В присказку о «не птице», звучавшей всякий раз коль только заходила речь о братской балканской стране, никакой обидный подтекст не вкладывался. Напротив, смыслом фривольности являлись особенные отношения СССР и НРБ, зиждившиеся на особой симпатии славянских народов Советского Союза (русских, белорусов и украинцев) с братским болгарским народом.
Болгары были для нас настолько родными, что их страна зачастую воспринималась 16-й республикой СССР. Из всех европейских «стран народной демократии» такое отношение распространялось только на Болгарию. Вот до чего она считалась родной и близкой!
Странноватая любовь
В контексте нынешнего мелкотравчатого (если смотреть отсюда) и «верного» (с точки зрения западных патронов) курса Болгарии и болгар по отношению к России и русским все это может показаться надуманным и придуманным. Однако полвека назад в черных бархатистых глазах братьев-славян с той стороны Дуная мы читали не одну только искреннюю благодарность за два освобождения и бескорыстную помощь дармовыми углеводородами (и прочими залогами безбедного существования страны), но и неподдельную симпатию. И это было взаимно.
Не ошибусь, если скажу, что именно болгары считались наиболее родным и близким нам народом во всей социалистической Европе. Если принять во внимание полную алогичность настоящей любви, этого наиболее непоследовательного и человечного чувства из всех (полюбишь и козла!), здесь перед нами случай настоящего, неподдельного и взаправдашнего ее проявления.
Причем же тут «козел»? Так не было ведь в истории ни одного эпизода (за исключением лишь той русско-турецкой войны, в результате которой осталось на Балканах столько русских могил и появилась взамен на карте мира страна Болгария), когда бы болгары не поторопились поскорее занять свое привычное место в... рядах врагов! За примером надо ли идти далеко и глубоко? Но...
Считается, что простые болгары, в общем-то, люди славные. В отличие от своих правителей. Ну не везет им хронически с властью, которая не велит им любить Россию и русских. Был, правда, один «правильный» иерарх, да и тот — коммунист Тодор Живков. Неоднократно обцелованный и накормленный своим старшим товарищем и соратником, коммунистом Леонидом Брежневым. Вот, кстати, характерная цитата из эпохи «тех отношений», взгляд с «той стороны»: «Мы, болгарские писатели, глубоко скорбим о коммунисте и человеке, герое Малой земли, умевшем, когда надо, сражаться и пером. Мы не забудем Леонида Ильича, ибо с его именем, как и с именем Тодора Живкова, связано лучшее двадцатилетие новой Болгарии, плодотворнейший расцвет святой для нас болгаро-советской дружбы».
Это отклик (один из множества подобных, поступивших в те дни из Болгарии) поэта Любомира Левчева («Литературная газета» от 1982.11.17) на кончину Брежнева. Выходит, писатель пафосно врал читателям? Вдруг это «лучшее двадцатилетие» на самом деле было тем вожделенно-коротким периодом, когда Болгария могла позволить выражать свои естественные (а не навязанные и предписанные кем-то) чувства к русским (и советским), а болгары говорили про то, что носили в душе?
Персонажи с улицы Русской
Я пишу о нашей межбратской любви без кавычек исходя лишь из собственных наблюдений и ощущений. Мне довелось побывать в той Народной Республике Болгарии, в которой встречные-поперечные не стеснялись признаваться в добрых чувствах и ласково называть нас, советских туристов, «братушками». О том же свидетельствовали многочисленные и неформально ухоженные памятники и братские могилы. И не только нашим безвестным «Алешам», но и царским генералам, практически забвенным в те годы у себя на родине.
Центральным монументом Софии считался гранитный памятник конному Александру II и военачальникам Скобелеву, Гурко, Игнатьеву (с посвящением «Братьям-освободителям признательная Болгария»). Он возвышался на улице Русской напротив зданий Народного собрания и Академии наук НРБ. В двух шагах от величавого храма-памятника Александра Невского (на одноименной площади) в окружении улиц Московской, Маршала Толбухина и прочее.
Что до советских туристов, то для них Болгария, быть может, была вообще-то наиболее доступным и посещаемым местом за пределами СССР. (И оттого, опять же, почти «не заграница» — «16-я республика»!)
Согреватели Золотых песков
Главным магнитом для большинства наших была, однако, не столица, а знаменитые черноморские курорты близ Варны. «Солнечный берег», «Албена» и, конечно же, «Златни пясыцы» — «Золотые пески».
Сами пляжи, если честно, вряд ли превосходили наши, советские, у берегов Крыма и Кавказа. Но в отличие от Гагр, Сухуми и Ялты болгарские курорты были доступны не только для советских, но и для всех прочих «интуристов». И не только социалистических. Их, к примеру, очень любили западные немцы. В этом, наверное, и была их главная притягательная прелесть для нас. Там можно было легко «поручкаться» со всем миром.
Хотя и обращал на себя внимание такой казус, свидетельствовавший опять же не о каком-то зловредном умысле, а скорее об оборотливости «братушек». Для гордых носителей твердой волюты бронировался «высокий сезон». А нас с нашими жалкими грошами (разрешалось менять на левы 50 рублей), массово появлявшихся тут в пору, когда весеннее море еще не манило особо теплой водой, местные называли «согревателями песков».
Болгары, в общем-то, слыли большими шутниками. А знаменитый «габровский юмор» (удивительный пример раскрученной самоиронии — что-то сродственное одесскому) славился на весь социалистический мир и оживлял последние страницы многих газет-журналов и у нас в Союзе.
— Вы пока поешьте хлеб, а после принесем курицу.
— Съели? Жена! Неси курицу! Пусть склюет крошки!
Вино, табак и Бисер Киров
В Советском Союзе знали Болгарию не только те, кто в ней побывал. Знали все и повсеместно. В том числе и в Казахстане. Потому что в любом ларьке «Союзпечати» у нас присутствовали любимые ценителями болгарские сигареты, а во всех гастрономах — ценимые любителями болгарские вина.
«Булгартабак» был вообще-то основным поставщиком никотина в «социалистическом лагере». «Родопи», «Плиска», Opal, «Стюардесса», «Ту-134», «Вега», «БТ», «Шипка». Если я что-то пропустил или напутал (не куряка!), то любой курильщик со стажем, доживший до этого времени, легко вспомнит и другие популярные марки и поправит неточности. Одно могу сказать наверняка — болгарского табачного дыма в домах и на улицах советских городов было не меньше, чем отечественного.
Не менее народными марками в СССР слыли и поставляемые братской Болгарией вина. «Медвежья кровь», «Тамянка», «Механджийско», «Гамза», «Монастырска изба», «Каберне», «Златни пясыцы», «Кадарка». Без них не обходилось ни одно нормально-праздничное застолье, да и обычное ординарное окончание трудового дня. Кто пил, не забыл!
Ныне познать всего изобилия оттенков и вкусов уже не выйдет — болгарское вино вряд ли в десятке популярных, и найти его среди сотен других марок на полках «постСоюзья» весьма проблематично.
Ну а что незабвенно тому, кто вел здоровый образ жизни и был далек от всего этого «излишества»? Можно вспомнить о «болгарских мячах», баскетбольных, оранжевых, резко отличавшихся от массовых советских своей округлостью, прыгучестью и дефицитностью. Советскими мы изощряли технику во время тренировок, болгарскими играли матчи.
А еще ту Болгарию представлял в СССР Бисер Киров. Любимец советских женщин, Центрального телевидения и советской фирмы грамзаписи «Мелодия». Бисер, кстати, стал дважды заслуженным артистом — в Болгарии и Российской Федерации. Причем уже в новой России, что говорит само за себя. И про человека, который когда-то пел про «русские глаза» и «любовь к Москве», и не поддался-продался при случае, подобно многим коллегам по цеху, когда это стало модным и выгодным, сохранил свое лицо и чувство до конца своей жизни.
Самым известным хитом на русском, наверное, была «Птица счастья» (та, «завтрашнего дня», которая «прилетела крыльями звеня»). Кстати, Киров (Бисер Киров) бывал и в Казахстане. Засветившись даже на одном из «Голосов Азии».
О высоком
Нельзя не сказать и о знаменитом международном балетном конкурсе в Варне. Где, также, кстати, периодически мелькали и блистали казахстанцы. В 1966 году второе место занял Рамазан Бапов (вослед за ставшим первым Михаилом Барышниковым!). Бапов еще раз отметился тут призовым местом (3-м) в 1974-м. А в 1988 году серебряную награду из Варны привез в Алма-Ату еще один казахстанский танцовщик Бахытжан Смагулов.
И про болгарскую литературу я бы мог написать много. Когда-то, собираясь в Болгарию, я перечитал много классической прозы и поэзии «эпохи национального возрождения», обильно переводимой с болгарского на русский. Любен Каравелов, Христо Ботев, Иван Вазов. Каких-то литературных озарений в их книгах не обнаружилось, но искренность и чистота помыслов авторов подкупала и трогала до слез.
Тогда же мне «открылся» и «современный» Павел Вежинов, ни одного из новых произведений которого я старался не пропускать. Потому что каждое из них было заведомо необычным своей нарочитой неожиданностью и неизменно неволило мысль надолго задерживаться в прочитанном. По «Барьеру» в СССР был даже поставлен неплохой фильм (со Смоктуновским в главной роли). Уже позже я узнал, что Вежинов писал сценарий к военному сериалу «На каждом километре», с успехом мелькавшему на советском телевидении.
Еще из писателей запомнился Богомил Райнов с его шпионскими романами про болгарского агента-супермена «Господин Никто» и «Что может быть лучше плохой погоды» (тоже, кстати, экранизированные).
...Как я отношусь к Болгарии сегодня? К сегодняшней — никак. Чего мне к ней как-то относиться? Болгария вернулась в прошлое. Опять ставши мелкосявчатой страной на коротком поводке, живущей так, как ей велят жить. Однако та Болгария, которую я с таким интересом познавал и так искренне полюбил полвека назад, вполне способна компенсировать во мне то недоразумение, которое напрягает слух нынче.
