Аргументы для любви и уважения
Может быть, это и станет открытием для особо аполитичной в плане истории нынешней молоди, у которой Вьетнам прочно ассоциируется только с отдыхом у моря, но у послевоенных советских поколений страна ценилась благодаря своей боевитости.
То, что бывшая французская колония после обретения суверенитета встала «на путь социалистического развития», предопределило ее непростой путь к светлому будущему. На острие противодействия коллективному Западу, который вовсе не намеревался сдавать этот стратегически и экономически важный регион Юго-Восточной Азии. Ведь прежде, чем вступила Америка, в борьбе за «правильный исторический выбор» вьетнамцев уже потерпела фиаско Франция.
США ввязались в войну позже, когда ситуация вышла из-под контроля и нужно было спешно исправлять ситуацию. Но Вьетнам не только полномасштабно отвоевал с Америкой, но и безоговорочно победил американцев.
Позже, уже в новое время, после героического вывода соединенноштатовского контингента из Ирака и Афганистана, многие припомнили, что полвека кряду, точно в таком же едином порыве, утомленные войной американцы таким же бесславным образом кинули на произвол судьбы своих верных выкормышей (в деле строительства демократии) из Южного Вьетнама. Закономерно-обычное «гоухоумство» и тогда сопровождалось глубокомысленными рассуждениями, что построенное с помощью США южновьетнамское государство со столицей в Сайгоне вполне состоятельно и просто обречено на долгую жизнь. Так что вполне способно постоять за себя, опираясь на помощь братского Запада.
Другим наука
Ту Вьетнамскую войну вообще нельзя забывать нынешним стратегам и политикам. Потому как время идет, а методы и тенденции «решения проблем» у заокеанских разносчиков демократии не меняются. И доблестно воевать они умеют только с заведомо более слабым противником. Которому нечем ответить и за которого некому заступиться.
Достаточно вспомнить, как все началось во Вьетнаме. Тогда, 2 августа 1964 года, в Тонкинском заливе вьетнамские катера попытались остановить зарвавшийся эсминец «Мэддокс», «выполнявший радиоэлектронную разведку». Ничего не напоминает?
И все поначалу складывалось для носителей вполне удачно. Пока продолжались «Раскаты грома» и бомбежка с воздуха мирных жилищ и невинных голов тех, кому было нечем ответить, американцы особо не волновались. Однако бомбы падали, а обстановка кардинально не менялась. (Всего за ту войну американцы сбросили 6 727 084 тонны авиабомб!) Но как только привычно переоценившие воинскую доблесть своих хваленых (правда, в основном после Голливудом) морпехов янки влезли в войну на земле, все встало с головы на ноги.
В 1973 году носители отправились домой, оставив за собой десятки тысяч квадратных километров выжженных джунглей и отравленных ядом полей, а также миллионы изувеченных напалмом и фосфорными бомбами калек. Это были вопиюще зримые издержки очередного «установления демократии». А в 1975-м над Сайгоном взвился красный флаг, и сама бывшая столица Французского Индокитая была переименована в Хошимин.
Ну как нам было не любить такой Вьетнам? Его пример лил бальзам (бальзам «Звездочка»!) на души не только всем друзьям маленького индокитайского государства, но и, подозреваю, многим «верным друзьям» всемогущей Америки.
Вьетнамцы, кстати, на кураже наваляли еще и китайским ревизионистам, которые попытались решить в 1979 году свои территориальные притязания с помощью своих вооруженных сил. Ну как нам было не уважать таких вьетнамцев?
Осязаемое: кеды и жареная селедка
За ходом войны мы следили по регулярным сводкам советского радио и телевидения, читали в газетах и журналах, слушали на политинформации. Наше детство, впрочем, и без политики состояло в самой плотной (и потной) связи с Вьетнамом — все школьные годы школяры 60-70-х ходили во вьетнамских кедах, массово поставлявшихся в СССР в «докроссовочные времена» и стоивших в пределах каких-то символических трех рублей.
А с самими вьетнамцами мы знакомились уже в вузах, стройотрядах и во время проведения регулярных встреч разных форматов. Все это дома, в СССР, разумеется. Какого-то массового туризма во Вьетнам, подобного тому, что связывал нас с «братскими странами» социалистической Европы, не было.
Надо сказать, что в общении вьетнамцы не считались такими свойскими ребятами, как те же кубинцы. Были какими-то подчеркнуто себе на уме. Сказывались другие менталитет и темперамент. В общежитиях они держались друг друга, жили, образуя достаточно замкнутые землячества, целиком посвящая все свое время учебе.
Их непривычная «квакающая» речь особо не мозолила слух, коль только они не собирались своими компаниями в комнатах отдыха и столовых. В общем, как настоящие партизаны (за плечами многих тогдашних студентов, обучавшихся в СССР, и на самом деле маячило настоящее партизанское прошлое), вьетнамские студенты оставались достаточно незаметны, пока... Пока не начинали жарить селедку на коммунальной кухне общежития! Это была их фирменная фишка, запоминавшаяся всем, кто жил и учился рядом.
Несмотря на разность гастрономических вкусов, к вьетнамским однокашникам относились без злобы, с легкой иронией. И ни один политический праздник не обходился без демонстрации их участия.
1979 год. Как Алма-Ата стала ближе к Ханою
Один из таких форумов дружбы, IV Встреча дружбы и солидарности молодежи Советского Союза и Вьетнама, прошел в Алма-Ате в конце июля 1979 года.
«АЛМА-АТА (КазТАГ). Вечером 27 июля в столицу Казахстана прибыли участники IV Встречи дружбы и солидарности молодежи СССР и Вьетнама. Аэропорт был украшен государственными флагами СРВ, СССР и Казахской ССР, лозунгами «Добро пожаловать на гостеприимную землю Советского Казахстана!», «Да здравствует нерушимая дружба народов СССР и СРВ!», «Пламенный привет посланцам вьетнамской молодежи!». Тысячи алмаатинцев встречали дорогих гостей букетами цветов».
А на следующий день делегаты были приняты на самом высоком в республике уровне — в ЦК компартии Казахстана.
«В теплой, дружеской беседе тов. Д.А. Кунаев рассказал о достижениях в развитии экономики и культуры Казахстана, ходе выполнения партийной организацией, всеми трудящимися республики исторических решений XXV съезда КПСС, о глубоких чувствах братства и солидарности советских людей с героическим вьетнамским народом».
Но что Кунаев, сам Брежнев отметился поздравительной телеграммой участникам! Во время открытия форума в переполненном Дворце имени Ленина было зачитано и характерное поздравление Ле Зуана (сменившего на посту вьетнамского генсека Хо Ше Мина).
Сейчас трудно понять те мотивы, которые двигали и вдохновляли на таких мероприятиях нашу молодежь полвека назад. Но все проходило вполне честно и обходилось без сальных обывательских ухмылок. Тогдашняя молодежь вообще-то слыла людьми очень жадными на контакты со сверстниками из-за пределов Союза. От них ждали каких-то откровений и ответных проявлений на свои теплые чувства. Вьетнамцы не подводили.
Несмотря на множество формальноформатных составляющих (непременное поднесение цветов к памятнику Ленину, посещение заводов и колхозов, всякие пленарные заседания), желающих просто соприкоснуться (потусоваться) с посланцами братской страны было предостаточно.
Мне ярко запомнилось праздничное шествие по вечерней Алма-Ате нарядной колонны гостей, медленно текущей по улицам в окружении волнующихся берегов возбужденных горожан к Старой площади. Цветы, крики, музыка. Военные френчи обвешанных медалями низкорослых и моложавых юношей-вьетнамцев и длинные футляры платьев, обтягивающих стройные тела крохотных девушек-вьетнамок. И улыбки, улыбки... Торжество на самой площади тоже запало в память. С экзотическими танцами, мешающими толпу хороводами, обменом эмоциями, автографами, значками. Было тепло.
От того праздника у меня долго хранился подарок — вьетнамская шляпа-зонтик из сушеных пальмовых листьев — ном. Если смотреть сквозь нее на просвет, то золотистый фон вдруг проявлял чудесную картинку далекой страны — причудливый парус лодки, плывущей по реке среди вычурно торчащих гор-останцов. Это был воплощенный символ того Вьетнама, который, несмотря на свою отдаленность, всегда присутствовал где-то рядом с нами в прошлом веке.