба, осенняя погода в Алма-Ате в 1941-м была идеальной для наблюдений. Астрономам из Москвы и Ленинграда оставалось только радоваться. Но это была осень 1941-го, оттого эмоции были сдержанными.
Как вспоминал один из участников экспедиции, член-корреспондент Академии наук СССР Гавриил Афанасьевич Тихов: «В июле из Пулково должны были направить экспедицию в Алма-Ату для наблюдения за солнечным затмением. Решили совместить экспедицию на солнечное затмение с эвакуацией обсерватории.
Пулково получило один классный вагон и один товарный, 1 августа оба вагона отправились в далекий путь.
Ехали от Ленинграда до Алма-Аты ровно 20 суток; приехали туда 21 августа».
Тихов был не единственным представителем первой величины астрономической науки своего времени. В Алма-Ату прибыли такие зубры, как академик Василий Григорьевич Фесенков (директор ГАИШ), Борис Александрович Воронцов-Вельяминов (по его учебнику школе изучали науку о звездах многие поколения советских десятиклассников), Николай Николаевич Парийский (будущий членкор Академии наук) и т.д.
Загодя собираясь в экспедицию, никто из них не предполагал, что краткосрочное наблюдение за редким астрономическим явлением станет прологом к длительной эвакуации. А для многих — переломным моментом биографии.
Всего в ту осень в Алма-Ате оказались сотрудники семи астрономических институтов: Главной астрономической обсерватории в Пулково, Московского государственного астрономического института имени Штернберга, Ташкентской астрономической обсерватории, Астрономической обсерватории Ленинградского университета, Астрофизической обсерватории в Абастумани, Энгельгардтовской астрономической обсерватории в Казани.
В Алма-Ату астрономы везли с собой и уникальную аппаратуру для исследования космоса. Вместе с пулковскими учеными, к примеру, прибыл и знаменитый «бредихинский астрограф» — построенный еще в 1905 году на деньги академика Федора Александровича Бредихина. Астрограф так и остался в нашем городе.
Таким образом, благодаря затмению и эвакуации в Алма-Ате разом оказались не только весь цвет советской астрономической науки тех лет, но и самая передовая аппаратура, привезенная из Москвы и Ленинграда. И не только оказались, но и остались. А для того чтобы работать с полной отдачей, создали «на своей базе» астрономический институт.
Как писал академик Фесенков: «Президиум АН СССР постановил передать новому институту всю оставшуюся в Алма-Ате аппаратуру, заказанную Комиссией по наблюдению за солнечным затмением. Кроме того, институту была передана также некоторая аппаратура из лаборатории биофизики, оставшаяся после смерти академика П.П. Лазарева. Московский государственный университет со своей стороны передал институту астрономический рефрактор с камерой Триплет Цейса...»
(Интересно, что спустя несколько лет, когда отгремел салют Победы, к парку алма-атинских телескопов присоединились и вывезенные из Германии трофеи, произведенные знаменитой йенской фирмой «Карла Цейса».)
Мэтры космических изысканий сходу оценили условия наблюдений, которыми располагала тогдашняя Алма-Ата. В 1941-м выражение «чистый воздух южной столицы» не вызывало саркастической улыбки. Атмосфера города, в котором почти не было автомобилей и промышленных предприятий, являлась настолько идеальной, что первые астрономические наблюдения велись непосредственно с окраины города — с пересечения нынешних улиц Абая и Сейфулина.
Но жизнь в Алма-Ате была непростой. Вот что писал еще один прибывший в Казахстан специалист Б.А. Воронцов-Вельяминов: «Жизнь в те годы в Алма-Ате была трудной — продовольствия постоянно не хватало, поэтому большим подспорьем для всех были огороды, которые разбивались в местах постоянных экспедиций».
