Дойную коровутоже надо кормить
Упразднен Комитет по делам сельских территорий, который находился в составе Министерства сельского хозяйства. Вместо него образован Комитет регионального развития в Министерстве экономического развития и торговли. Эта реформа – не просто бюрократическая рокировка двух ведомств, а знаковое для села событие. Точнее, оно должно таковым стать. Ведь давно уже назрела необходимость поменять идеологию, при которой между словами "село" и "сельское хозяйство" стоял знак равенства.
Мало того, что вопросами сельских территорий занимался Минсельхоз. У нас ещё до сих пор действует закон, который одновременно регулирует развитие агропромышленного комплекса и сельских территорий. Хотя это примерно то же самое, что принять закон "О развитии промышленности и городов" или "Об Астане и госслужащих". Причём в этом законе центральное место занимает продовольственная безопасность. А под ней у нас понимается способность бесперебойно поставлять продукты на внутренний рынок.
Иными словами, село в государственном масштабе рассматривается как дойная корова, от которой требуется безотказно давать молоко.
В госпрограмме развития сельских территорий, которая действовала с 2004 по 2010 год, так прямо и было записано: "Концептуальной основой государственной политики развития сельских территорий является обусловленность её перспективами развития сельской экономики". Поэтому вся программа свелась к тому, чтобы стимулировать аграрное производство.
Поменяли детсады на банкоматы
Но проблема в том, что если дойную корову плохо содержать, то скоро придётся перейти на покупное сухое молоко. В отношении села у нас произошёл явный перекос в производственную сторону. Считалось, что состояние медицины, образования и культуры на селе отношения к производству зерна и мяса как бы не имеет.
"Инвесторы", которые пришли на смену колхозам и совхозам, обнаружили, что аграрный сектор может давать отличную прибыль, если скинуть груз финансирования социалки. И если заморозить зарплаты, которые на селе и так-то практически не растут, не достигая даже половины средней зарплаты в стране.
Подобная тактика принесла сиюминутные плоды, но в стратегическом плане оказалась провальной. В примитивных социальных условиях стала падать и экономическая эффективность села. Ведь никто не будет лезть из кожи за мизерную плату, а хорошие специалисты и вовсе не станут задерживаться там, где нет человеческих условий жизни.
Что мы в итоге сейчас имеем? Сельское хозяйство стало самой слабой в Казахстане отраслью. По итогам 2010 года объем производства сельхозпродукции по сравнению с 2009 годом упал на 22,7%. В этом году ситуация вроде улучшилась, но всё равно за январь–июль агропром занял последнее место по темпам роста. Впрочем, 0,3% и ростом-то назвать язык не поворачивается. Скорее, это топтание на месте. Зато цены на продовольствие в августе нынешнего года по сравнению с августом прошлого подскочили на 12,8%.
Пора, наконец, уяснить, что люди на селе не просто выращивают зерно и скот – они там ещё и живут. И их там 46% от всего населения – почти каждый второй казахстанец.
Стандарты их жизни намного ниже среднереспубликанских. Да, здесь уже много атрибутов городской цивилизации: мобильная связь, Интернет, банкоматы, платёжные терминалы, бары, дискотеки. Зато пришли в упадок детские сады, школы, больницы, дома культуры, дороги. Вот это и есть главная проблема того, что мы называем сельскими территориями (хотя помогать надо не территориям, а людям).
Не развитие, а выживание
Выведение вопросов сельских территорий из полномочий Минсельхоза выглядит правильным шагом. Но только при условии, что дело не ограничится сменой курирующего министерства. Пора менять сам курс.
Во времена СССР продовольствие производилось огромными по своим масштабам хозяйствами. При этом сельчане ещё и держали личные хозяйства. Сейчас же приусадебные участки из подсобных превратились в основные – именно они обеспечивают львиную долю мяса и молока. Причём далеко не все крестьяне продают эту продукцию. Многие просто кормят себя и своих родственников в городах. А то, что продаётся, – сбывается по уродливым, нерыночным схемам, когда посредник получает больше, чем производитель. Сельская экономика в XXI веке превращается в экономику натуральных семейных хозяйств, и уже приходится говорить не о развитии, а об элементарном выживании.
Чиновники нашли, казалось бы, самый простой выход из этой ситуации – возродить крупные хозяйства.
Но это, увы, не панацея от всех бед. Новые крупные хозяйства заменят совхозы по объёмам производства, но не смогут вместо них стать "костяком", на котором держится село. На новых фермах с современным оборудованием не нужно много рабочих рук. Напротив, будет проще нанять гастарбайтеров, готовых работать за ещё меньшую, чем у местных, плату.
Повальный переход к крупным хозяйствам задуман для того, чтобы создать рабочие места и возродить село. Однако вместо этого он может, наоборот, оставить большой процент сельчан без работы, земли и перспективы.
Между тем, на селе и так огромная прослойка так называемых "самозанятых". Значительная часть из них – это фактически безработные. Они либо выживают за счёт личных подворий, либо перебиваются случайными заработками. Помимо того, что у них нет твёрдого дохода, они ещё и выпали из государственной системы соцзащиты и не делают пенсионных отчислений. Но большое количество самозанятых выбрало такой путь вполне осознанно и на тех же подсобных хозяйствах зарабатывает вполне неплохо. Поэтому огульно зачислять всех самозанятых в категорию "проблемных", мягко говоря, неправильно.
"Лишние люди" аула
Тем не менее, правительство сделало вывод, что на селе много "лишних" людей. А отсюда и способ решения: обучить сельчан другим профессиям и отправить их в центры экономического роста – то есть в города. И постепенно, по этому замыслу, на селе останется ровно столько жителей, сколько нужно для работы на сельхозпредприятиях. Нет человека – нет проблемы.
Такой узкий, чисто экономический подход к развитию села сам по себе ущербен. Более того, он губителен для страны. Поскольку может привести к упадку аула, увеличению площади заброшенных земель, создав реальную, а не мифическую угрозу продовольственной безопасности. Улучшение условий жизни на селе – а не просто подъем агропрома – должно стать приоритетом государственной политики. Нужно поставить всё обратно с головы на ноги. Сначала – нормальные условия жизни, а потом – производство.
Все 7 миллионов 300 тысяч сельчан мы всё равно не переселим. Да и зачем? В городах нет возможностей, чтобы их трудоустроить. Там хватает своих безработных. Бездумное стимулирование внутренней миграции в города – это закладка под них "социальной мины". А когда она взорвётся и в городах начнутся проблемы (во многих, кстати, уже и начались: взять хотя бы алматинские "шаныраки" и "бакаи" с многолетней эпопеей самозахвата земель), куда будут переселять казахстанцев – на Луну?
Самое парадоксальное, что чиновники твердят о безработице на селе, тогда как оно страдает от острого дефицита квалифицированных кадров. Раньше были семейные династии тружеников. Любой пацан ещё со школы умел водить трактор и разбирался в комбайне. Был культ техники и культ работы. Чем не нынешняя ПФИИР? Помимо этого, был культ большой и крепкой семьи. Село традиционно является источником роста численности населения. А у нас правительство только и думает о том, как его в ауле уменьшить.
Не в нефти счастье
В Казахстане своеобразная структура расселения – почти половина народа живёт на селе. Причём это усредненный показатель по стране, а на деле в некоторых регионах сельчане составляют большинство – например, в Алматинской (76%), Северо-Казахстанской (61,5%), Кызылординской (60,8%) и Жамбылской областях (60,5%). Вместо того чтобы ломать эту структуру через колено, нужно использовать все её плюсы и сделать развитие села и сельской экономики государственным приоритетом.
Курс на сокращение сельского населения – это тупик не только социальный, но и экономический. Не суметь в стране с девятой по величине территорией в мире найти работу для менее чем двух с половиной миллионов человек (столько сейчас занято на селе) означает признание властями своего бессилия.
Сейчас наступает период экономической неопределённости, когда инвесторы не уверены ни в мировых валютах, ни в ценных бумагах, ни в нефти. Возвращается время истинных ценностей – осязаемых и всегда востребованных. На первом месте среди них стоит продовольствие. Мы готовы тратить деньги на что угодно – производство собственных смартфонов, вертолётов, навигаторов. Но не лучше ли обратить внимание на собственное реальное конкурентное преимущество – возможность производить продовольствие, особенно экологически чистое.
Селу, чтобы жить, а не выживать, не нужно искусственное укрупнение. Необходимо выращивать кооперативную аграрную экономику, при которой крестьяне объединяются не по указу, а по необходимости – для организации снабжения и сбыта, для совместных производственных проектов. Роль же государства – в том, чтобы возродить сельскую инфраструктуру – не только для коровников, но и для жилых домов, школ, клубов.
