У каждого гопника свой почерк
После того как в первых числах апреля 1965 года в столицу Казахской ССР прибыл один из самых активных налетчиков-гастролеров, число нападений в Алма-Ате сразу же резко подскочило. Естественно, что закрыть глаза на такой наглый вызов уголовного элемента социалистическому правопорядку политическое и советское руководство Казахской ССР никак не могло. Но, невзирая на все оперативно-розыскные мероприятия, задержать подозреваемого по горячим следам милиционерам не удалось.
По словам Людмилы Михайловны Колесниковой, сотрудники уголовного розыска сразу же обратили внимание на тот факт, что гастролер «работал» главным образом в центре Алма-Аты. Львиная доля нападений приходилась на Калининский и Фрунзенский (сейчас Бостандыкский и Медеуский) районы столицы Казахской ССР. Впрочем, подобная криминальная география никаких вопросов не вызывала. Дело в том, что именно там проживали руководители крупных производственных предприятий, а также деятели науки и культуры — академики, писатели, художники. Словом, интеллигенция. Гастролер поджидал ее представителей в подъездах домов, расположенных в центре города. Действовал решительно и жестко: неожиданно нападал на потерпевшего, избивал его (но не слишком сильно), а после заставлял открыть двери квартиры, в которой проживала жертва. Оттуда грабитель забирал ювелирные украшения, картины, облигации государственного займа и, наконец, просто деньги. Пустым он не уходил никогда. Ведь граждане, проживающие в центре столицы, имели солидные зарплаты. Не то что какие-нибудь там молодые инженеры, которые вынуждены были растягивать 75-80 жалких рублей на целый месяц.
— Преступник «работал» очень активно и по своему собственному «трудовому графику», — говорила Людмила Колесникова. — В среднем он грабил по два человека в сутки. Иногда даже больше.
Тот факт, что все эти нападения совершал один человек, а не, допустим, трое или пятеро, наши оперативники смогли установить по кое-каким особенностям. Так, гастролер всегда «работал» в одиночку и, как правило, в темное время суток. Поджидал хозяев квартир, когда те возвращались с работы. Причем любимым «рабочим инструментом» его был отнюдь не нож, не заточка и даже не молоток, а короткий (сантиметров 40) обрезок железной арматуры. Правда, свое знакомство с потерпевшими с удара по голове он никогда не начинал. Ведь так можно было запросто отправить жертву на тот свет. И тогда она уже точно не покажет, где в квартире спрятаны деньги и ценности...
В криминальной среде таких налетчиков, промышляющих грабежами и разбойными нападениями, называют «ломом подпоясанными» или гопниками. Необходимо отметить, что особым уважением среди зеков они не пользуются. Однако гопников побаиваются, так как они запросто могут отправить оппонентов в мир иной. Ведь налетчиков отличает не только алчность, но еще и решительность, и жестокость. Поэтому, если в процессе «работы» гопник перестарается и потерпевший умрет, то проливать слезы из-за его кончины грабитель уж точно не станет...
Хотя наш гастролер и являлся представителем не самой уважаемой в уголовной среде «профессии», он оказался криминальным авторитетом. Его знали и уважали. Точнее — боялись.
Прямо артист какой-то
К сожалению, даже после того, как оперативники сумели отыскать свидетелей, которые видели на местах преступлений подозрительного человека, толку от их показаний не было почти никакого. Как выяснилось, преступник искусно менял свою внешность. То он использовал парик, то усы с бородой наклеивал, а при этом еще нарочно горбился и прихрамывал. Из-за этого все свидетели описывали подозреваемого по-разному. К тому же оперативники никак не могли найти ни одного отпечатка его пальцев. Как оказалось, это объяснялось очень просто: он отправлялся «на дело» в перчатках.
Когда, наконец, при помощи свидетелей был составлен усредненный фоторобот подозреваемого, его показали по местному телевидению, а представители УВД по радио обратились к алмаатинцам с просьбой о помощи. И тут грабитель, сам того не желая, оставил милиционерам улику. «Обрабатывая» очередную жертву в подъезде дома на улице Карла Маркса (сейчас улица Кунаева), он случайно лишился пуговицы. Что она оторвалась именно с его куртки, оперативникам показал сам потерпевший. Держа жертву за ворот, гопник сначала разбил ей лицо, а после изо всех сил втолкнул в открытую дверь квартиры. В этот момент налетчик и зацепился курткой за дверную ручку. Рванул, и пуговица отлетела. Ее нашли на полу в подъезде возле двери квартиры последнего потерпевшего. Из-за того, что она оказалась гладкой, на ней хорошо сохранились следы пальца руки подозреваемого.
Утром следующего дня в милицию позвонила пожилая алмаатинка и крикнула в трубку, что прямо сейчас неизвестный мужчина в подъезде дома на проспекте Ленина (ныне Достык) напал на ее соседа. Туда срочно была выслана опергруппа, и подозреваемого задержали. Налетчик попытался скрыться и выкинул обрезок арматуры в лужу. Конечно, орудие преступления подобрали и приобщили его к материалам уголовного дела. Но, во-первых, гопник всегда «работал» в перчатках. Во-вторых, если даже какие-то отпечатки на арматуре и были, то вода их безнадежно уничтожила. Так что привязать этот кусок железного прута к преступнику у следствия не получилось. Что касается свидетелей, то большинство из них видели подозреваемого мельком. К тому же перед очередным грабежом он всегда пытался изменить внешность. Потерпевшие же в основном были очень сильно напуганы, поэтому также не могли со стопроцентной точностью узнать в задержанном налетчика.
Из всех потерпевших на подозреваемого уверенно указал лишь последний. Но показаний одного человека для обвинения было явно недостаточно. Пуговица же с отпечатком пальца грабителя являлась лишь косвенной уликой. Оперативники быстро установили личность задержанного. Им оказался 37-летний рецидивист (таковым его признал суд) по прозвищу Сява. Между прочим, 22 года своей жизни он оставил за решеткой, куда угодил в 15-летнем возрасте за хулиганство. Потом было еще пять ходок, а потому Сява прекрасно разбирался в процессуальных нормах. На допросах он лишь подсмеивался над следователем и все категорически отрицал. «Пуговица? Вы сами ее у меня оторвали, а потом и к делу пришили». «Арматура, говорите? А пальчики мои там есть? Нет? Ну на нет и суда нет!» «Потерпевший меня опознал? Так его слово против моего, а я его никогда в жизни не видел!» К несчастью, та женщина, которая вызвала милицию, тоже не смогла опознать преступника. Скорее всего, она просто его испугалась. Что и неудивительно, ведь на процедуре опознания задержанный спокойно и очень уверенно пообещал «как-нибудь заглянуть к ней в гости».
Поэтому лучше всего прищемить ему хвост оперативники могли бы вещдоками, если бы изъяли добычу налетчика. Но как узнать, где он ее хранит? Сява молчал как рыба. Оперативная агентура тоже ничего не смогла выяснить. Они доложили лишь, что к скупщикам краденого и награбленного — барыгам он не ходил.
Спектакль по заказу оперов
Пришлось срочно выдумывать «постанову», главные роли в которой сыграли оперативник, сотрудница милиции из отдела кадров одного из райотделов и один агент.
Небритого и немытого сотрудника уголовного розыска посадили в камеру того автозака, в котором должны были перевозить и Сяву. По дороге они познакомились. Когда обоих доставили в отдел милиции Фрунзенского района (сейчас Медеуский), следователь привел под видом свидетельницы милиционершу-кадровичку. Она долго всматривалась в обоих задержанных и наконец заявила, что никого не узнает.
Тогда следователь привел второго агента и спросил, который из них. Конечно, так опознание проводить нельзя. Но следователь просто вынужден был нарушать нормы Уголовно-процессуального кодекса, чтобы доиграть спектакль до победного конца. Агент, присмотревшись, неуверенно указал на подсадного опера.
Тут сидевший рядом Сява не выдержал и возмущенно возопил, что мы нагло шьем человеку дело.
Что касается всего этого спектакля, то он понадобился оперативникам для того, чтобы Сява не заподозрил в их коллеге «наседку». Затем следователь забрал гопника к себе в кабинет и едва успел задать ему пару вопросов, как на столе затрезвонил телефон. Следователь сделал вид, будто говорит с прокурором. Тот якобы приказывал ему немедленно освободить задержанного «подсадного» из-за отсутствия прямых доказательств. Такой опытный сиделец, как Сява, даже по обрывкам разговора, конечно же, сразу понял, о чем идет речь. И, вернувшись в КПЗ, он сказал «наседке», что того скоро вы пустят. Мол, прокурор следаку приказал.
Сява быстро поджег спичку и, потушив ее, быстро нацарапал сожженным кончиком на папиросной пачке записку. На словах он попросил «наседку» сходить к одной «марухе» (эта женщина проживала возле Никольского храма) и сказать ей, чтобы она спрятала все его вещи. Узнав, где гастролер хранит краденую добычу, следственно-оперативная группа выехала к «марухе». Подруга Сявы оказалась очень симпатичной 28-летней женщиной. Оперативники сразу же объяснили ей цель своего визита и спросили, где вещи Сявы. Женщина ответила, что он привез с собой два больших чемодана и рюкзак. Все это она сложила у себя в сарайчике.
Оформив протокол обнаружения и изъятия похищенного, следователь с оперативниками отвез вещи во Фрунзенский РОВД.
В кабинете всю добычу из чемоданов и рюкзака выложили на стол и привели на допрос Сяву. Едва он вошел, как сразу же увидел изъятые вещи. И все понял.
Отметив, что оперативники красиво развели его со своей «постановой», он начал давать признательные показания. Сказал, что приехал в Алма-Ату из Ленинграда и буквально на следующий день познакомился в гастрономе «Столичный» с красивой «марухой». Представившись новой пассии геологом, он сказал, будто приехал в длительную командировку. Попросился к ней на постой, снял угол и быстро «влюбил» женщину в себя. На допросе он заявил, что его новая знакомая ничего не знала о его делах. И попросил, чтобы она прошла «краем» (мол, ее не надо привлекать как соучастницу). И ее действительно провели по уголовному делу лишь как свидетельницу.
Городской суд Алма-Аты отмерил Сяве восемь лет лишения свободы, которые тот отбыл звонком. Отбыв срок, налетчик-гастролер покинул пределы Казахской ССР.
