Вряд ли в контексте темы интересен опыт нынешних поколений молодых казахстанцев, которым выпала жизнь уже совсем в иных реалиях и по другим принципам, нежели та, в которой росли их отцы и деды. Современные родители, прежде чем отправить свое чадушко в загородный оздоровительный лагерь, проведут не одну ночь в бессонных раздумьях о разумности такого поступка. Чтобы потом всю смену не выпускать из рук сотового телефона. Совсем не так было во времена тех легендарных заведений, в которых проводили время советские школьники.
Организация-коммуна
Все те, кому ныне за полтинник, наверняка хоть однажды в жизни, да побывали в пионерском лагере. И им не надо объяснять, что такое пионерский поход, пионерский костер, пионерская линейка, юная пионервожатая и полдник — с киселем и свежим серым хлебом.
В 1973 году в СССР функционировало 40 тысяч пионерлагерей, в которых провели лето 9,3 миллиона ребятишек. В Казахской ССР только в Алма-Ате работало более 40 загородных и 100 школьных лагерей, где в начале 80-х отдыхало свыше 50 тысяч человек в год. (А первый лагерь вблизи нашей бывшей столицы открылся в 1933 году.)
Оплатить путевку не составляло напряга даже самым низкооплачиваемым инженерам (впрочем, профсоюз в этом деле всегда готов был оказать помощь и выдать ее бесплатно). Потому и с местами существовала проблема — на всех желающих их все равно не хватало.
В 70-е годы уже мало кто задумывался, что замышлялось все не только ради забавы и оздоровления на свежем воздухе. Изначально детский отдых пионеров имел яркую идеологическую подоплеку. Государство готовило свое будущее. Вот как определялись задачи лагерей в 1929 году: «Лагери пионерские, летние организации-коммуны городских отрядов пионеров. Устраиваются в сельских местностях. Жизнь в коммуне, постоянное общение с деревенскими пионерами и помощь им, жизнь среди природы, все время на свежем воздухе, способствуют, с одной стороны, физическому оздоровлению пионеров-лагерников, с другой — ставят их в обстановку общественно-трудовой и коллективной жизни, укрепляют смычку города и деревни. Работа пионеров в селе заключается главным образом в проведении бесед с сельскими детьми, в организационной помощи местным пионерским организациям, работе в избе-читальне, специальной стенгазете, постановке инсценировок и пр.»
Любопытно, что все это сохранилось в пионерлагерях до самого их исчезновения. Правда, изрядно трансформированное и выхолощенное.
Подарок отцов
Пионерское лето для меня и моих школьных товарищей, обитавших в поселке Алатау под Алма-Атой, ассоциировалось с пионерлагерем «Кайнар», которым наш «научный городок» обзавелся примерно в 1967 году. Построенный в диком горном ущелье за поселком Талдыбулак (за Каракемиром), он для многих из нас стал первым пробным «глотком свободы». Отлученные на целый сезон (почти месяц!) от родных пенатов, мы на практике постигали совершенно новое для себя состояние — самостоятельного бытия на лоне полудикой природы.
«Кайнар» был предметом гордости и радости юных жителей нашего «научного городка». Оставленный еще в советские времена и разрушенный в последующие годы, наш лагерь, однако, до сих пор живее всех живых в памяти тех, кому довелось хоть раз отдохнуть там в свое время. Ностальгия о том отдыхе так сильна, что ныне на руины лагеря даже организуются своеобразные паломничества — с барабанами, галстуками, песнями, речевками, пламенными взорами и торжественными линейками (участникам этих построений, правда, уже далеко за пятьдесят).
Я прежде никогда не задумывался об истории явления «Кайнара» народу. Помню только, что отсутствие своего «летнего оздоровительного заведения» для чад порождало некий комплекс неполноценности у моих земляков ранних возрастов. В самых младших классах на летних каникулах мы были вынуждены в массе своей коротать дни в школьном лагере, представлявшем собой какую-то пародию на полноценную лагерную жизнь.
Однако при разборах фотоархива фотокружка областной станции юных техников (она располагалась в поселке Алатау) отыскались любопытные снимки, рассказавшие о появлении «Кайнара». Оказывается, Институт ядерной физики (ИЯФ) не только финансировал строительство, но и поставлял строителей. Во всяком случае, среди причастных к его появлению мелькают знакомые лица отцов — как младших, так и старших научных сотрудников. Это было очень в духе того времени и в стиле жизни наших родителей — не ждать милостей от всяких районных ОНО, а взять да и сделать все для своих детей своими руками!
Горн и горнило
Таким образом, представить себе хоть одного «активно оперяющегося» жителя поселка 60-х — 80-х годов, не побывавшего в «Кайнаре», — все равно что вообразить нынешнего ровесника тогдашних солагерников без мобильной привязки к родителям. Некоторые вообще проводили там каждое лето.
Лагерь сближал и перемешивал поколения. Самые юные попадали в него после первого класса. Самые зрелые — после седьмого.
Кстати, о связи с родителями. В «Кайнаре» не было даже обычного телефона. Единственной связующей нитью с оставленным миром был прикомандированный к лагерю автобус. А единственным днем, нарушавшим веселый монастырский режим, — родительский день.
Разумеется, тогдашние родители оставались родителями. Заботились и волновались — ведь для многих из них это месячное расставание с чадом также было первым в жизни. И дети оставались детьми, так что шалости, не всегда безобидные шутки, борьба за свою выстраданную независимость, а то и откровенный вызов лагерному режиму — все это было фоном каждого нормального сезона. Но, наверное, в этом и состоит главное отличие тех лагерей — все случавшиеся эксцессы не становились системными, пресекались на корню и не делали погоды в повседневной жизни солагерников.
Не случайно «Кайнар» так цепко завяз в душах моих земляков! Вот как (характерно!) вспоминает ту лагерную жизнь «ветеран» первых сезонов Надежда Маслова, давно живущая в далеком Санкт-Петербурге: «Кайнар» (в переводе «Родник») — это летний апофеоз, действительно родник в смысле источника сил, вдохновения и творческих идей!
Лучшие воспитатели, учителя, хорошие люди поселка и просто энтузиасты хорошего отдыха детей отправлялись перед началом летнего сезона на обустройство лагеря, перенося атмосферу сообщества физиков 60-х на горную местность. Душой и почти бессменным начальником лагеря был Алексей Михайлович Мелешкин. Он водил нас в походы, пел с намроприятий (настольный теннис, волейбол, мини-футбол, плавание — в лагере был открытый бассейн, эстафеты, шахматы, бадминтон и т.д.).
Восхитительными были поляна сказок (старшие отряды — персонажи сказок, разбойники, лешие, сказочные жители, а младшие — путешественники по стране сказок на склоне предгорий Алатау, где декорации — природа, а у каждого своя роль с изрядной долей импровизации), праздник Нептуна (в бассейне), походы на пасеку (дивный вкус свежесобранного меда в сотах с горного разнотравья). А потом мы с художниками и фотографами пыхтели над составлением летописи «Кайнара».
Еще, я помню, были выставки поделок из природных материалов — коряг, боярышника, листиков, мхов! И мы везде с удовольствием участвовали! Были и родительские дни. Тогда лагерь наполнялся запахом клубники, которую везли детям прямо в бидончиках. А палатки и корпуса мы украшали гроздьями черешни, прямо гирлянды делали. Позднее лагерь наполнялся ароматом яблок, эдакий горный коктейль в сочетании с горными травами и запахом горных рек!».
Ну что тут добавить? Только пожелать всем того же!
Права и обязанности
Жизнь пионерлагеря состояла из маленьких докучливых обязанностей и больших человеческих радостей.
К первым относились соблюдение дисциплины, запрещение самовольно покидать территорию, поддержание чистоты и порядка, физкультура по утрам, обязательный сон после обеда и утвержденный кем-то когда-то типовой распорядок дня.
Вторые состояли из бесконечных игр, межотрядных спортивных состязаний, купания в бассейне, похода с ночевкой (для старших, младшие ходили на однодневные прогулки-экскурсии) в соседнее ущелье Бахтияр, ночных шалостей в палатках и вагончиках девчонок и малышей (шалостей невинных, с простыней на голове и тюбиком зубной пасты в руке), поездок по соседним лагерям (на футбольные баталии, спортивные соревнования, смотры худсамодеятельности) и, самое заветное, четырехразового ежедневного питания в столовой.
Таким образом, радостей было больше, чем горестей. Подробнее на них я остановлюсь в следующий раз.
