История 1: как по Степи возили тела усопших
Быть погребенным рядом со святым значило для правоверного больше, чем быть просто похороненным. Потому верблюдыкатафалки, а то и целые траурные караваны, на которых останки набожных (и состоятельных) казахов со всех концов Степи везли в Туркестан, являли собой нередкое зрелище на дорогах и тропах в дореволюционные времена.
«Богатых людей, умирающих зимою, в некоторых поколениях Средней и Большой орд вместо погребения вешают на деревьях, обернув в войлок или полотно, весною же отвозят их в Туркестан и хоронят там близ гроба киргизского пророка Ходжи-Ахмета», — сообщал еще первый исследователь «киргиз-кайсацких орд и степей» Алексей Левшин.
«Богатые киргизы посылают в Азрет останки, а иногда — части тела своих близких. Так, дети славного Чона в Баян-Аульском округе вырезали часть тела из его ноги и, обвив дорогой материей, послали в Азрет, чтобы положить рядом с останками святых». А это из записок Адольфа Янушкевича, внимательного наблюдателя, исследовавшего Степь несколько позже.
К началу XX века вокруг мавзолея святого суфия Ахмеда Ясави действительно образовалось обширное кладбище из тех, кто предполагал в день Страшного суда пройти раньше других. Увы, ныне от этих погребений мало что осталось.
История 2: что писал о Казахстане великий Свен Гедин
Знаменитый шведский путешественник Свен Гедин (1865-1952), в традиционном написании ныне часто пишется Хеди, — мало известен даже не очень далеким от географии интеллектуалам в зоне русскоязычного пространства. А все потому, что на склоне лет он с удовольствием якшался с Гитлером. Между тем в свое время его обоснованно ставили в один ряд с наиболее выдающимися исследователями Глубинной Азии — тремя «П»: Пржевальским, Потаниным, Певцовым.
Во время своего первого путешествия в глубины Азии Гедин проехал через Казахстан по почтовому тракту, следуя из Оренбурга в Ташкент. И его путевые заметки «по ходу» будут интересны современному читателю. Вот несколько выдержек: «Иргиз — укрепление, комендант — уездный начальник. В местечке есть небольшая церковь; живет здесь, включая гарнизон, до тысячи душ... До оккупации края русскими Иргиз назывался «Джар-мулла» — «Могила святого у обрыва» и имел значение только как пункт паломничества киргизов и кладбище».
Аральское море расположено на 48 метров выше уровня океана... Когда ветер дует с юго-запада, воду гонит в бухту, затем она разливается по берегам и скапливается в ямах, в которых можно потом руками наловить всякой рыбы, стерлядей и пр. Теперь вся бухта была подо льдом, и видно было, как на расстоянии нескольких верст от берега по блестящему зеркальному льду переходил караван».
«Казалинск, имеющий 600 домов, из которых 200 принадлежат русским, и 3500 жителей; из последних 1000 приходится на долю уральских казаков с их семействами... Богатейшие купцы — бухарцы. Киргизы, напротив, все бедны; зажиточные из них остаются в степи, где живут своими стадами».
«От самого форта Перовска, расположенного на берегу Яксарта и во всем напоминающего Казалинск, только чище и красивее (...). Дорога идет словно по узкому коридору. Чащи эти служат любимым местопребыванием тигров, кабанов, газелей, не говоря уже о гусях, утках и фазанах... Включение на остаток пути в мое меню нежного, белого мяса фазана было самой приятной переменой... Киргизы стреляют фазанов из своих дрянных ружей (...). Я покупал их по 10-12 копеек».
«Наконец показались сады Туркестана с высокими тополями, окруженные длинными серыми стенами... Единственное, что может оправдать здесь остановку на несколько часов, — это грандиозная мечеть-мавзолей, воздвигнутая в 1397 году Тамерланом в честь киргизского святого Хазрет-Султанходжа-Ахмет-Ясеви... Сарты в цветных кафтанах и белых тюрбанах собирались толпами и торжественно вступали под гигантские своды мечети, оставив громоздкие стучащие «калоши» у входа...»
«Между Иканом и Ногай-Курой мы завязли. Я не суеверен, но это был тринадцатый перегон от Туркестана...»
«В сумерки прибыли мы в Чимкент. На улицах было тихо и пустынно, вся жизнь как будто замерла; только в окошках мерцали огоньки».
Выехав из Оренбурга 14 ноября, 4 декабря Свен Гедин был уже в Ташкенте.
История 3: как Киров, пытаясь избежать неприятностей, отправился в Казахстан
Неожиданное убийство Кирова дало отмашку скорым репрессиям 1930-х. Самого Сергея Мироновича, правда, обвинять в этом нелепо. Его нечаянная смерть стала лишь поводом. Хотя он («второй человек в партии») и метил на место первого. Так, во всяком случае, считают многие пользователи, следуя всеобщему убеждению. Или — заблуждению?
Сам Киров старался дистанцироваться от происходившей в Кремле партийной свары и незадолго до смерти вообще отправился в длительную «рабочую поездку» в Казахстан (в сентябре 1934 года). От греха подальше?
...10 сентября в Алма-Ате Сергей Миронович выступил в новеньком Доме Правительства, на улице, названной вскоре его именем (до 1935-го — Командирская). А затем вместе с тогдашним секретарем крайкома ВКП(б) Казахстана Ливоном Мирзояном исколесил Алма-Атинскую, Восточно-Казахстанскую и Северо-Казахстанскую области, побывал в Талды-Кургане, Семипалатинске, Усть-Каменогорске, Караганде, Кокчетаве, Петропавловске. И убедившись, «что в этих степях можно делать чудеса», наконец отправился домой. Навстречу смерти, истинные причины которой так и остались скрытыми в тумане.
Формальным предлогом для столь длительной поездки было то, что 5 мая 1933 года Ленинград (партийной организацией которого и руководил секретарь ЦК ВКП(б) Киров) взял шефство над Казахстаном: «Ленинградский Совет от имени пролетариата города Ленина, имея огромный опыт социалистического строительства на основе развитой передовой промышленности и техники, берет на себя шефство над братской Казахской АССР по оказанию производственно-технической и культурной помощи…»
Много улиц, колхозов-совхозов, заводов и прочих объектов экономики и культуры в Казахской ССР вовсе не случайно носило имя Кирова. В их числе — КазГУ имени Кирова и канал имени Кирова. А комсомол Казахстана шефствовал над крейсером «Киров», куда посылали служить самых достойных юношей республики. И про который ведали у нас все молодые девушки. Потому как всякого вступающего в комсомол в республике непременно вопрошали: «Над чем шефствует казахстанский комсомол?». И получали правильный ответ: «Над крейсером «Киров»!».
...Ныне одна из артиллеристских башен бывшего подшефного упраздненных комсомольцев Казахстана стоит у входа в Парк имени героев-панфиловцев в южной столице, развернув свое мертвое орудие в сторону Зеленого базара. Знаменуя собой состояние памяти о Сергее Мироновиче Кирове, чье имя надежно вычищено не только из топонимики, но и из истории РК.
История 4: как появился (и куда девался) Алма-Атинский плодоконсервный комбинат
Для большинства юных жителей южной столицы Плодоконсервный комбинат — лишь название автобусной остановки. Для среднего поколения «плодик» — это еще и место трудовых свершений, куда хотя бы однажды в трудовой биографии да залетали для оказания «добровольной шефской помощи» сотрудники алма-атинских НИИ и прочие труженики нематериальных сфер. Может быть, поэтому даже в самый разгар самых непритязательных гастрономических времен продукция комбината отнюдь не сметалась с полок магазинов. Покупатели ведь сами имели представление о производстве и о том, как все делается.
Совсем иная картина наблюдалась в довоенные времена. Когда этот плодоконсервный первенец Казахстана, появившийся за окраиной Алма-Аты на отшибе, среди совхозных садов, в 1936 году начал давать свою первую продукцию. Продукцию — сплошь высшего качества! В общем-то, по-другому и быть не могло — на заводе использовались почти домашние технологии и почти домашний труд.
Второе дыхание наш «плодик» получил в 1942 году, когда слился с эвакуированным из Симферополя консервным заводом (кстати, носившим имя Кирова. — См. выше). Впрочем, тогда, работая на фронт, он выпускал даже мясные консервы. На соках и вареньях, как известно, много не навоюешь.
А вот новая жизнь в новом Казахстане у «плодика» как-то не задалась. Да оно и понятно. «Отшиб», занятый комбинатом, оказался к тому времени лакомым кусочком в престижном районе города. Очень даже пригодным под застройку доходными домами. Главное же — люди. А консервы, в конце концов, можно покупать и у соседей.
