Контроль в любой точке мира
Теперь платформы, социальные сети, аудитория которых составляет более 100 тысяч пользователей, должны определить своего представителя, с которым Министерство информации и общественного развития будет взаимодействовать по фактам кибербуллинга. Эти представители могут находиться в любой точке мира.
«Так, если родитель обратится в МИОР с заявлением, что в отношении его ребенка осуществляется кибербуллинг в социальных сетях, то в течение трех дней в МИОР должны принять меры. За эти три дня они проверяют информацию и отправляют ее представителю из социальных сетей, с которым находятся на связи. Представитель в течение 24 часов должен удалить контент, информацию, которая содержит кибербуллинг в отношении детей», — пояснила суть законопроекта депутат Динара Закиева.
По данным Наццентра общественного здравоохранения, 12 процентов школьников подвергаются травле и буллингу. Дети 11-15 лет в 11 процентах случаев участвовали или подвергались кибербуллингу в социальных сетях. За прошедший год зафиксировано 78 тысяч обращений по фактам кибербуллинга.
Сегодня законопроект дал определение терминам «кибербуллинг» и «травля» (это систематические действия унизительного характера, запугивание, преследование, а также принуждение к совершению или отказу от совершения каких-либо действий; те же деяния в публичной сфере или в сети телекоммуникаций, а также с использованием соцсетей). Для того чтобы законопроект начал работу, уже проведены переговоры с самыми крупными социальными сетями: это Facebook, Instagram, LinkedIn. Также предварительно определены представители одной из сетей в Гонконге, с которыми министерство находится на связи.
Но, несмотря на предполагаемые достоинства нового законопроекта по защите детей, его обсуждение вызывает и противоположные эмоции со стороны общественников, юристов и населения в целом.
Конечно, защита детей от травли в сети — дело благое, однако не получим ли мы в итоге инструмент ограничения свободы слова? По мнению некоторых экспертов, этот законопроект не только защитит детей от травли в интернете, но и очистит интернет от оппонентов власти.
Под благим предлогом?
Журналисты и эксперты в области цифровых прав выступают против принятия властями этого закона. Они уверены, что под предлогом защиты детей от кибербуллинга власти будут удалять нежелательный для них контент.
«Законом предусмотрен институт законных представителей. Это представитель соцсети или мессенджера, который будет рассматривать заявления Министерства информации и общественного развития (далее — МИОР) на удаление контента или его ограничение на территории Казахстана», — объяснил юрист Елжан Кабышев, директор ОФ «Digital Paradigm».
«По задумке властей они будут регулировать иностранные платформы, социальные сети и мессенджеры», — говорит Кабышев и поясняет, что в законе основания запрета информации для детей очень обширные, по его словам, практически любой контент можно приравнять к вредной информации для ребенка. Таким образом, государство сможет регулировать социальные сети наравне с радио и традиционными СМИ.
Как говорит Руслан Даирбеков, руководитель ОФ «Евразийский Цифровой Фонд», его очень удивило то, как принимали закон. Как он вспоминает, депутаты принимали его «пакетами».
«Согласно юридической технике, при рассмотрении законопроекта каждая статья рассматривается отдельно, и, соответственно, депутаты принимают решения постатейно. Когда шло голосование в рамках рабочей группы, депутаты принимали закон в манере бешеного принтера», — вспоминает Руслан.
Руководитель Factcheck.kz Адиль Джалилов уверен, что выгодополучателями закона будут только чиновники.
«И единственные дети, которые будут защищены этим законом, — эти дети чиновников, которым будут не страшны расследования и скандалы. Я абсолютно уверен, что никаких нормальных предварительных исследований, доказывающих «жуткий масштаб» кибербуллинга в соцсетях, не было», — заявил Адиль в своей публикации в Facebook.
Как он заявил, дети не пользуются Facebook. Но под действие закона попадают все интернет-платформы с трафиком 100 тысяч пользователей в месяц.
«И именно благодаря иностранной юрисдикции мы ощущаем свободу слова и пользуемся ею — в соцсетях и мессенджерах. И именно эту свободу слова хотят прижать наши чиновники. Этот законопроект не нужен никому: ни СМИ, у которых есть свои аккаунты и каналы в соцсетях и возможность продвигать свой контент, ни блогерам, ни простым пользователям, ни бизнесу», — говорит Адиль Джалилов.
Джалилов отмечает, что это очень опасный законопроект, который сделает из МИОР фактически интернет-жандармерию или сетевое НКВД. Он заключает, что как раз таки благодаря социальным сетям случай «мальчика из Абая» получил широкую общественную огласку в 2018 году.
Елжан Кабышев говорит, что в законе есть некоторые положительные моменты для гражданина, в том числе для ребенка, но, как он отмечает, негативных моментов значительно больше, чем положительных.
«В частности, уже есть инструменты, механизмы и процедуры защиты прав ребенка, в том числе от кибербуллинга, есть также процедуры и механизмы самих социальных сетей о том, как защититься от него», — говорит Елжан.
Руслан Даирбеков признает, что нормы закона упрощают взаимодействие госорганов с иностранными IT-компаниями. Однако он обеспокоен мерами государственного принуждения в случае несоответствия или несоблюдения требований властей, которые заключаются в блокировках.
В связи с этим эксперты в области цифровых прав, правозащитники, журналисты призвали власти отказаться от идеи принятия норм, усиливающих регулирование соцсетей и мессенджеров под предлогом защиты детей от кибербуллинга. Но, судя по определенной реакции, чиновники не собираются отказываться от введения нового закона.
Министр информации и общественного развития Аскар Умаров в кулуарах Правительства заверил, что никто не будет блокировать соцсети с принятием нового законопроекта про кибербуллинг.
«Здесь вопрос стоит о защите детей. Естественно, какая-то часть опасается, но никто не будет блокировать соцсети. Министерство не наделено полномочиями блокировать соцсети», — заверил Аскар Умаров. Помимо этого он добавил, что крупные соцсети готовы к сотрудничеству. Если законопроект примут, то родители будут обращаться с заявлением о кибербуллинге не в суд, а в Министерство информации и общественного развития.
Кибербуллинг заканчивается в полиции
Как казахстанское законодательство защищало пострадавших от кибербуллинга детей до сих пор? Как сказано выше, до момента рассмотрения законопроекта в отечественном законодательстве не было как такового термина «буллинг» или «кибербуллинг», однако отдельные нормативные правовые акты предусматривают составы правонарушений, содержащих отдельные признаки таких деяний.
В уголовном законодательстве закреплено несколько составов преступлений, содержащих наиболее яркие признаки проявлений буллинга. Например, доведение лица до самоубийства (ст. 105 УК РК) как тяжкое последствие проявления систематических издевательств над потерпевшим, склонение к совершению самоубийства, а также организация деятельности, направленной на побуждение к самоубийству. Также угроза убийством (ст. 115 УК РК), клевета (ст. 130.1 УК РК), а также статья о нарушении неприкосновенности частной жизни лица.
Конечно, если мыслить глобально, то кибербуллинг и все его проявления представляют серьезную опасность. Согласно данным ЮНЕСКО, каждый третий ученик в мире сталкивается с разными формами травли и насилия со стороны своих сверстников или одноклассников. И этот тяжелый опыт для большинства из них не проходит бесследно и может со временем перерасти в психологическую травму.
Что касается Казахстана, то одним из ярких примеров травли в интернете стала история 10-классника из пригородного поселка Круглоозерное около Уральска.
В соцсетях 22 января среди объявлений о продаже домашних животных неизвестные «шутники» опубликовали фото подростка. В описании говорилось, что мальчик продается за 100 тысяч тенге. И среди многочисленных издевательских комментариев к объявлению даже предлагали разобрать его на органы. Причем, со слов матери, школьная администрация, полиция и управление образования были в курсе ситуации. Но никаких мер не приняли. Нужно понимать, что ни один следователь или дознаватель не возьмет на себя ответственность возбудить уголовное дело, если доказательств, по его мнению, недостаточно.
Например, в соседней России, по ст. 119 УК РФ необходимо доказать, что угроза была реальной (то есть не по телефону или СМС либо в интернете) и выполнимой. Что практически невозможно, так как буллинг подразумевает угрозы и в виртуальном пространстве. А клевету необходимо опровергнуть доказательствами, которые реально подтверждают, что сведения, которые распространил агрессор, ложные. И получается, что в уголовном законодательстве как бы есть
нормы, которые регулируют отдельные признаки кибербуллинга, но на практике не защищают пострадавших никаким образом. И в первую очередь это связано с невозможностью пострадавшему доказать свою правоту.
Чего не хватает нашей системе, чтобы сократить количество пострадавших от кибербуллинга?
Нам не хватает механизмов, которые бы реально работали. Но это не значит, что главным механизмом решения этой проблемы могут стать социальные сети. По мнению органов правопорядка, более основательно с этой проблемой можно справиться внесением поправок в закон, которые бы учитывали негативные заявления к жертвам в соцсетях и переписках (при этом это должно стать реальными доказательствами травли, если потерпевший все-таки обратится в полицию), а также реформ, проводимых в учебных учреждениях.
К примеру, первый заместитель Министра внутренних дел РК Марат Кожаев в одном из своих интервью привел международные примеры борьбы с такими явлениями: «В Великобритании педагоги проходят спецподготовку для предотвращения всех форм кибербуллинга. Во Франции учителя следят за блогами учеников и помогают жертвам, агрессорам грозит исключение из школы. В Канаде методиками предотвращения кибербуллинга в школах занимаются крупные организации, в которые входят 130 ученых-исследователей». То есть за безопасностью учеников от проявлений буллинга следят учителя, которые несут ответственность за учащихся, а не загадочные «хакеры», о которых сейчас складываются представления у общественности.
«В Японии с 2013 года действует закон о развитии мер для предотвращения издевательств. Каждая школа самостоятельно должна выработать основы школьной политики в этой области», — добавил Марат Кожаев.
Другим способом решения проблемы кибербуллинга и травли казахстанские общественники также видят налаженное взаимодействие с сотрудниками правопорядка и полицией.
К примеру, в США на федеральном уровне нет законов, специально посвященных издевательствам. Несмотря на это, уголовные дела по кибербуллингу могут входить в категории дискриминации, домогательства или преступлений на почве ненависти, если они основаны на расе, национальном происхождении, цвете кожи, поле, возрасте, инвалидности или религии. Если говорить о роли американского государства в решении этой проблемы, то она минимальна. Вопиющие случаи, в результате которых дети становятся жертвами кибербуллинга, решаются именно благодаря обращению в полицию по месту жительства.
Сегодня в нашем государстве правоохранительные органы становятся более открытыми к сотрудничеству и пониманию, а также они далеки от предрассудков о том, что жертва сама виновата в случившемся. Именно доверительное отношение граждан с представителями правопорядка могло бы разрешить вопрос о травле детей в социальных сетях. Вопрос — насколько к этому готовы обе стороны?
