Фигура умолчания
Про Сталина в СССР тогда почти и не вспоминали, особенно молодые. Да и старики предпочитали хранить молчание. По крайней мере, я не припомню, чтобы мне попался тогда хоть один «упертый сталинист». При этом мы все еще обитали в окружении тех, кто пару десятилетий кряду и жил, и умирал с именем Сталина (или от имени Сталина).
Про культ, развенчанный Хрущевым на съезде партии, в то время вспоминали как про казус. Мама, Людмила Ильинична, рассказывала, как она не могла унять рыданий, когда узнала о смерти «вождя народов», а отец, Вячеслав Федорович, подтрунивал над ней. А сам, когда расходился, пел под гитару, вспоминая вымаранные слова типа «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин» (в знакомых нам с детства пырьевских «Трактористах» этих строк уже не было), а в Гимн СССР мог лукаво вставить уже не звучавший «второй куплет».
Что симптоматично, мы, молодые, особенно и не стремились узнать что-нибудь о Сталине. Хотя и передавали друг другу что-то наивное о культе и лагерях. Но для нас Сталин уже не был значимым персонажем истории. Из учебников «История СССР» и «История партии» его имя было уже почти полностью вычищено.
Его знали в основном как персонажа Великой Отечественной войны. Главным образом благодаря кинофильмам. Таким, например, как «Освобождение» или «Блокада», где фигура Сталина веско маячила за спинами прославленных военачальников вроде Жукова.
Совесть и ум прогрессивного человечества
Однако совсем незадолго до того в Советском Союзе (и в Казахстане в частности) отношение к Сталину было вовсе не таким равнодушным. А каким?
В декабре 1949 года советской страной овладела массовая экзальтация, причиной которой был приближающийся 70-летний юбилей Сталина. Не остался в стороне и Казахстан.
В Москву на празднование отправилась представительная делегация, которую возглавил Председатель Верховного Совета Республики Джакипбек Джангозин и в которую вошли казахстанцы — сплошь герои войны и труда. Среди них были замечены и Малик Габдуллин, и Талгат Бегельдинов.
В самом Казахстане возбуждение масс достигло крайнего предела. Если читать газеты тех дней, то покажется, что казахстанцы только и делали, что соревновались в выражении почтения к тому, чье имя «с одинаковой любовью произносится на всех языках народов СССР, на всех языках мира»!
Вот характерные строки из передовицы «Казправды» накануне юбилея: «Сталин — мудрость и разум, совесть и ум прогрессивного человечества... Трудовые подарки вождю и учителю готовят шахтеры Караганды, нефтяники Эмбы, металлурги Балхаша, хлеборобы Прииртышья, животноводы Таласа, рыбаки Каспия, хлопкоробы юга, все народы Советского Казахстана... Декабрьские дни 1949 года — дни подготовки к семидесятилетию Иосифа Виссарионовича Сталина — золотыми страницами будут вписаны в историю человечества...»
Еще один характерный фрагмент предъюбилейного выславления «снизу», множеством которых была переполнена вся тогдашняя пресса: «Учитель из Джамбульской области П.В. Пластинин к семидесятилетию Иосифа Виссарионовича написал «Гимн миру», заканчивающийся такими словами:
...Сталин — наша правда и победа
В день рожденья — Сталину привет!
Мы живем народною надеждой
Чтобы
Сталин
Жил
Ещё
Сто лет!
Да живет и здравствует многие годы на счастье и радость всех трудящихся Иосиф Виссарионович Сталин!»
Ясно, что всенародная любовь (наперегонки!) к самому «мудрому, разумному и совестливому» в условиях тогдашнего СССР была не только порождением культивируемого культа, но и элементом массового выживания. Хотя можно считать, что большинство советских граждан в выражении чувств к вождю были вполне искренними — воспитание у них было такое. Но и те, кто думал не как все, все равно говорили так, как было положено. Потому-то сложно понять, где заканчивалась игра и начиналось истинное отношение. (Мама-то плакала непритворно!)
Товарищ Сталин был большой ученый?
Вот еще характерный пример из истории.
Сталин был не только признанным «вождем народов», «знаменем рабочих и крестьян», но и «другом науки». «Смелая оппозиционность» тогдашней интеллигенции возникла гораздо позже уже стараниями постсталинских историков и биографов. А покуда он был жив, даже у самых умных и понимающих оставалось лишь два варианта — говорить, как требовалось, или сгинуть бесследно. (Хотя первое вовсе не спасало от второго.)
Вот извлечение из «Трудов первой сессии Академии наук Казахской ССР» 1946 года. «Призыв в ответ на ту заботу, которую оказывает «наше Отечество, руководимое мудрейшим другом науки, великим вождем народов товарищем Сталиным (...) создавать такую науку, которая помогла бы ценить и любить все то, что способствует укреплению любви и верности к великому учению Ленина и Сталина». Это из выступления очень конкретного, известного и заслуженного деятеля эпохи Мухтара Ауэзова.
А началась та историческая сессия, на которой присутствовал весь цвет казахской интеллигенции, с приветствия участников тому же Сталину: «Мы заверяем Вас, Иосиф Виссарионович, что воодушевленные Вашей заботой... Да здравствует гениальный вождь народов — великий корифей науки, наш любимый товарищ СТАЛИН!»
Открывая заседание, председатель Совета Министров Казахской ССР Н.Д. Ундасынов также не обошел вниманием вклад «великого вождя» в науку: «Сегодня, в день всенародного торжества — открытия Академии наук Казахской ССР, наши взоры снова и снова обращаются к столице нашей Родины Москве, где горят звезды седого Кремля, где работают Центральный Комитет нашей славной Коммунистической партии и наше советское правительство, где живет и творит корифей современной передовой науки — наш великий вождь, любимый отец Иосиф Виссарионович Сталин (продолжительные аплодисменты, все встают)».
А вот еще из стенографического отчета сессии: «Тов. Бектуров А.Б.: «Товарищи! Вношу предложение избрать почетный президиум в составе Политбюро Центрального Комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) во главе с великим вождем Иосифом Виссарионовичем Сталиным (бурные аплодисменты)».
Абикен Бектуров — один из первых академиков новой академии, создатель и директор института химии.
Если так говорили «ведущие», то чего было ожидать от «ведомых»?
С именем Сталина степь зацвела!
Вот и Джамбул Джабаев, как и многие другие выдвиженцы эпохи (всплеск советской культуры в 30-е годы, в том числе и в Казахстане, не отрицают даже самые последовательные оппортунисты), был сыном своего времени и... умел этим пользоваться. А время умело пользоваться Джамбулом.
Неслучайно сборники произведений акына, издававшиеся в постсталинские годы, заметно тоньше тех фолиантов, что выходили при его жизни. Многое из написанного Джамбулом (или с его слов) в те годы сегодняшние составители не включают даже в самые «полные собрания» его произведений. И их можно понять. Ну не ставить же рядом с поэтическими шедеврами, такими как «Ленинградцы, дети мои», перлы:
«С именем Сталина радость пришла!
С именем Сталина степь зацвела!»
Или:
«Сталин! Сравнений не знает старик...
Сталин, как вечный огонь горит».
«Сталинская эпоха», с которой столь героически бьется ныне целое воинство героических публицистов и сетевых храбрецов, как и любое иное минувшее время, нуждается в непредвзятом осмыслении и объяснении. Куда, к примеру, деть тот факт, что именно то время, несмотря на все ужасы и лишения, породило мощнейший всплеск науки, в том числе и в Казахстане. И культуры, в том числе и казахской? Можно ли изолировать от своей эпохи таких недостижимых гигантов, как Сатпаев и Ауэзов, Кастеев и Байсеитова, Джамбул и Жиенкулова? Они, что жили отдельно от всего того общества подобно каким-то анахоретам? Нет, жили они, как все. И вовсе не были какими-то последовательными оппозиционерами, как это пытаются представить ныне. И часто говорили с высоких трибун вовсе не то, что желали бы слышать из их уст потомки.
Смена вех
Но вернусь к тому, с чего начал, — ко Дню Конституции СССР. Уже в то самое «наше время», в 1977 году, к празднованию 60-летия Октябрьской революции страна обрела новый Основной закон. «Брежневский» (хотя вернее — «хрущевско-брежневский»). Праздник, перенесенный с 5 декабря на 7 октября, однако так и не стал полноценным.
Но и против никого не выступал. Народ воспринимал День Конституции как дополнительный выходной, что в обществе «всеобщей занятости» само по себе несло радость и малым, и старым. В армии в этот день солдатам-срочникам разрешалось лежать на койках и ничего не делать. Лафа!
