В кругах музыкантов Ирину (псевдоним Оришка) называют человеком мира, и это действительно так, ведь ей довелось пожить во многих городах и странах СНГ, в каждой из которых она оставила частичку своего творчества. Родилась Ирина в Ленинграде, но так сложилось, что из-за специфики работы родителей путешествовать начала еще с пеленок: Ленинград, Кронштадт, Ташкент, Коканд, Пермь, Нефтеюганск, и это далеко не весь список широкой географии, который был закрыт еще до совершеннолетия.
Уже в 15 лет Оришка начала самостоятельную жизнь, уехав в Ханты-Мансийск, где поступила в педучилище на музыкальное отделение, выбрав в качестве основного инструмента баян. Но там же произошла одна, казалось бы, случайность, которая в итоге изменила всю ее жизнь.
Как-то раз мальчишки, распевающие под гитару дворовые песни, показали Ирине три базовых аккорда. Девушка попробовала и влюбилась в инструмент. За короткий срок она освоила весь гриф, на слух могла «прочитать» песню и подобрать аккорды, да и свои собственные стихи выдавала один за другим.
— Ирина, вы очень рано начали самостоятельную жизнь. К этому возрасту уже объездили весь Союз, но и после ваш полукочевой образ жизни сохранился. Вам сложно долго находиться на одном месте?
— Нет, просто так складывалась жизнь, и далеко не все переезды приносили позитивные эмоции. Из Ханты-Мансийска я уехала в Тюмень, где вышла замуж и родила сына. Муж был из Казахстана, куда впоследствии и забрал нас. Это был город Зыряновск (ВКО). Спустя несколько лет наши пути, увы, разошлись, и я переехала в Усть-Каменогорск. Там в целом все начинало складываться очень даже неплохо. Но мне поступило предложение перебраться в Иркутск, где обещали хорошую спонсорскую поддержку. Увы, приехав на место, меня ждали разочарования — обещанной поддержки мне не оказали, при этом запросы были таковы, которых так называемые «меценаты» недостойны. Задерживаться в Иркутске я не стала, но и в Казахстан дорога меня не вела. Около шести лет промоталась по России в поисках лучшей жизни.
В 1999 году открыла клуб в Горно-Алтайске при университете ГАГУ (Горно-Алтайский государственный университет), где и работаю до сих пор. Была одна попытка вернуться на малую родину — переезд в Карелию, но из-за климатических особенностей попросту не смогла там находиться, вернувшись обратно в Сибирь.
— Сейчас вы часто выступаете с большой сцены. А был ли период, когда выйти из-за кулис было страшно? Не каждому удается пересилить мощь зрительного зала.
— Я на сцене с 10 лет, а «выступать» на табуретке начала с четырех, то есть с того возраста, когда еще не особо понимаешь, что происходит. В последующие годы пришло осознание. Уже был достаточно большой сценический опыт, и чего-то бояться было поздно. Временные рубежи я бы расставила так. Мне сейчас 63, соответственно на сцене я 53 года. В 10 лет написала свой первый стих, а в 13 — первую песню. Получается, я уже полвека играю на гитаре и пишу песни, собрав в своем портфолио более 500 произведений.
— Получается, вы никогда не боялись и не переживали за выступление?
— Не совсем. Конечно, я помню свое первое выступление. Перед ним были волнение и даже слезы, но не из-за страха, а настоящей нелепости. Так получилось, что у меня не оказалось белых носков, которые должны были быть у всех выступающих. Меня спас какой-то незнакомый мальчик, который поделился своими гольфами. Я не боялась выступать, мне было стыдно выйти в сандалиях на голую ногу, и тогда это для меня казалось самой большой трагедией.
Что касается учеников, то здесь все индивидуально, ведь все мы разные. Есть множество приемов, которые позволят преодолеть этот искусственный барьер. Одна из практик, к которой я прибегаю постоянно, заключается в организации домашних концертов. Ученики выступают перед своими родственниками и, что очень важно, все записывают на видео. Сначала выступление с одной песней, потом с пятью и т.д. Вести такие видео-дневники очень важно. Во-первых, создается семейный архив, который с годами обретает все большую ценность. Во-вторых, это возможность разобрать ошибки. В-третьих, более лояльная публика — родственники, перед которыми выступать всегда проще. С течением времени ученик начинает понимать, что он интересен для зрителей, и страх убирается на корню.
Нормальное творческое волнение, ответственность перед залом должны быть. В этом нет ничего плохого. Но нужно уметь переносить это самое волнение в песню, чтобы песня вибрировала, а не ты сам. С опытом приходят и такие навыки.
— Что тяжелее — научить петь того, кто умеет играть на гитаре, или наоборот — певца виртуозной игре?
— Тут также все индивидуально. Я говорю так: «Петь умеешь, научись играть на гитаре, чтобы она тебе не мешала. Тебя двое: один — гитарист, другой — солист». Я рекомендую делать больший упор на слабое звено. Если ребенок или даже взрослый хорошо играет, но вокал слабоват, то развивать нужно последний.
У меня ни разу не было так, чтобы ученики не научились петь или наоборот. Были те, кто ленился, но с ними у меня разговор короткий. Если ученик дважды не выполняет домашнее задание, то на этом я прерываю обучение. Невозможно чему-то научить, если ребенок категорически этого не хочет. Другое дело, если хочет, но не получается. Здесь есть куда развиваться. Дисциплина — залог успеха, и не только в обучении гитаре, но и во всех сферах жизни.
— Вы часто бываете в Алматы. Что вам больше всего здесь нравится?
— Люди. У меня отношение к городу складывается через отношения с людьми. Алматы, а точнее алматинцы, меня покорили с первого взгляда открытостью, искренностью, порядочностью и умением любить. Это такие качества, которые у многих отошли на второй план. Бизнес и финансы превалируют над человеческими отношениями. Вразрез этим тенденциям идет наше творчество. Я считаю, что благодаря нашим песням, которые ложатся на хорошую музыку, многие учатся порядочности.
— Ваша — это бардовская или авторская песня? И есть ли принципиальная разница в этих музыкальных направлениях?
— Вопрос с подвохом, но я попробую ответить. Есть когорта, несколько десятков фамилий, на которых опирается показатель классики бардовской песни: Высоцкий, Визбор, Окуджава, Луферов, Иващенко, Суханов и т.д. Это люди, которые поют об очень близком себе самому, что человек пережил. Хотя тот же Высоцкий умудрялся выдавать такие истории, которые ему не доводилось переживать, но он умел писать прототипные песни. Уникальный артист делал это так искренне, что все верили.
Каноны бардовской песни просты и сложны одновременно, в них должны сочетаться интересные мелодии и хорошие стихи. Без преувеличения можно сказать, что барды — редчайшие люди, которые пишут на хорошую поэзию, чего не скажешь о попсе. Она, увы, штампуется по одному клише, где ничего нового в текстах не найдешь. Меняют слова местами — вот и новая попсовая песня. Но многим такой формат нравится, много молодежи утопает в таком «творчестве».
Бардовская песня — это о другом. Это эксклюзивный зритель, который разбирается в поэзии, гармоническом построении музыки. Приведу всего одно принципиальное отличие, которое вы знаете и без меня: наши песни живут десятилетиями, а попса забывается очень быстро.
Но, что парадоксально, про нас говорят — мол... «три аккорда, дороги, кеды и костер — все, о чем пишут барды». Причем я слышала это мнение от профессиональных музыкантов. Это было в Москве, когда я проводила концерт в одном из колледжей. В нем преподаватель музыки, которая к тому же писала песни для ансамблей и хоров, высказала такое мнение. Я не стала ее переубеждать, а просто пригласила на свой концерт, по завершении которого преподаватель попросила разрешение исполнять несколько моих песен в своей работе с ансамблем.
— Мы немного отклонились. Все-таки есть ли четкая граница, где заканчивается авторская песня и начинается бардовская?
— Я скажу так. Бардовская песня — когда ее поют исполнители, авторская — когда авторы. Когда я пою на концерте чужую песню, я — бард, когда свою — автор.
— Продолжим затронутую вами тему современной музыки. Насколько востребовано направление авторской песни и почему попса пользуется большей популярностью?
— Наша песня широко известна в узких кругах. Почему? Она не коммерческая. Раскручивать наши песни на ТВ и радио дорого, при этом охват аудитории ограничен. В свою очередь, попса как раз за счет своей... незамысловатости позволяет увлечь гораздо большее число людей, что с позиции бизнеса делает жанр более привлекательным для капиталовложений.
Как следствие, наши песни звучат в кулуарах, передаются через записи. У нас на концерты ходит не каждый зритель, но случайно попавший, как правило, остается. Не могу сказать про Казахстан, но в России популярность бардовской песни находится на высоком уровне.
Например, в Сибири очень сильно развито детское движение бардовской песни. Скажу больше — есть дети, которые легко заткнут за пояс многих взрослых исполнителей.
— Я был на авторских вечерах, откуда у меня к вам вопрос. Почему в жанре так много грустных песен? Как человеку «случайно попавшему», мне не хватило позитива.
— Я понимаю, о чем речь. Здесь много граней. Попробую объяснить на личном примере. Когда человек счастлив, ему писать некогда. Он купается в этом самом счастье. Когда наступает разлука или, скажем, ссора, начинается... самоедство. Оно-то и помогает писать грустную песню о том, как переживаются чувства.
Несмотря на то, что в бардовской песне лирических песен на порядок больше, в ней есть и юмористические направления. Нередко мы проводим чайхану, когда на фестивалях поются только веселые песни, но на больших концертах чаще все же звучат лирические, особенно если это не сольные, а сборные концерты. В сборном концерте, когда тебе дают исполнить всего одну-две песни, как правило, выносится или что-то новое, или что-то очень глубокое — произведение, через которое ты несешь свою философию. В результате получается, что все очень серьезно.
— Какой момент из вашей жизни и богатого артистического опыта оставил самые яркие воспоминания?
— Историй много. Что ни город, так обязательно приключения. Но все же отмечу Грушинский фестиваль, который в бардовской среде занимает особое место. Впервые туда я попала в 1988 году. Всегда было желание отличиться, но на конкурсах я пролетала как фанера над Парижем на протяжении нескольких лет.
Несмотря на то, что на «Грушу» слетается большое число сильнейших гитаристов, как правило, творческие мастерские там не проводились. Но один год был особенным, поскольку тогда каждый из мастеров организовывал свою мастерскую. Я, пользуясь моментом, в один день прошла четыре или пять мастерских. Это был колоссальный опыт. Так сложилось, что каждый из мастеров выбрал меня, и каждый хотел, чтобы я выступила. В итоге я стала дипломантом, о чем, что интересно, сама не знала. В последующие годы меня стали включать в гостевые концерты, но в 1996 году ведущий гостевой сцены поставил условие, что, если я не пройду конкурс, то он вычеркнет меня из всех концертов... Нужно было идти.
Ситуация усугубилась тем, что именно в тот год сломалась моя 12-струнная гитара. Своего инструмента у меня не было, а не выступать было нельзя. Знакомые ребята дали шестиструнную, что, конечно, и было выходом, но усложнило прохождение конкурса, на который я отправилась, не рассчитывая на какой-то успех. На первом туре у меня было две песни, и на обеих меня остановили после первого куплета. Естественно, я расстроилась — не дослушали, «зарезали». Но в этот же день узнала от подруг, что прошла во второй тур. Во втором туре опять повторяется та же история — не дают доиграть до конца. Вновь расстройство... Но вечером узнаю, что я получила лауреата. Здесь я искренне расплакалась. Свершилось! Заветное признание и медаль лауреата — это, наверное, лучшее, что может случиться с автором на фестивале.
