И такой ответ, который многие из ныне живущих восприняли бы в лучшем случае шуткой, был весьма понятен тем, кто получал образование в минувшем столетии. Которое с полным на то основанием можно было назвать веком библиотек.
Библиотечное образование, правда, не подразумевало аттестатов и дипломов. Оно давало большее — истинную образованность. Когда о ком-то говорили, что он не вылезает из библиотеки, это был комплимент. Надо сказать, что такие «чудаки» в минувшем веке водились в предостаточном количестве. По крайней мере, у нас в СССР до самого начала перестройки. Читальные залы оставались переполненными, а запросто получить популярную книжку на абонементе было непросто — все читаемое всегда концентрировалось «на руках».
Как я стал лучшим читателем
Для развития темы у меня есть близкий пример. Собственный. Привожу документальное свидетельство факта. В 1973 году меня объявили лучшим читателем школьной библиотеки и вручили весьма ценный для меня приз — 35-й том «Библиотеки современной фантастики».
Речь тут — о читальне средней школы No 21 Талгарского района АлмаАтинской области — именно к ней относился научный городок казахстанских физиков, поселок Алатау, где мне посчастливилось провести детство и пожать юность.
Все дело в том, что учиться я, честно говоря, не любил. Вернее, любил лишь избранные предметы, в которых считался весьма продвинутым учеником — биологию и географию, хорошо относился к истории и литературе, терпел физику и химию, обожал физкультуру. Но инглиш и математику ненавидел люто, всеми фибрами. А если я что-то делал плохо, то старался не делать этого вообще. (Таково мое кредо, пронесенное через всю жизнь.)
Вот потому-то я далеко не всегда обременял своим присутствием уроки англо-математического профиля. (Тогда такие невынужденные прогулы называлось сачкованием.)
Но куда было девать образовавшееся время? Идти домой или болтаться по поселку, попадаясь на чужие глаза? Чревато ненужными вопросами со стороны зорко следившей за моими школьными успехами мамы. Курить с маргиналами за школой? Так не курил и не выносил этого школьного отребья, с которым конфронтировал во время дежурств в комсомольском оперотряде.
Вот тут и выручала школьная библиотека. И ее хозяйка, добрейшая Августа Антоновна Исаева, мама моих школьных приятелей — Арика и Ирэнки, супруга физика Нурлана Уразовича Исаева, сына репрессированного еще в 30-е председателя Совнархоза Казахстана. Срываясь (сачкуя с «ненужных» уроков, я прямиком (иногда разве что заныривая по пути в буфет) летел в библиотеку, которая располагалась на первом этаже нашей старой школы и состояла из небольшой комнаты, перегороженной надвое. В первом закутке сидела заведующая, она же и библиотекарь, и умещалось еще несколько посетителей, а внутреннее пространство — святая святых, куда посторонних не пускали, — было до потолка заставлено книгами. Посторонним я не был.
Книгохранилище насквозь пропиталось характерным запахом разнозначных фолиантов: всяких скучных методичек (девственно чистых, с неразрезанными страницами), зачитанных до дыр школьных бестселлеров (фантастика, приключения, сентиментальные романы из русской классики), новых томов, только что поступивших из коллектора и источавших одуряющий аромат свежей краски и клея. Вот туда-то и запускала меня в урочное время гуманная Августа Антоновна.
Что и говорить, втискиваясь в узенькое пространство книжных каньонов, я пропадал. Растворялся без остатка на дарованный гуманным расписанием уроков (а математики в нашей школе с математическим уклоном было выше моей крыши!) срок.
Так что стать лучшим читателем той библиотеки я был просто обречен! Это, следуя градациям Кларка (прошу прощения у Азимова), была моя первая библиотека. Второй стала «публичка» имени Пушкина (бывшая имени), замыкавшая с юга Коммунистический проспект в Алма-Ате. Третьей — книгохранилище Географического общества в Ленинграде — Санкт-Петербурге.
Как не потеряться в переулке Гривцова?
Именно там, в Питере, в доме 10 по переулку Гривцова, находится один из самых заветных моих адресов Северной столицы России. Чтобы попасть сюда, надо свернуть с Невского на набережную Мойки, пройти мимо Строгановского дворца и расположенного далее, в старинных строениях, родного Педагогического университета, а затем пересечь «средний градостроительный луч» — Гороховую улицу (в советские времена — Дзержинского) и поворотить на следующем углу налево.
Здесь находится неприметное с виду серое трехэтажное здание Русского географического общества (бывшего Географического общества СССР, а изначально Императорского Русского географического общества), которое получило этот трехэтажный особняк за свой неоценимый вклад в географическую науку и международный престиж государства. Во многом благодаря усилиям и энергии Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского, руководившего практической работой общества в его звездные годы.
Вся внутренняя лестница здания украшена потемневшими портретами самых знаменитых его сотрудников. Потанин, Пржевальский, Черский, Миклухо-Маклай, Козлов, Роборовский, Певцов, Мушкетов, Обручев, Грум-Гржимайло, Берг, Валиханов — этот список можно продолжать и продолжать. И он сам говорит за себя.
Скромный фасад РГО не предполагает обширных внутренних помещений. Но это характерно для петербургской архитектуры эпохи доходных домов вообще, само здание сильно втянуто вглубь квартала.
На всех трех его этажах находятся помещения знаменитой библиотеки — одного из самых больших и значимых географических книгохранилищ мира. Здесь, в таинственной полудреме главного зала, во всю высоту пятиметровых стеллажей и по балконам теснятся книги — сотни и тысячи томов. А рядом — огромные атласы, глобусы, портреты и бюсты великих исследователей земли и землепроходцев, вещи, привезенные ими из дальних стран и подаренные библиотеке. Ведь библиотека для настоящего путешественника — это то самое заветное место, откуда, по большому счету, начинались и где заканчивались все серьезные экспедиции общества.
Здесь, под солидными старинными переплетами, отсвечивающими тусклым золотом букв, сконцентрированы и суммированы результаты тысяч географических предприятий, связанных как с ИРГО, так и с прочими географическими обществами мира. Тяжелые тома хмелят сладковатым ароматом книжной пыли. Но стоит приоткрыть любой из них — и тебя тут же унесет вдаль: окутают вырвавшиеся наружу вольные ветра странствий, одурманят пряные ароматы тропических цветов, заворожат скрипы корабельных снастей, крики неведомых зверей, чарующее пение мертвых барханов, жадное чавканье тропических болот...
Стиль классиков практической географии предполагал годы многотрудных путей и годы обработки результатов. Итоги экспедиций общество публиковало в своих «Известиях» и «Записках». И суммировало в отчетах. Когда перелистываешь эти шедевры старой полиграфии и былой мудрости, невольно задаешься вопросом: что отняло у автора больше сил и времени — многолетние скитания в «диких просторах» или написание таких фолиантов?
Для меня эта библиотека — особая. Она моя. Я открыл ее для себя еще в 1976-м, когда неожиданно был избран действительным членом общества и впервые, долгогривым и безбородым юнцом (со взором горящим), переступил порог заветного здания в переулке Гривцова. А после мне много раз случалось участвовать там в работе разных секций, несколько раз делать доклады в легендарном зале лектория Шокальского и даже привозить сюда из Алма-Аты съемочную группу, работая над фильмом о Семенове-Тян-Шанском.
Но больше всего времени я провел в тиши знаменитой библиотеки — иногда пропадая тут месяцами, день за днем, с утра до ночи. Трудно описать чувства, которые испытываешь перед стопкой заказанных книг, ветхих, высушенных временем, с потемневшими обложками и вытершимися названиями, вынося их из музея-хранилища в небольшой читальный зал — с «братскими» столами, покрытыми зеленым бархатом и освещенными настольными лампами на медных кронштейнах с тканевыми абажурами. Эта читальня — истинный портал, через который множество сопричастных отправлялось невидимками в увлекательные путешествия с экспедициями классиков — открывать новые моря и земли!
В новые времена новые члены общества такой радости были уже лишены. Библиотеку закрыли для посещения. Книги перевели в электронный вид. Что тут сказать? Только порадоваться, что довелось застать те времена, когда связь с прошлым не была еще забальзамирована и упрятана в сундуки. Когда связь была...
Надеюсь, что тот читатель, который сам пропадал в библиотеках, простит и поймет повышенное внимание автора к собственному примеру. У меня нет никакого желания, рассказывая о значении библиотек в ушедшей жизни, возвеличить свою скромную фигуру на чьем-то фоне. Я привожу лишь типичный случай из той жизни, опираясь на самый близкий пример.
Признаюсь, тема эта столь приятна, что сегодня я ее не завершаю... Продолжу через неделю.
