И надо же было, чтобы случай представился именно в те благословенные для окружающей среды Казахстана годы, когда казахстанцы, отвлеченные банальным выживанием, не помышляли о перманентном отдыхе на лоне природы и вообще не думали о захватывающих воображение «перспективах отечественного туризма», предпочитая тратить время и деньги на более близкие и понятные способы релаксации в шаговой доступности и шоп-туры в Турцию — Китай.
Осенью и зимой 2000 года Боровое было только моим. Потому что, если кто-то и попадался навстречу в обозримом пространстве, это были либо немногочисленные рыбакифилософы, либо гордые постояльцы всяких «вип-заведений», скромные ростки которых робко прорастали кое-где по пустынным берегам озер нашей «Швейцарии».
Блажь и тишь
Итак, я отправился в Боровое с двумя задачами. Во-первых, посмотреть, что делалось там вообще. Суета, связанная с нервным гнездованием понаехавших в новую столицу, вызвала повышенный интерес к этому благодатному месту. По крайней мере, к этой мысли подвигали статьи в «Казправде» и передачи «Хабара» — о «развитии массового туризма» в «новой курортной зоне». Вот мне и хотелось посмотреть, как все обстоит на самом деле.
Во-вторых, побывать в Боровом именно осенью (и зимой!), в мертвый сезон, повторюсь, составляло предмет моей давнишней мечты. Грешен, но я всегда предпочитал его сезону отпусков. Если бы и природа любила навешивать ярлыки, то она, думается, поменяла полюса местами. Мертвый сезон, когда все живое вынуждено хорониться и с тревогой ожидать всяких каверз от культурно отдыхающих, пришелся бы аккурат на отпускное время.
Было, правда, сомнение: что если новые реалии уже размыли старые представления и Боровое встретит меня праздной суетней и навязчивой людностью? Вдруг.
Боровое встретило меня пустотой и удивлением. Меня там не ждали. Был конец сентября, и там вообще никто никого уже не ждал. Безлюдные улицы и редкие машины усугубляли состояние безжизненности и запустения. Это был настоящий мертвый сезон! Стопроцентный! Канонический!
В поисках крыши
Потому проблема с жильем встала сразу и остро. Вначале я попытался было найти какую-нибудь круглогодичную здравницу, сохранившуюся с советских времен. Признаки жизни подавал только военный санаторий. Вернее, несколько солдатиков-срочников, которым подфартило со службой. Но они очень хорошо умели хранить военную тайну (если, конечно, таковая в те годы существовала) — добиться от них чего-то толкового так и не удалось.
Большей же частью в старых здравницах вместо людей меня встречали кумиры. В парке туберкулезного санатория доживала свое целая коллекция декоративно-идеологической скульптуры. Облупленный Пушкин. Спрятавшийся в густых кустах Лермонтов. Бравый летчик с отодранной сумкой (с полетным заданием). Романтичный Маркс и бледный безносый сифилитик, в котором с трудом можно угадать Энгельса (лишь по его парному положению). А в конце длинной лестницы — покоцанный бетонный вождь обездоленных, с привычным оттягом протянутой руки и перекошенной от такой нагрузки физиономией.
Не привели ни к чему и поиски гостиницы. (Справедливости ради скажу, что позже я ее все же обнаружил — хорошую, но дорогую, с ценой номера от 35 долларов, что в те времена казалось суммой запредельной.)
Оставался родной и сердобольный частный сектор. Но у кого спросить, когда вокруг никого нет?
После долгих хождений и мытарств я набрел на самый живой пятачок Борового 2000-х — местный базарчик, где пять обреченных торговок безропотно сидели над дощатыми прилавками со своим рипусом. Копченый, соленый, в виде взрослых особей, мальков и икры этот самый рипус, завезенный когда-то из Ладоги, напрочь вытеснил с местного рынка всех конкурентов. Купив для приличия банку рипусовой икры, я вполне вошел в доверие торговки и заполучил-таки в свое распоряжение целую двухкомнатную квартиру. Хотя и безо всякого отопления.
Эпоха утраченных возможностей
О том, насколько вопиющим и переполненным возможностями было в те годы все, красноречиво поведает маленький эпизод, случившийся со мной во время поисков крыши над головой. Мне предложили не снять, а... купить. Купить однокомнатную квартиру! За тысячу долларов (других денег в те времена в Казахстане не признавали). Но тысячи долларов у меня не было, и пришлось довольствоваться временной жилплощадью за тысячу тенге в сутки.
Впрочем, высиживать сюжеты в холодной квартире я не собирался. Осенины в Боровом, вот что поднимало меня еще затемно и выталкивало из нетопленного дома. И оно того стоило! За несколько дней, что я провел в своих вольных экскурсиях, я не повстречал в боровских борах ни одного человека! Как тебе это, Илон Маск?
Пластиковая тара в те годы считалась еще во многом будущим технологической цивилизации, потому берега озер и леса оставались девственно чистыми, и мало что воскрешало тут в памяти отбурлившее лето. О страстях отгремевшего сезона напоминали разве что пустые бутылки вдоль троп, едва просохшая краска автографов на скалах да ошметки сиротливых презервативов, шаловливо развешанных тут и там по кустам, аки новогодняя мишура. Однако стоило войти поглубже в лес или взобраться повыше в горы, окинуть-охватить взором разверзшиеся дали, а потом хватить полной грудью целебный концентрат местного воздуха — забывалось все. Сердце заходилось и буквально останавливалось от немого восторга.
Боровым нужно дышать. Такого воздуха, как тут, нет более нигде в мире. По крайней мере, мне пока такое место не встречалось. Недаром сюда издревле приезжали ослабленные, утомленные и чахоточные. И излечивались одним лишь местным воздухом. Осенью к обычной смеси запахов (гранита, окрестных черноземов, озерной воды, трав и сосновой хвои) примешивается еще и острый аромат листвяной прели, промокших мхов и стойкий грибной роздых.
Но еще более, чем воздухом, я упивался тишиной осеннего Синегорья. Первозданными, бессуетными и пронзительно тихими днями. До звона в ушах! Лишь изредка «вечный покой» прерывался шорохом сырого ветра в сосновой хвое, шелестом последних листьев да перестуком далеких дятлов...
Зима, холода...
В том же 2000-м я наехал в Боровое еще раз. Зимой. В конце декабря. Несмотря на недостижимые откровения, которые представила мне эта земля осенью, зима там также не разочаровала. Ибо место, где Аллах так неосторожно проиграл Алдару Косе затаенные в закромах своей мирозданческой торбы чудеса, неповторимо и достойно любви в любое время года. А тем более зимой, когда умиренная ледяными панцирями вода озер и укутанные праздничными тулупами зубья скал над припорошенными соснами превращают все в чудесную декорацию для феерического действа.
Боровое — зимняя сказка!
Волшебство так и витало в звонком от мороза и нереально чистом воздухе. Ну когда еще, спрашивается, можно так вот, запросто, подойти к Сфинксу-Жумбактасу и погладить его гранитные бока? Или улечься на отполированную ветрами ледяную поверхность застывшего Чебачьего озера, чтобы, заглянув вглубь, увидать, как в темной бездне безвольно ворочается сонная рыба? Или выйти на засыпанную свежим снегом «Байкальскую дорогу» и заслушаться такой совершенной тишиной, что, случись где-нибудь посыпаться с ветвей снегу, покажется, что слышишь шелест каждой отдельной снежинки?
Зима в Кокшетау хороша во всех своих ипостасях. И ярким морозным днем, когда ясный и чистый воздух то и дело вспыхивает ослепительными ледяными кристалликами. И в ветреную пору, когда струящаяся поземка оживляет застывшие озера стремительными и живыми струями снежной стыни. И в пору мирного снегопада, когда смачные хлопья с шумом падают на землю и кажется, что вот-вот — и все небо ляжет на землю!
Время радоваться
Зима, как известно, несет в себе разные зимние радости. Особо понятны и приятны они детям, которые до посинения и помутнения могут обшарпывать салазками любимую горку. Но и иные взрослые не уходят далеко — также (до посинения и помутнения) могут сидеть под полиэтиленом и, сжимая мормышку, всматриваться в вожделенную лунку. Этими персонажами, собственно, и заканчивались встречи с людьми зимой-2000/01.
Впрочем, для меня такие места, как Боровое, самоценны и самодостаточны настолько, что наслаждение пребыванием тут вовсе не предполагало какой-то активности. Я могу часами стоять и просто слушать шум ветра в сосновой хвое. Или до морщи в глазах скользить взглядом по причудливым скалам. Или скрипеть промороженным снегом под ногами и тому радоваться...
Если вам повезет и вы сумеете насладиться всем этим боголепием в одиночестве, без посторонних, один на один, то вы вряд ли забудете этот день до конца жизни!
