История 1: о том, следует ли искать конкретные трассы Великого шелкового пути
Великий шелковый путь, после того как из абстрактного исторического термина его перевели в разряд политико-экономических стратагем и туристических брендов, зажил своей причудливой жизнью, вовсе не имеющей ничего общего с теми реалиями, которые имели место в те стародавние времена, когда караваны верблюдов бороздили просторы Евразии и везли чудеса Востока на скудный Запад. Его ныне знают все, даже выпускники-еэнтисты и гламурные алматиночки, дефилирующие вечерами по проспекту Жибек Жолы. Про него не вспоминают разве что герои латиноамериканских сериалов.
В реестр пути автоматически включаются все старые и новые транспортные артерии, межгосударственные инициативы и туристические маршруты, которые прокладываются ныне в сердцевине Евразии. И это при всем том, что реальная торговая артерия — та самая, давшая название, как нечто целое перестала функционировать много веков назад.
Мало кого интересует и то, что само название Великий шелковый путь появилось с подачи Фердинанда фон Рихтгофена — знаменитого немецкого географа из плеяды «отцов-основателей» современной географии лишь в 1877 году.
Так что то представление, которое складывается в мозгах обывателя под напором современной пропаганды — об этакой широкой дороге, по которой из столицы Танского Китая «в Греки» сновали большегрузные караваны с шелком, скорее всего, далеко от реального. «Путь» — не «дорога». Путь — это лишь направление движения.
Сомнений не вызывает лишь, что такое трансазиатское «шелковое направление» наличествовало. Но сквозное движение по Шелковому пути если и существовало, скорее всего, лишь для товаров — отдельные караваны обслуживали только свои региональные перегоны. Хотя, конечно же, кто-то в какие-то моменты истории дерзал пройти всю дистанцию самолично. Вспомним знаменитую торговую династию Поло. Но это было скорее исключением из правил дорожного движения.
Потому искать какие-то конкретные трассы знаменитого пути — занятие интересное, да не очень разумное. Никаких магистралей, подобных «дорогам Рима», здесь не существовало вовсе. Хотя разбросанные по всей территории руины разновременных караван-сараев и свидетельствуют о наличии какой-то системы, функционировавшей в определенные периоды.
Напомню еще раз — речь идет лишь о направлении движения. Которое связывало Дальний Восток и не менее Дальний Запад. Дороги же постоянно менялись в связи с переменами климата, а еще более зависели от конкретной политической ситуации на местах. Субстанции весьма нервной и переменчивой в этой части мира.
Так что говорить о каких-то конкретных трассах Шелкового пути — все равно что выискивать в земле верстовые столбы дороги к светлому будущему, строительство которой закончилось на нашей памяти.
История 2: о том, как Тарас Шевченко на Мангышлаке любил жену коменданта и дружил с ее мужем
Прелестную Новопетровскую комендантшу Агату Ускову вовсе не случайно считают и покровительницей, и «музой» Кобзаря в сложный период «мангышлакской ссылки». Все это время она играла важную роль в мечтах и чаяниях Тараса Григорьевича.
В письме от 10 февраля 1855 года он прямо признавался в своем чувстве (правда, не ей, а Бронеславу Залесскому): «Какое чудное, дивное создание — непорочная женщина! Это самый блестящий перл в венце созданий. Если бы не это одно-единственное, родственное моему сердцу, я не знал бы, что с собою делать. Я полюбил ее возвышенно, чисто, всем сердцем и всею благодарной своей душою. Не допускай, друже мой, и тени чего-либо порочного в непорочной любви моей».
Были его чувства взаимны? Сложно предположить. И явная двусмысленность положения, видимо, часто служила причиной периодических охлаждений пыла ссыльного солдата со стороны благоразумной Агаты Усковой. Так что уже 10 апреля 1855 года Шевченко признается другу совершенно в иных чувствах: «А моя нравственная, моя единственная опора, и та в настоящее время пошатнулась и вдруг сделалась пустой и безжизненной: картежница, ничего более! или это мне кажется так, или оно в самом деле так есть. Я так ошеломлен этой неудачею, что едва различаю черное от белого».
Однако чересчур короткие отношения незадачливого соискателя с женой мало отражались на дружеском расположении мужа Агаты коменданта Новопетровского укрепления Ираклия Ускова.
Знаменитая «Землянка», сакральное сердце всего мемориального комплекса в Форт-Шевченко, та самая, которую, согласно легенде, ссыльный поэт «выкопал» для себя в Новопетровском, находится вовсе не в крепости среди казарм, не на дальнем отшибе, а в тенистом саду рядом с комендантским домом. Никакой землянки сам Шевченко вообще-то не копал, а лишь с благодарностью принял уже готовую, построенную все тем же комендантом Усковым для своей супруги. Агата спасалась там от летнего зноя, а потом передала это убежище ссыльной знаменитости для занятий творчеством.
Письма, свободно рассылаемые по всей России, необременительные служебные обязанности, заключавшиеся в основном в уходе за садом и общении с командиром и его семейством, свободное творчество, строжайше запрещенное властями в Санкт-Петербурге, но разрешенное комендантом Новопетровского, все это следствие особых отношений к Шевченко со стороны Ираклия Ускова. К нему, как и к его супруге, солдат Шевченко обращался запросто.
Вот, например, отрывок из письма тому же Залесскому от 20 мая 1856 года: «Кстати, о фотографии: Ираклий просит тебя, когда получит Михайло фотографический прибор, напиши ему или мне о его свойствах и его цене и подробный адрес, от кого его выписать можно, и можно ли также и от кого выписывать химическую бумагу. У нас, видишь ли, есть желание заняться фотографией, да не знаю, будет ли толк».
История 3: как Сергей Луганский таскал самолеты на Кок-Тюбе
В 1930-е годы прошлого столетия, когда на слуху у молодых людей был лозунг «Комсомолец, на самолет!», по всей стране стали возникать аэроклубы. В 1934 году появился такой и в Алма-Ате.
Но проблема состояла в том, что клубов, куда устремилось окрыленное мечтой юношество, было больше, чем самолетов и инструкторов. С этой проблемой столкнулись и у нас, но тут сама природа помогла мечтателям «обрести крылья». Пусть не настоящего винтового самолета, а беззвучного фанерного планера, который и был единственным средством для тренировочных полетов Алма-Атинского аэроклуба в первые годы его существования.
Дело в том, что здесь, как и в знаменитом крымском Коктебеле (Планерском), рельеф местности позволял планеру стартовать без помощи самолета-буксира. В Алма-Ате местом такого естественного взлета стала возвышавшаяся над городом Веригина гора (Кок-Тюбе).
Отрываясь от ее вершины с помощью амортизатора, планер приземлялся далеко в полях, примерно в районе нынешней Новой площади. Ну а дальше наступало время «кандидатов в курсанты» — тащить крылатую машину обратно на Веригину гору.
Среди тех, кто таскал планеры на Кок-Тюбе, был и алма-атинский подросток Сергей Луганский — будущий ас Отечественной войны, дважды Герой Советского Союза!
Но уже через несколько лет после своего основания Алма-Атинский аэроклуб обзавелся настоящими крыльями (на фото).
История 4: про ученика Вернадского, который развивал физику в Казахстане
Одним из тех, кто стоял у истоков развития физики в Казахстане, был неординарный Виктор Викторович Чердынцев — ученик самого В.И. Вернадского. Именно он находился во главе кафедры экспериментальной физики КазГУ в самый блистательный период ее существования с 1946-го по 1960-й год. И именно эта кафедра дала зарождающейся физической науке РК костяк талантливых исследователей, которые стали кадровой основой для открывавшегося в те годы в Алма-Ате Института ядерной физики.
Чердынцев родился в Москве в 1910 году, работал в знаменитом Радиевом институте. В 1954-м совместно с П.И. Чаловым он открыл эффект естественного разделения изотопов урана 234U и 238U, получивший название «эффекта Чердынцева — Чалова». В Казахстане он прожил с 1944-го по 1960-й.
Все, кто знал Виктора Викторовича, поражались не только глубине, но и многообразию его научных интересов. Он являлся достойным учеником Вернадского. Физик, химик, геохимик. Но еще археолог, историк и искусствовед!
В 1960-м Чердынцев вернулся в Москву, где возглавил лабораторию абсолютного возраста в Геологическом институте. Однако связь с Казахстаном и своими учениками Виктор Викторович не терял до самой своей кончины в 1970 году.