Отличники хотя и являли для всех прочих пример для подражания, вовсе не превалировали над остальными. Кроме учебы, обязательным было посещение кружков и секций и, конечно же, бесконтрольное общение с друзьями-товарищами.
Девочка с бидоном
А еще у каждого из тех, кто детствовал в 1960-70 годы в СССР, обязательно находились и свои домашние обязанности, круг которых во многом зависел от настойчивости родителей и образа жизни семей. На представленном тут фото — примерная ученица в школьной форме возвращается из магазина с бидончиком молока. (История даже сохранила нам не только имя героини — Оля, но и фамилию — Кострица. Родившаяся в АлмаАте, она давно живет где-то в Подмосковье.)
Ходить за молоком пришлось большинству тех, чье детство выпало на эпохи «построения коммунизма» и «развитого социализма» (если, конечно, оно, то детство, не протекало в колхозе-совхозе рядом с собственной буренкой). И это «хождение» являлось не таким простым занятием, как может показаться с дальних берегов нынешнего времени.
Сермяжная очередь
Молоком торговали далеко не всегда и не везде. У нас в научном городке Алатау (при Институте ядерной физики), например, многие годы молочный торг осуществлял единственный гастроном, располагавшийся напротив аспирантского общежития. И для того, чтобы наполнить бидончик (алюминиевый или, реже, эмалированный) заветными тремя литрами (по 20 копеек за литр), неизменно приходилось вначале отстоять изрядную очередь, которая заполняла иногда чуть ли не весь магазин.
На это стояние иногда уходил час, а то и больше.
Время в очереди, правда, не всегда бывало совершенно потерянным для жизни. В очереди всегда можно было увидеть когонибудь из сотоварищей и скоротать время за душевной беседой о том, о сем. Или подслушать сермяжные диалоги о правде жизни поселка, а то и эксклюзивно интимные подробности непростых семейных отношений стоявших тут же женщин.
Между тем очередь с бидончиками, нервно подрагивая, очень медленно ползла к заветной цели.
Любопытно, что у нас в гастрономе это проползание направлялось аккурат вдоль витрины с винно-водочной продукцией (ею живо отоваривались через наши головы
торопливые залетные мужики). Благодаря чему каждый малец в наше время хорошо знал все цены всего этого злачного ассортимента наизусть.
Отстоять и донести
Простоять в очереди еще не значило гарантированно вернуться домой с молоком. Фляга по ту сторону прилавка могла иссякнуть перед самым твоим носом. Потому, приближаясь к финальной развязке, очередь напряженно притихала, прислушиваясь к звуку, с которым продавщица черпала мерным черпаком молоко из алюминиевого нутра здоровенного бидона.
Характерный лязг по дну заставлял пружиниться и вытягивать шею, дабы заглянуть за высокий прилавок. Как там? Мне-то хватит?
Сами молочные бидончики, непременный атрибут каждой советской семьи — отдельная песня. Вот как прочувствованно «пропела» ее моя школьная подруга Надя Маслова: «У каждого в семье был такой массовый бидончик, заслуженный, сотни раз вымытый и протертый, типовой и стандартный. Кое-где на нем были заметны личные идентификаторы — персональные вмятины. Бидончик — это спутник по дороге туда и обратно. По дороге «туда» (в магазин к «тете Вале») он весело бренчал песенки крышкой, а «обратно» (домой), изрядно потяжелевший, урчал уже совсем по-другому, постоянно напоминая, что можно же и расплескать его ароматное, пенящееся белыми большими пузырьками содержимое — свежее вкусное молоко! Некоторые умудрялись возить такой бидончик на велосипеде, на руле, тогда доверху его уже нельзя было наливать, но это все равно оставалось высшим пилотажем!
Потом, позднее уже, когда появилось молоко в треугольных пакетах, к слову, вечно расклеивающихся и текущих молочными реками, бидончик перекочевал в кладовую. Доставался он уже реже, лишь летом — в пору сбора урожая черешни, вишни, алычи, урюка с лестницы, крыши или просто с ветки дерева. У нашего бидончика даже веревочка к нему была привязана, чтоб руки оставались свободными. Так что бидон — своеобразный символ эпохи».
Дополню, что каждому из нас хоть раз приходилось ронять этот молочный бидончик на асфальт — пустой или полный. Ручка у него, помнится, была о-очень скользкая.
Во втором случае (когда он падал с молоком) это была маленькая трагедия, сулившая горестные объяснения с родителями и насмешливые улыбки случайных свидетелей: сверстников, псов и котов.
Ростки будущего
До массового появления треугольных бумажных тетропакетов (тех, обильно подтекавших еще в магазинах) альтернативным способом доставки молока потребителю (то есть себе) были молочные бутылки. Вроде тех, что несет на фото эта ивановская студентка Валя (спортсменка, комсомолка), застигнутая на практике в Иркутске. Кроме собственно молока, точно в такой же стеклотаре продавались сливки, топленое молоко, ряженка, простокваша и кефир.
Бутылка молока (кефира) с городской булкой — вот, кстати сказать, типовой советский завтрак (обед, ужин) на ходу. Так походя заправлялись и студенты, и рабочие, и советские интеллигенты.
Однако и в бутылочном варианте процесс приобретения не становился легче. Бутылку молока в магазине тоже нужно было еще удачно поймать, а то и отстоять очередь.
Кстати, за саму бутылку (в обиходе были полулитровые, но встречались и литровые) можно было не платить. Пустая тара при покупке менялась на полную. Если же таких «молочных бутылок» накапливалось с избытком, то их вместе с пивными, лимонадными можно было сдать в ларек «приема стеклотары». Это, конечно, если повезет обнаружить его открытым.
Кислая мина
Советское молоко в советской торговле в любом виде долго не задерживалось. Оно и понятно: то молоко не имело счастливого свойства нынешних продуктов большой химии — храниться годами. Скисало на следующий день. Даже в холодильнике.
Правда, и прокисшее молоко не спешили выливать. Благодаря умению наших мам-кудесниц оно становилось очень вкусной простоквашей.
Из этого забытого свойства молока (скисать) проистекало еще одно выветренное из современного быта действо — кипячение. В эпоху разливного молока процедура последующего кипячения почиталась необходимой. Кипячение продлевало его жизнь. До нескольких дней.
Но процесс этот, весьма нехитрый с виду, таил сценарий коварного финала. Закипающее молоко исподтишка взвивалось по стенкам кастрюли, коварно ускорялось и смачно выплескивалось на плиту, норовя залить конфорки или спираль. По всей квартире тут же распространялся предательский горьковатый запах несостоятельности «смотрящего». А надзирать за тем, чтобы молоко не сбежало, тоже частенько доверялось подрастающим членам семей. Это было достаточно азартное занятие с элементами игры. Правда, уследить за коварным продуктом удавалось не всегда и не всем. Каждый из неудачливых стражей хорошо помнит сладковатую гарь сбежавшего молока. Еще один из запахов того детства.
Для тех, кто постоянно отвлекался и забывал молоко «на плите», озабоченная отечественная промышленность наладила специальную кухонную «штучку» — «молочный сторож». Он представлял собой простенькую бляшку из гофрированного алюминия, которую клали на дно кастрюли (нужной стороной!), чтобы в момент закипания она подала сигнал тревоги характерным постукиванием.
Однако и «сторож» не гарантировал успех окончания процесса — то стучал слишком тихо, то бестолковая хозяйка путала (+) и (-).
Залог беготни и прыганья
Коровье молоко считалось в те годы важнейшим (обязательным) компонентом полноценного детского питания. Им малых детей обильно поили и дома, и в детском саду.
Оттого многие сверстники до сих пор помнят вкус неизбежных и жирных пенок, обязательно плавающих в каждом стакане и превращавших каждый акт пития в нелегкое испытание. Любопытно, что многим моим сверстникам эти жирные пенки навсегда отбили охоту к молоку.
...Еще до того, как была заучена ленинская фраза про учебу (с нее я начал), каждый малец в СССР уже знал наизусть не менее бессмертное четверостишие:
«Тот, кто пьет молоко,
Будет прыгать высоко,
Будет бегать далеко
Тот, кто пьет молоко!»
Оно оказалось пророческим. Попрыгать и побегать в жизни детям той эпохи предстояло изрядно...
