Перечень разношерстный: от достижений медицины и научно-технического прогресса до потепления климата и общего смягчения нравов...
Рискну, однако, предложить свою версию. Люди стали жить дольше потому, что у них появились для этого деньги.
Старик и мода
Известно, что вплоть до ХХ века население Земли увеличивалось весьма медленными темпами. Так, по оценкам фонда ООН в области народонаселения, вехи в один миллиард человечество достигло к 1820 году, тогда как к началу нашей эры численность людей составляла 300 миллионов. То есть за 18 столетий популяция выросла всего втрое.
В последующем дела пошли более споро, но настоящий прорыв случился после Второй мировой войны, когда население прирастало новым миллиардом каждые 1214 лет: три миллиарда (1960), четыре (1974), пять (1987), шесть (1999), семь (2011), восемь миллиардов (2022).
Что характерно... Тогда же, в середине ХХ века, проявилась еще одна тенденция: люди стали жить дольше. Не сразу, конечно. Но если в начале прошлого столетия средняя продолжительность жизни даже в просвещенной Европе редко превышала 50 лет, то сейчас она в целом по планете уже перевалила за 70, а в названом регионе и вовсе подтягивается к 80.
И это не просто связанные друг с другом цифры. Даже самим фактом своего существования люди за 50 значительно увеличили человеческую популяцию, но не только. Пресловутое старение населения на самом деле является благом, оно изменило стереотипы поведения целых народов. С бОльшей долей в своем составе умудренных жизнью и остепенившихся граждан (в том числе и в правящей элите) человеческие сообщества стали менее агрессивными, или, во всяком случае, воинственность эта стала менее темпераментной. Войны хотя и не прекратились вовсе, однако утратили прежний истребительный характер, стали просто бизнесом. Десятилетия без глобальных конфликтов, разумеется, также сказались на продолжительности жизни и росте популяции.
Но вот еще что важно. Мы сейчас нарочно не говорим о «технической» стороне вопроса. Понятно, что демографический взрыв не был бы возможен без научных открытий, без прорывных медицинских технологий, легших в основу современной системы здравоохранения: вакцинации, антибиотиков, наркоза при операциях и т.д. Но дело в том, что сами по себе технологии ничего не определяют: лекарства могут как спасти жизнь, так и не дать ей появиться. Все решает в каждом случае чья-то конкретная воля, а на макроуровне — спрос.
Так вот, в определенный момент возник спрос на долгую счастливую (комфортную, по крайней мере) старость. То есть само-то желание было всегда, но теперь набралась критическая масса потенциальных клиентов, которые могли заплатить за эту услугу, прежде бывшую привилегией редких баловней судьбы. С этого момента медицина резко поменяла свою целевую аудиторию. Из симптоматического лечения молодых и в принципе здоровых людей, которые слегли исключительно от несистемных факторов (пуля, шпага, лихорадка) и, по идее, зализав раны, должны вернуться в строй независимо от советов докторов, медицина превратилась в дорогостоящую практику по преодолению законов природы, связанных с необратимыми, казалось бы, увяданием и смертью организма.
Сейчас медицинский мейнстрим, если позволено так выразиться, — это как с помощью сложнейших операций, сильнейших лекарств и донорской замены вышедших из строя органов продлить на несколько лет качественную жизнь старым, больным, но состоятельным людям, в силу всего вышеперечисленного обеспечившим достойнейшее финансирование отрасли и, соответственно, прогресс технологий.
Однако не будем отвлекаться, ведь мы говорили о росте населения и продолжительности жизни. И теперь, учитывая все вышесказанное, сформулируем причины этого роста предельно лаконично. Люди стали жить дольше, потому что у них появились для этого деньги.
А если точнее — пенсии.
Класс пенсионеров
Именно массовое пенсионное обеспечение сделало пожилых людей значимой социальной и экономической силой, заставив включить их в свои таргет-группы турагентов, банкиров, докторов, политиков, авторов детективных романов и эстрадных юмористов. Однако надо понимать, что еще сравнительно недавно, до начала ХХ века, убеленные сединами обладатели внушительных наследств представляли собой явление единичное, как класс же состоятельные пенсионеры не могли появиться раньше ввода в обиход собственно пенсий по старости.
Принято считать, что основателем всеобщей пенсионной системы является знаменитый немецкий канцлер Бисмарк, фактический собиратель федеративного германского государства. Поскольку якобы именно он в 1889 году впервые в мире учредил пенсию массовую для всех без исключения работников, тогда как прежде отдельные сознательные государственные деятели вроде римского императора Августа ограничивались выплатами персональными или, в крайнем случае, коллегиальными для вышедших в отставку, в частности, легионеров.
Несмотря на прочие многочисленные заслуги перед Вторым рейхом, назвать благородного юнкера еще и выдающимся организатором собеса, однако, язык не поворачивается. Высокий пенсионный срок в 70 лет при средней тогдашней продолжительности жизни в 50 позволил современникам обоснованно называть ту систему «пенсией для покойников».
Но дело не только в этом. Любая накопительная модель пенсии (а после Бисмарка подобные системы вводили и в других европейских странах) по сути ничем не отличается от того, как если бы человек сам откладывал себе на старость. Роль государства здесь ничтожна, если только на пенсионных отчислениях кое-кто не намерен прилично заработать. Но это уже отдельная тема.
Единственной настоящей заботой общества о пожилых людях может быть только солидарная модель пенсии, но, чтобы она распространилась сегодня по миру, понадобились две мировые войны и одна революция всемирно-исторического значения.
Впрочем, масштабы, в которых это сделали в СССР, повторить никому не удалось.
Мысль о всеобщем социальном страховании на все виды потерь трудоспособности работником, в том числе и по старости, была непременной составляющей коммунистической идеологии. И потому в виде декрета ее декларировали уже на пятый день революции — 30 октября (12 ноября) 1917 года.
Но декларация — это одно. Чтобы осуществить идею на практике, советской власти понадобилось принять более 100 (!) декретов и распоряжений в сфере социального обеспечения. Главное было определиться с источником финансирования, каковым в разное время пробовали использовать и различные страховые кассы, аккумулировавшие средства самих работников, и взносы предприятий (при НЭПе). Пока, наконец, собес ни приобрел классический социалистический облик: стопроцентное финансирование из бюджета, то есть вышеупомянутая солидарная ответственность поколений друг перед другом.
Первые правила обеспечения по старости утвердил Нарком труда СССР 11 февраля 1930 года, которыми пенсионный возраст для мужчин был установлен в 60 лет, а для женщин — в 55. Правда, касались эти правила еще не всех, а лишь пролетариев на предприятиях. Но система продолжала совершенствоваться. Постепенно пенсии по старости распространились на работников образования и здравоохранения, науки и культуры. Последними — в 1964 году — в общий список включили колхозников, которые были, выражаясь современным языком, акционерами сельхозпредприятий.
Таким образом, советская пенсионная система (когда человек, славно потрудившись, выходил на отдых еще во вполне удовлетворительном возрасте и с весьма приличным денежным довольствием) совершенствовалась почти полвека. Но все же в основном сформировалась в 30-е годы ХХ столетия, когда в «сталинской» Конституции 1936 года было заявлено, что социализм в СССР «в основном построен».
И это были не просто слова. На фоне Великой депрессии в Америке, нацизма в Европе и прочих социальных язв традиционного капиталистического общества, построенного на конкуренции и эксплуатации с неизбежным имущественным неравенством, расовой и сословной сегрегацией, Советский Союз с его впечатляющей индустриализацией и маршами энтузиастов выглядел эффектно. И представлял собой несомненную угрозу западному истеблишменту тех времен. Если не в качестве военного агрессора, то уж как пример и вдохновитель для местных профсоюзов точно.
Победа мировой революции
И этот истеблишмент, надо отдать должное его сообразительности, стал действовать энергично, старательно копируя различные социальные достижения СССР: от продолжительности рабочего дня до оплачиваемого отпуска.
Разумеется, сейчас никто не сознается в социальном «плагиате». Мол, нынешние щедрые соцпакеты в постиндустриальных странах пришли на смену каторжным условиям труда как бы сами собой. Как следствие некоего общего — и главное, немотивированного смягчения нравов. Немного профсоюзной борьбы, пара поколений без войны — вот и весь секрет. И все стали добренькими. Так не бывает.
С античных времен и до конца XIX века условия труда становились только хуже. Если несколько расслабленные античные рабовладельцы делали антракт на олимпиады и каникулы, то сосредоточенные на производстве прибавочной стоимости фабриканты нового времени выжимали из рабочих все соки, заставляя тех трудиться по 14-16 часов в сутки.
Понадобилось уничтожить целый социальный класс капиталистов в Российской империи, чтобы побудить их коллег во всем остальном мире на некоторые реформы в этом производственном аду. В действительности разнообразные модели социальной поддержки, распространившиеся по миру после Второй мировой войны, логично использовали опыт именно СССР — геополитического соперника, бывшего союзника и будущего врага. Волей случая решающую роль здесь сыграл деятель, которого в последнюю очередь можно заподозрить в симпатиях к СССР — английский лорд и член британского Парламента Уильям Беверидж.
Будучи к тому же и ученым-экономистом, он по особому поручению Правительства подготовил доклад, посвященный устройству Британской империи после окончания войны (это в 1941 году-то!). В этом документе, получившем в истории крылатое название «Доклад Бевериджа», он и позаимствовал пенсионный опыт Советского Союза. Чтоб оставаться конкурентноспособной на мировой арене, Британия должна не допустить тотального обнищания населения (которое массово потеряло свои сбережения в результате войны и мирового кризиса). А стало быть, государство должно гарантировать всем подданным пенсию по старости из королевской казны — пусть и небольшую, но верную.
Сразу же после войны, в 1946 году, эту модель ввели в Соединенном Королевстве. А вскоре подобная же универсальная народная пенсия начала победное шествие по планете: Швеция, Канада, Норвегия, Нидерланды, Австрия, Финляндия, Швейцария... Правда, в отличие от СССР в этих, а затем и других странах Запада помимо бюджетной пенсии (и прочих видов социальной господдержки) сохранили «оставшуюся» от Бисмарка пенсию накопительную — для обеспеченных граждан, желавших и имевших возможность сохранить на склоне своих лет привычные социальный статус и уровень жизни. В Советском Союзе, к слову, дифференциация пенсионных выплат тоже была предусмотрена в зависимости от статуса, но и персональные пенсии, и прочие льготы обеспечивали исключительно за счет бюджета, с граждан же не вычитали ни копейки.
Прижимистый Запад на это не пошел, но и то, что сделали, повторим, было невероятным гуманитарным прорывом.
И по сей день даже в странах капиталистического авангарда, таких как Великобритания и США, сохраняется трехуровневая система пенсионного обеспечения, непременной составляющей которой является базовая государственная пенсия, выплачиваемая из бюджета.
Подобные схемы функционируют и в республиках бывшего СССР, в том числе в Казахстане. Причем если накопительные структуры мы, безусловно, позаимствовали за рубежом, то бюджетный минимум является напоминанием об эпохе коммунизма, в котором, как оказалось, мы успели пожить.
А если кому-то по привычке эти деньги покажутся маленькими, и, дескать, в будущем его ждет «старость — не радость», пусть не забывает, что самим наличием этого будущего, теплым дням осени своей жизни он обязан энтузиастам, построившим новый мир — СССР.
