Главная точка нашего жизненного хронометража
Самый популярный в России еженедельный журнал «Нива» рассказывал в декабре 1879 года о том, как отмечали Новый год и Рождество пассажиры и команда российского парохода, шедшего по Индийскому океану: «На самой вершине мачты ловко умастился юнга и привязывает к ней большую ветку магнолии — нашу елку — в честь наступившего торжественного праздника. С особенным старанием выполняет он свою опасную и трудную работу, весело смотрит его загорелое молодое лицо, за ним следит с любопытством все население судна и ждет. Скоро раздадутся и далеко разнесутся по южному океану песни родного севера, которые так странно звучат здесь и переносят мысль на далекую родину…».
Празднование Нового года — одна из очень немногих традиций, сохраняющихся на протяжении веков, если не считать сугубо религиозных праздников. В том числе и благодаря своей неполитизированности. Ни одно культурное событие не смогло так широко распространиться и «вширь», и «вглубь», то есть географически и исторически. Впрочем, в нашем культурном пространстве и эта традиция однажды прерывалась, как будет сказано ниже.
Более 300 лет отмечаем мы Новый год. При этом меньше всего задумываемся о царе Петре I. А напрасно, именно этот государь в числе других своих знаменитых реформ установил новую точку исторического и житейского «хронометража», введя григорианский календарь с его отсчетом нового года с 1 января. До того в России года менялись 1 сентября, еще раньше — в марте.
Из всех нововведений царя это, пожалуй, единственное, непосредственно дошедшее до столь далеких потомков, как мы, причем во всем культурном пространстве бывшей большой страны. И в отличие от многих других новаций праздник никогда не разделял, а только сближал людей, давая возможность почувствовать себя единой общностью. Например, в одном старом журнале в новогоднем цикле публикаций можно найти и сочувственную, напоминающую читателям о том, что в праздничные часы не все сидят за обильным столом. Где-то на севере есть те, кто ради срочных дел пробивается сквозь буран на собачьих упряжках.
«Наш» Новый год — праздник международный, отмечаемый, хоть и в разных масштабах, даже в таких прочных и весьма оригинальных культурах, как японская и китайская. Довелось лично видеть в Токио наряженную елку в витрине магазина почти напротив синтоистского храма. Даже не в очень похожих и не слишком комплементарных друг к другу странах новогодние поздравления и пожелания звучат одинаково, хоть и на разных языках. И праздничный ритуал весьма похож, хотя и не зеркален.
Отсюда, наверное, и такая «функция» (если можно так сказать про праздник) Нового года, как культурная коммуникация: в предновогодних номерах журналов до революции очень часто печатались материалы о том, как отмечали Новый год и Рождество в разных странах. При общих исторических истоках и формах праздник везде имел свою специфику.
Например, в Норвегии был народный обычай наряжать елку для птиц — устанавливать во дворе длинную жердь с привязанными наверху ветками вроде метлы, на которую собирались птицы. В Испании и Провансе, писал журнал «Нива» в 1879 году, вместо елки могли использовать оливковое дерево или даже молодой дубок, но любое наряженное праздничное дерево обязательно окропляли вином. В Германии к детям на Новый год и Рождество приходил местный, сугубо немецкий персонаж, Кнехт Рупрехт с подарками для послушных и усердных детей и мешком с пеплом для хулиганов и нерадивых — им доставалось мешком по спине.
Откуда она, новогодняя елка?
А вот основоположником использования елки в качестве главного зримого символа праздника считается германский религиозный деятель, «отец-основатель» протестантизма Мартин Лютер. Мол, шел он вечером по зимнему лесу и обратил внимание на то, как красиво выглядит «композиция» — яркие звезды светят сквозь еловые ветки. Его осенила идея «заменить» звезды свечами, что он и сделал, когда пришел домой. Так родилась традиция украшать елку.
Сначала она была просто рождественским символом, потом люди распространили его и на хронологически близкий праздник Новый год. А свечи дали начало традиции изготовления и украшения елки игрушками. Хотя свечи, как известно, сохранились. В одной статье в старом журнале даже можно прочесть, что не столь важно, в богатой или в бедной семье наряжена елка, мол, какой бы скромной она ни была, детям все равно будет радость — ведь свечи-то на ней будут в любом случае. Сегодня эта мысль звучит цинично, но 120 лет назад мораль была несколько иной.
Что дарили на Новый год раньше? Часто, как и сейчас, конфеты. Но (и это уже, можно сказать, уходящая в наше время традиция) много дарили книг. Причем это не было конъюнктурной модой — рекламные объявления о том или ином издании под «шапкой» «Замечательный подарок к праздникам» следовали из года в год.
Например, в декабре 1882 года в «Ниве» рекламировали книгу «О детях не для детей» — сборник «драматических рассказов». А в 1890 году предлагали новое издание «Фауста» Гете «с 25 эстампами, гравированными на меди, и 132 гравюрами на меди…».
Правда, рядом можно было найти рекламу и вполне утилитарных вещей. Например, читателям предлагалось в качестве подарка родным купить по сниженным ввиду праздника ценам американские стиральные и немецкие швейные машинки. Всего по 22 рубля.
Представление о том, что конкретно писали о празднике Нового года журналы более ста лет назад, можно сделать из текста, посвященного размещенному здесь рисунку известного художника Константина Маковского с двумя девочками под елкой. Текст такой (сохранены лексика и пунктуация оригинала): «Боже мой, сколько сокровищ! Девочки совершенно потерялись ввиду такой необычайной елки, вдруг представшей перед ними, — со всеми этими огнями, блестящими шариками, конфектами и игрушками. Самая маленькая девочка получила такую куклу, с такими голубыми глазами и белокурыми локонами, чудесную куклу, что, кажется, ослабев от волнения и удовольствия, молча опускается на пол, держа куклу на руках и не может опомниться. Другая, постарше, с изумлением и осторожно (кто его знает — вдруг бросится!) заглядывается в смешное, красное, с длинным носом лицо паяца верхом на большом сером муле. Ай, какой смешной! Что если его потрогать за нос рукой? Но она еще с ним слишком мало знакома. А завтра, не дальше, она настолько с ним сойдется, что свернет ему ноги и голову, и мул паяца, мул, который теперь так прямо и красиво стоит, лишится своих прямых ног и украшающего его пушистого белого хвоста».
А ведь его запрещали…
Вообще, с сегодняшними представлениями и установками многое в тех праздничных традициях, да и в культуре вообще выглядит идиллически, даже наивно. Такое было время, это не лицемерие и не лукавство, люди действительно были добрее и сентиментальнее, чем сейчас. Вспомним только самых популярных писателей той эпохи Толстого и Достоевского и нынешних, например, Пелевина… Через «портрет» праздничной поры в старых газетах и журналах прекрасно можно изучать состояниесобщества в ту эпоху.
Но жить этому сентиментальному миру составалось недолго. Сначала испытала его Первая мировая война, потом добил 1917 год. Оба этих исторических события заметно повлияли и на историю новогоднего
праздника и тем более Рождества. В войну, на волне германофобии, раздавались голоса против празднования Нового года как зародившегося в Германии. Сегодня в информационном поле можно встретить утверждение, что праздник даже якобы запрещали. Но, по словам историка Сергея Волкова, это с ильное преувеличение.
— Новый год, как известно, в России отмечался еще с Петра Великого, и елки, естественно, никуда не делись. Если вы посмотрите русские журналы времени Первой мировой, то без елок никогда не обходилось, — заметил он, комментируя для нас эту тему.
Иная судьба ждала праздник после революции 1917 года. Как практически все культурное наследие предыдущей эпохи, он попал в немилость. Сначала традиционное празднование Нового года заменили так называемыми «красными» елками», больше напоминавшими, по словам историков, пропагандистские собрания. Потом, и об этом мало кто сегодня знает, в конце 1920-х и до середины 1930-х годов праздник вообще отменили как таковой. Частичная его «реабилитация» произошла в 1935 году, когда «вернули» новогодние елки для детей. Тогда же песня «В лесу родилась елочка», известная до революции как рождественская, стала новогодним детским «гимном». Но праздник оставался только детским, и 1 января был рабочим днем.
И лишь в 1947 году ему вернули полноценные права. Как видно из этой истории, глобальные политические катаклизмы «катком прошлись» даже по совсем неполитизированному празднику. И хорошо, что Новый год в итоге все-таки вернули…
