Кроме того, как это происходит в странах Запада, по сигналу любого третьего лица без судебного расследования представители госорганов смогут по своему субъективному усмотрению отлучать ребенка от семьи, а то и без суда и следствия лишать родителей их родительских прав. Законопроект, включающий в себя эти вопросы, находится сейчас на обсуждении в Мажилисе РК. Ожидать ли казахстанским родителям репрессий?
Сбор подписей против этого законопроекта, организованный казахстанцами, проходит на сайте https://www.citizengo.org. Как сказано выше, по мнению протестующих, законопроект, находящийся на рассмотрении, дискриминирует естественные права родителей на воспитание своих родных детей. Несмотря на то, что в новых нормах регулируются вопросы, напрямую касающиеся каждого казахстанца, разработчики не посчитали необходимым вынести законопроекты на публичные обсуждения.
В петиции говорится, что несогласованность этого проекта с вышестоящим по отношению к нему Кодексом «О браке (супружестве) и семье» приводит к мысли об откровенном его «заимствовании» у так называемых «развитых» государств, по отношению к которым Казахстан занял последнее место по условиям для воспитания детей (по данным глобального опроса издания US News).
На этом основании авторы петиции убеждены, что сама идея создания этого законопроекта имеет четко выраженную цель — подготовить почву для ограничения прав родителей по отношению к их собственным детям. Результатом подобных законопроектов в случае их принятия явятся разрушение семейных ценностей, противопоставление ребенка его родителям, поощрение всякого рода доносительства на действия родителей, введение в отношении семьи репрессивной государственной политики.
Галопом за Европой?
В противоречие с Кодексом «О браке (супружестве) и семье», обладающим высшей юридической силой, входят совершенно иные механизмы «защиты» детей. Если до сих пор по кодексу отлучение ребенка от семьи производилось при «непосредственной угрозе жизни и здоровью», то теперь будет достаточно лишь предположения о том, что нахождение ребенка в семье ставит под угрозу его жизнь и здоровье.
Если сегодня изъятие ребенка — это временная мера до вынесения судом решения об ограничении или лишении родительских прав, то, согласно проекту закона, изъятие ребенка само по себе является основанием для прекращения опеки над ним (!).
Действующим кодексом опека предусматривается только в отношении детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. До тех пор пока родитель не лишен родительских прав, он по закону является представителем своих несовершеннолетних детей.
В проекте же нового закона лишение родителей некоего «права на совместную опеку» производится без суда на основании лишь предположения о совершении насилия со стороны одного из членов семьи. Причем невиновность второго родителя не учитывают. Право на назначение психо-коррекционных программ для родителя получает суд, а доставку родителя на лечение будет осуществлять полиция. То есть семейная ссора может закончиться психиатрическим стационаром для родителей.
Также разработчики законопроекта предлагают ввести в Уголовный кодекс РК новое понятие «семейно-бытовые отношения». Согласно ему, скажем, за шлепок своему ребенку родителя могут привлечь к уголовной ответственности (штраф до 1000 МРП (2 778 000 тенге), общественным работам до 500 часов, лишению или ограничению свободы на срок до двух лет. О наказании для посторонних людей, применивших насилие к ребенку, здесь не идет и речи, но, вполне вероятно, оно будет более мягким. Противопоставление ребенка родителям и приоритет его мнения в семье (под видом недопущения «дискриминации») теперь будет обеспечиваться безусловной обязанностью родителя считаться с любым мнением ребенка, даже если оно противоречит его собственным интересам. По мнению психологов, формирование таких отношений не приведет к формированию личности ребенка как правомерного члена общества, но наверняка может привести к банальному неуважению детьми старших.
Также введение нового законопроекта возлагает на родителей новые обязанности. К примеру: не оставлять детей, не достигших 12-летнего возраста, без присмотра (на улице, дома, в салоне транспортного средства); не достигших 14-летнего возраста — в местах массового купания; не допускать появление детей, не достигших 16-летнего возраста, без сопровождения совершеннолетних лиц на территории технических сооружений, в подвалах, на чердаках жилых и промышленных зданий, предприятий и учреждений, других организаций, на территории точек торговли горючими материалами, на территории вокзалов, аэропортов и автовокзалов; не допускать детьми просмотр, чтение и распространение материалов на электронном и бумажном носителях, содержащих порнографию, насилие, экстремизм и терроризм.
Такие обязанности, по сути, расставляют «капканы» для родителей.
В ситуации пандемии дистанционный формат обучения обязывает детей оставаться дома, а запрет на экономическое насилие, в свою очередь, обязывает родителя работать для материального обеспечения своего ребенка. Возникает вопрос: какую помощь в таком случае государство намерено оказать родителями, чтобы они не оказались причисленными к нарушителям прав ребенка? Также специалисты бьют тревогу по поводу того, что постоянный контроль за детьми до 12 лет превращает их в беспомощных и неорганизованных личностей, неспособных адаптироваться даже в простой для них обстановке. С одной стороны, государство наделяет детей с 10 лет правом на получение конфиденциальных услуг в вопросах своего полового здоровья, с другой — обязывает родителей не оставлять их одних дома и на улице до 12 лет. В такой ситуации ни о какой конфиденциальности не может быть и речи. Откровенно двойные стандарты доказывают полное отсутствие заботы как о самих детях, так и о семьях.
Помимо этого родителей возмущает, что условия, созданные для дистанционного обучения государством, не контролируют «чистоту» информационного потока, и, таким образом, нецелесообразно наказывать родителей за просмотр детьми вредного для них контента.
По сути, эти и другие репрессивные положения законопроектов предоставляют госорганам рычаги разрушения любых, благополучных и неблагополучных, семей вместо их поддержки и укрепления. Схожие положения уже давно действуют в странах Запада. Для того чтобы не повторять чужих ошибок и решить, насколько в нашей стране необходимо вживлять обществу то, что уже начинает органически отторгаться в других странах, рассмотрим примеры тех стран, где уже давно действует подобные законы.
А как у них?
Ювенальная юстиция сегодня стала слишком сложным понятием для того, чтобы отнести ее исключительно к сфере права, социальной сфере или одному из институтов демократического общества. В широком смысле ювенальная юстиция — это комплекс мер по защите прав детей, охране материнства и детства. Для понимания того, как трансформируется сейчас «ювеналка», достаточно посмотреть на примеры из западной практики.
Скажем, семья в США может попасть под контроль со стороны социальных служб по анонимному заявлению. Его может подать сосед, недоброжелатель или случайный прохожий. Как правило, в таких случаях американские суды становятся на сторону ювеналов, и адвокат родителей может добиться лишь сделки с правосудием, которая означает, что за семьей начинается слежка в течение года. С этого момента соцработники круглосуточно имеют доступ к дому семьи, ко всем конфиденциальным медицинским данным ее членов, медкартам и даже финансовым документам.
Дети, растущие в ювенальной системе, с детства знают свои права. В школах есть обмудсмены по защите их прав, собирающие доносы на родителей. Ребенок может пожаловаться ювеналам на родителей, причем не только на подзатыльник, но и на «некомфортные условия», «эмоциональное насилие» — ссоры или недостаточное материальное обеспечение. Если суд установит, что у ребенка нет того, что есть у сверстников, то ювеналы попросту могут найти ему новую семью, которая будет обеспечивать все потребности. Никто не мешает ребенку «стучать» на родителей или даже шантажировать их тем, что если ему что-то не купят, то он позвонит в социальную службу.
В США известны случаи, когда детей забирали у родителей из-за того, что сочли семью «неблагополучной» — в холодильнике не было достаточного запаса продуктов, дома находилась сломанная мебель или давно не было уборки. Это уже повод для наблюдения за семьей и даже изъятия ребенка.
К слову, такая ситуация сложилась не только в США, но и во многих странах мира, и это продолжается последние 20 лет. Известна история россиянина Морозова, который приехал в Норвегию с сыном. Ребенку было шесть лет, он пошел в школу и понравился учительнице, после чего она захотела взять его себе. Она просто позвонила в службу опеки, наговорила на отца. Представители опеки приехали и забрали у него сына. Какую выгоду получила учительница? Она получила ребенка и миллион крон — это пять миллионов рублей в год на его содержание. К слову, приемные родители в Норвегии — это единственная категория людей, зарплата которых не облагается налогом.
Такая система, сложившаяся в странах Запада, наводит на мысль, что вмешательство в чужие семьи — весьма выгодный бизнес для ювеналов.
Еще в 2007 году в США вышел ошеломляющий доклад сенатора от штата Джорджия Нэнси Шеффер под названием «Коррупционный бизнес службы защиты детей». В нем законодатель писала о выстроенной коррупционной схеме в американской ювенальной системе. Так, по словам сенатора, за каждого усыновленного ребенка выплачивается бонус в размере четыре тысячи долларов, а за ребенка с особыми «параметрами» — дополнительно две тысячи долларов. При этом финансирование продолжается до тех пор, пока ребенок изъят у родителей. Когда его переводят из одной приемной семьи в другую, снова выделяются деньги. Большие бонусы выплачивают и тогда, когда ребенка помещают в психиатрическую лечебницу. Соцработникам поэтому выгодно изымать как можно больше детей, чтобы у клиентов — приемных семей — был большой выбор. В Европе соцработникам выдается по 1000 евро за каждого отобранного ребенка. Коммуны, районы города (в каждой стране свои названия) соревнуются в том, кто больше отберет детей, и цифры эти публикуют в открытом доступе. Вот, например, на норвежском сайте говорится, что лучше всего система опеки работает в Бергене, а опека Осло работает плохо — надо больше отбирать детей.
Шеффер также заявила, что во многих известных ей случаях усыновления изъятых детей в приемных семьях они подвергались сексуальному насилию, тогда как это было бы невозможно, если бы они остались дома с родными матерью и отцом.
Все эти порядки кажутся гражданам стран СНГ дикими. Можно сказать, что в тех же США есть бизнес на детях, и ювеналы разрушают нормальные семьи. Но существуют ситуации, когда лишение родительских прав было бы благом для ребенка. Скажем, в Казахстане представители органов опеки бездействуют как раз тогда, когда их вмешательство очень нужно. Об этом свидетельствуют те многочисленные случаи насилия в семьях, о которых в последнее время много упоминают в новостных лентах. Если ребенка изъяли из семьи алкоголиков, наркоманов или людей с криминальным прошлым, все понятно, и мы как здравомыслящие люди поддерживаем социальную систему, которая помогает детям, оказавшимся в таких сложных социальных ситуациях. Но, с другой стороны, результаты и примеры действующей за рубежом системы четко дают понять, что ждет Казахстан в случае, если законопроект примут.
По этой причине нашей стране нет смысла идти по проторенной Западом дороге, разрушающей семейные ценности, копировать нормы и отдельные части этой системы. В последнее время мы часто говорим о правах ребенка, но реже о правах родителей, на чьи плечи возложены главные обязанности по воспитанию детей. Чтобы избежать чужих ошибок, права казахстанских родителей на детей должны входить в число прав человека, гарантированных Конституцией. И лишиться их можно будет только по решению суда, по обоснованным причинам. Если казахстанское законодательство будет придерживаться этих норм, нам не будут страшны даже самые дикие попытки копировать Запад.
