История 1: подати — кибиточная и оброчная
Российская империя, как и все прочие прогрессивные государства своего времени, стремилась к процветанию. И для достижения этого обременяла своих граждан налогами. Государственные сборы взыскивались по трем основным статьям: кибиточная подать — с кочевого населения, оброчная — с оседлого и налог с недвижимых имуществ — с тех, у кого таковые имелись.
Вот что вносили в казну государства жители Семиреченской области (в нее кроме привычных районов юго-востока Казахстана входила и восточная часть Киргизии — с Иссык-Кулем и долиной Чу) в 1907 году. Кибиточная подать бралась с одной кибитки — юрты и равнялась 4 рублям. Обложенных податью кибиток в области состояло 178 791, а подати с них было собрано 715 074 рубля.
Оброчную подать брали с землевладельцев — 30 копеек с каждой десятины русского, дунганского и таранчинского (уйгурского) надела. В 1907 году в казну поступило с семиреченских крестьян 71 017 рублей, да еще 3277 числилось в недоимках. Таким образом, если принять во внимание, что кочевое население края составляло 75 процентов, а занимающееся земледелием — процентов 10-15, все податные граждане области платили примерно одинаково.
Недвижимостью народ в крае себя тогда еще обременял мало. По крайней мере, об этом свидетельствуют цифры налога с таковой — всего 9000 рублей.
Но государственными сборами налоговые обязанности граждан не заканчивались. Были еще так называемые земские сборы — 33 процента с оброчной подати и налога на недвижимость и 1 рубль 50 копеек с кибитки (в 1907 году — 93 312 рублей 32 копейки). И натуральные повинности — на дороги, транспортные расходы, мосты, борьбу с вредителями (земледелия) и прочие напасти (24 642 рубля).
Это то, что взималось с населения. Всего же государственных доходов с нашей пограничной области поступило в казну 1 979 957 рублей 52 копейки. Как бы выразились пламенные пропагандисты, «центр сосал соки с окраины». Так оно и было, если не принимать во внимание, что расход превышал доход аж на 1 118 630 рублей. Больше половины этой суммы, правда, шла на содержание вблизи границ войска и на всяческие таможенные учреждения. Которые, правда, вносили в казну свою лепту (экспортно-импортные обороты семиреченских таможен исчислялись миллионами рублей). Область ведь была пограничной.
История 2: казахи и казаки
Согласно общепринятому мнению современной казахстанской историографии, казахов и казаков нужно считать последовательными антагонистами. Уже потому, что одни были колонизаторами, а другие — колонизуемыми. Казак для казаха всегда оставался «цепным псом царизма», «оплотом реакции» и источником постоянной опасности — как для исконных ценностей, так и для имущества. Но, если разобрать тему более-менее непредубежденно, все покажется не так просто.
Достаточно вспомнить, что казаков, а именно «уральцев», можно отнести к одному из первых репрессированных народов, сосланных в южные области Казахстана. Буквально до нашего времени здесь сохранялись староверческие села, населенные потомками тех репрессированных уральских казаков.
Вряд ли следует рассматривать казачество и в отношении какого-то агрессивного культуртрегерства. Достаточно пестрая по происхождению (в Сибирском войске один процент составляли казахи, один процент — татары, а число мордовцев превышало пять процентов) и разная по верованиям (среди казаков встречалось наибольшее число всяческих раскольников и сектантов, а три процента «сибиряков», к примеру, составляли магометане), эта часть служивого населения империи, пожалуй, сама была наиболее восприимчивой к чужой культуре.
«Влияние киргизского языка сказалось непосредственно: с малых лет большинство казаков... говорят свободно по киргизски и даже употребляют его в обиходной речи... Повседневным костюмом можно считать бешмет или халат киргизского образца... На голове — меховые шапки татарского покроя, иногда и киргизский малахай... Он знает обед из одного блюда — мясной похлебки /чаще из баранины/...».
Эти цитаты, характеризующие характер и быт сибирских казаков, понадерганы из «России», наиболее авторитетного географического описания начала прошлого века.
Чтобы дополнить картинку, помещаю фото из того же издания — на нем те же сибирские казаки Кокчетавского уезда. Эти этнические татары не очень напоминают образ лихих рубак и алчных пройдох, который формируется ныне.
История 3: почему планы Путилова разволновали чимкентцев
Железнодорожное соединение Туркестана с Сибирью началось задолго до того, как Турксиб стал знаменитой ударной стройкой первой пятилетки. Коммунисты еще оставались в подполье (а вожди их мелькали то в Минусинске, то в Берне), а капиталисты во главе со знаменитым А.И. Путиловым 28 мая 1912 года уже образовали акционерное общество Семиреченских ж.-д. По плану строительства первая очередь, от Арыси до Пишпека (536 верст), должна была продлиться три года и пройти через станцию Малдыбай и город Аулие-Ата. Минуя Чимкент.
Планы акционеров всерьез встревожили не только чимкентцев, но и ташкентцев, которые любили летом проводить знойное время в более здоровом и благодатном климате Чимкента. На утряску противоречий и всякие одобрения ушел еще год, а само строительство началось лишь летом 1914-го, а еще через год рельсы достигли-таки Чимкента.
В советский период историки с удовольствием смаковали низкие темпы строительства и отставание от графика тех первостроителей. Умалчивая, что стройка велась в трудные военные годы, в условиях тотального дефицита, когда даже рельсы вынуждены были снимать с запасных путей других магистралей.
История 4: как живется в прекрасном завтра?
«Жилые районы нашей столицы станут похожими на утопающие в зелени деревьев курортные городки».
О чем, как вы думаете, эти бодрые строки, почерпнутые из выпущенной в 1963 году книжицы «Алма-Ата сегодня и завтра»? Об утопии, градостроительной мечте? Вовсе нет. Это о микрорайонах, строить которые стали как раз в начале 60-х. Так что...
Привет вам, земляки-курортники!
Как известно, в то благословенное время жители СССР (не все, но многие) были всерьез нацелены на перспективу того, что уже тогдашнее поколение будет жить при коммунизме. Так было неосторожно обещано в 1961 году с трибуны XXII съезда Никитой Хрущевым. И микрорайоны, застроенные новыми для своего времени крупноблочными домами (это позже им присвоили презрительное имя «хрущебы»), в условиях перманентной нехватки жилья стали достаточно прогрессивным решением острой жилищной проблемы, не разрешавшейся в стране со времен установления советской власти. По крайней мере, те алмаатинцы, кто получил тут квартиры, не страдали какими-то выраженными комплексами неполноценности.
В стране, испытывавшей в те годы необычную эйфорию от завоеваний в космосе, покорения целины, строительства гигантских ГЭС в Сибири, обуздания атома (мирного), живо обсуждалась тема того, каким должен быть человек завтрашнего дня и каким должно быть жилище этого человека. Нужно ли изолировать себя в своей квартире-крепости или для проводящего большую часть времени в радостном общении с себе подобными квартира не будет уже иметь важного значения.
Ведь, как наивно полагали идеологи коммунального строительства в ту пору, «куда приятнее выйти из своей квартиры не на пустую лестничную клетку, а в общую гостиную, красный уголок, читальню или музыкальную комнату, где можно отдохнуть с друзьями или посмотреть кино».
Так или иначе, коммунистическое будущее не срослось, но память осталась — микрорайоны, действительно ныне «утопающие в зелени», но, увы, так и не ставшие рассадником новой морали.
