Ирония судьбы, или депортация в карантине

Наши мечты и желания имеют свойство быть услышанными и исполняться, даже когда этого не ждешь.

Молодой человек с княжеской фамилией Мышкин когда-то жил в казахстанском Актюбинске, затем переехал в Москву, где стал известным режиссером. Дмитрий Мышкин не придавал значения документам и продолжал жить в России с казахстанским паспортом. Еще до наступления общепланетарного карантина, ничего не подозревая, он, как и многие, отдыхал за границей, в Шри-Ланке, а по возвращении в Москву его депортировали в Казахстан последним рейсом, и судьба сыграла свой спектакль с режиссером.

Наши мечты и желания имеют свойство быть услышанными и исполняться, даже когда этого не ждешь.

— Дмитрий, расскажите о себе.

— Я театральный деятель родом из независимого театра, а ирония судьбы меня всегда преследует: собирался поступать в авиационный вуз, но ушел оттуда и случайно поступил в Московский университет культуры и искусств на кафедру режиссуры театрализованных представлений. Уже с первого курса мы с друзьями поняли, что ни на кого в жизни, кроме себя, нельзя надеяться, и стали сочинять что-то свое вне правил и конвенций. Назвались мы театром «Эскизы в пространстве», и деятельность, с ним связанная, по сей день с нами. Мы делаем театр в парках, подвалах, заброшенных зданиях, на улицах.

Театр имеет экспериментальную модель, как и алматинский ARTиШОК. В своем я театре знаю цену каждому гвоздю, потому, когда вижу, к примеру, в БДТ сцену какого-то спектакля со сложными декорациями, которые меняются каждые 10 минут, всегда думаю, сколько это стоит, где все хранить, как монтировать. Театр не должен быть дорогим, он должен быть для людей. Мне важно самому понимать, как действовать шуруповертом, и во всем присутствовать, быть готовым что-то поменять при необходимости. То, что мы делаем, должно напрямую исходить из нашей жизни. Это для меня единственный путь.

— В Шри-Ланке отдыхали? Расскажите о своей депортации.

— Мы пашем целый год, как лошади, без выходных, а раз в году придумываем для себя какой-нибудь активный отдых. Нас когда-то вдохновил «Караван мира» — странствующий фестиваль театров Вячеслава Полунина. По сути это такой театр художников с участием большого числа людей, больших объектов с огромными выразительными средствами, техникой, животными. И мы стали делать что-то подобное. Были в Индии, Марокко, Таиланде, других странах, а в этом году выбрали Шри-Ланку. Обратный билет был на 26 марта, а чрезвычайную ситуацию с коронавирусом объявили 17-го. Закрывают границы, на Шри-Ланке паника, на нас начинают показывать пальцем, выселяют из отеля. С трудом нашли, где переждать эти дни до вылета. Так странно было находиться в закрытом пространстве, наблюдая океан из окна: выходить было запрещено.

В аэропорту Шри-Ланки меня не хотели выпускать с казахстанским паспортом в Россию, но мы чудом вылетели, а в родном Домодедово для меня закрылась возможность вернуться домой. Мне предложили два варианта — возвращение в Катар или вылет последним рейсом в Алматы. В Катаре точно делать было нечего, а из Алматы я решил поехать в родной город. По прилету в алматинский аэропорт нас всех почистили конденсаторами, забрали паспорта, рассадили по маршрутным такси и увезли в предгорный санаторий «Коктем». Там расселили по комнатам, дали еды, взяли анализы и сказали, что через сутки отпустят. Когда выяснили, что у всех пассажиров самолета отрицательный результат на вирус, нам отдали паспорта. А я уже нашел девушку, которой тоже надо ехать в Актобе. Мы придумали план, как с выданной нам справкой переехать блок-пост, доехать до Чу, а оттуда на поезде до города: мы всюду договорились. Но в такой момент никогда нельзя расслабляться: мы выходим из санатория, и у меня звонит телефон — просят подойти к врачу. Иду, и мне задают вопрос, откуда я летел в Москву...

Из всего самолета нас четверых оставили в том же санатории еще на две недели. Кормили по часам «пластиковой» едой. И я отсидел две недели в комнате, где были одна кровать и телевизор, и хорошо, что один парень на выходе оставил мне пачку сигарет. Это был мой маленький мостик к... Виктору Цою. Я начал медитировать, думать о том, какие ошибки совершил в жизни. В какой-то момент понял, что телефон — мой друг: связь в санатории была плохая, и приходилось каждый день оплачивать роуминг, чтобы выходить в интернет и быть онлайн со своим театром и друзьями.

Но, благо, появилось время, чтобы разобрать весь учебный материал, накопившийся в закрытой группе на FB. А когда наступил конец «отсидке», я написал Елене Ковальской, директору Центра имени Вс. Мейерхольда, где состою резидентом, хорошей подруге Гали Пьяновой, с просьбой к ARTиШОКу пожить в театре, пока не откроются границы. И сразу со мной связался Антон Болкунов — художник и режиссер ARTиШОКа. Затем узнаю, что Галя сделала такой финт — она забрала маму к себе, освободив ее квартиру для меня. Я переехал в эту квартиру в «Аксае», и первые дни испытывал радость от того, что могу ходить в магазин, брать те продукты, которые хочу, и готовить из них то, что сам желаю, варить для себя настоящий кофе. Почти месяц я сидел в квартире, выходил на балкон, а в апреле пошел снег, покрывая цветущие вишни, и я наблюдал за этим. В начале мая Галя пригласила меня на песенник с соблюдением дистанции и всех санитарных правил, и это были такой глоток воздуха и такое счастье! Я увидел родственные души и понял, что ребята создают все честно и главное — с любовью к зрителям. Я был готов делать с ними все, что угодно, пока смерть от коронавируса не разлучит нас!

— До этого момента вы кого-то знали из артишоковцев?

— Смотрел «Уят» в Москве, «Байконур», но стеснялся познакомиться, хотя с первого момента мы стали следить за ARTиШОКом. Первое мое очное знакомство состоялось с актером Чингизом Капиным, когда он приехал в Центр Мейерхольда на лабораторию. Если спросить, как мы сошлись с ARTиШОКом, отвечу: мы просто одинаковые. А сейчас мне хочется сделать что-то для этого города, для этого театра.

— Вы летели в Алматы, желая попасть в Актобе, а судьба распорядилась по-своему...

— Я когда-то рассказывал друзьям, что Алматы — мой любимый город, в котором я никогда не был. Но я его чувствовал, слышал о нем, в том числе от своего друга Андрея Попова, художника современного искусства. Он родом отсюда. Его отец Геннадий Попов — известный фотокорреспондент, и однажды я увидел один из его снимков 70-х годов — на нем были люди в купальниках на катке «Медеу». Такой эротизм для тех лет! И уже в тот момент закралась мысль, что город этот удивительный.

Я люблю несколько городов на этом свете, и среди них Санкт-Петербург, Одесса, Барселона и Алматы. Их связывает негласный статус культурных столиц, в этих городах люди чувствуют свою связь с ними и гордость за то, что живут именно здесь. Есть даже понятия «одесситы», «петербуржцы», «алматинцы», «каталонцы» со своей исключительной мастью. В этих городах и на улице хорошо. Сейчас в Алматы открылось столько летников, и я обожаю смотреть, как люди общаются: курят сигареты, графины рядом стоят, бокалы. Еще все эти города связывает некая близость к природным явлениям. В Одессе — это Черное море, в Каталонии — Средиземноморье, в Питере — Финский залив и Нева. А в Алматы так близко горы, Медеу.

— Вы сказали, что в санатории пачка сигарет стала мостиком к Цою. Он вас как-то ведет?

— Виктор Цой возник в моей жизни в 16 лет, когда мы с другом Маратом копали яму для водопровода. Он тогда принес где-то раздобытый диск «Золотые хиты «Кино». А тогда нам, 16-летним, уже все так осточертело, театра еще не было, хотя на даче мы устраивали перформансы-безумства для своих гостей. Так вот, песни Цоя стали свежим глотком воздуха, дали сил.

И в «Аксае», когда на смену разным состояниям от карантина пришла апатия от всего происходящего, ко мне вернулось то чувство, какое я испытал в 16 лет. А у меня есть традиция слушать музыку в ванной, и вот я поставил Цоя: и эта звезда его, печаль, невозможность существовать, а он на самом деле боролся с обыденностью, монотонностью, все очень обостренно чувствовал. И он снова вернул меня к себе. И пришли такие мысли: Виктор Цой, Алматы, концерт в Алматы, «Игла», мелькнуло, что слышал про памятник. Набрал в «Гугле» и убедился, что памятник Цою здесь есть, и как меня это все взбодрило! И впервые, еще во время ЧС, я совершил паломничество к Цою. Он был огражден лентой, и рядом с ним стоял сотрудник патрульной службы. Я сфотографировал его и отправил друзьям в Москву, подписав: «Виктор под контролем! Его не заразят!».

Это место, видимо, притягивает к себе людей, потому его и оцепили. Но 11 мая убрали патруль, и я снова пришел к нему, постоял рядом, посидел на лавочке, поразмышлял какое-то время. Заметил, что компаний пять подошло «поздороваться» с Цоем. А еще Чингиз Капин рассказал, что к его куртке часто приклеивают пачку сигарет.

— Через песни Цоя возникла идея о спектакле?

— Пока я сидел в квартире, было время подумать над материалом. Мне хотелось что-то сказать об Алматы. Считаю этот город спасителем, всегда знал об этом. Знал, что когда-нибудь сюда приеду и это будет нечто особенное. Для меня важно в любом месте, куда приезжаю, сделать что-то, связанное с театром, и тогда я чувствую с этим местом связь.

В мае началась моя насыщенная жизнь в Алматы, и что ни день, то новый случай. Свое 30-летие встретил здесь — с ребятами из ARTиШОКа мы отметили его у Цоя. На самом деле так долго ждал эту цифру, потому что, когда тебе 20 с чем-то, кажется, что это будет бесконечно. И тут появилась эта тройка, и мне пишут многие: «Все! Твоя юность прошла, и что ты сделал?». И мысли о том, что же я сделал в этой жизни полезного, пришли ко мне именно в Алматы. А после такого нетипичного празднования дня рождения у нас состоялась первая встреча в лаборатории по историям очевидцев концертов Виктора Цоя в южной столице. Им сейчас под 50 лет, они прожили существенную часть жизни и имеют, что сказать. Через них мы стараемся проанализировать время с момента обретения Казахстаном независимости, и Цой в этой драматургии как связующая нить, а в 89 году он вывел многих начистоту, и меня — тоже.

— Этот спектакль и станет вашей благодарностью городу?

— Можно так сказать, и еще один спектакль по драматургии моей подруги Саши Денисовой тоже станет подарком для Алматы. Пьесу Like. Like. Like она написала для практики у Ивана Вырыпаева, но что-то не пошло, а это очень крутые текст и материал. Надеюсь, алматинскому зрителю понравятся наши карантинные эксперименты.

— Хочется скорее уехать в Москву?

— Я уже не знаю... Но я точно сюда вернусь!

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру