Руины любви
Не знаю, может быть, где-то в затаенной глубине своей души тогдашние поляки берегли и лелеяли свою генетическую злобу ко всему русскому, но мы этого тогда как-то не чувствовали. И благодаря тому, возможно, именно те времена стали апофеозом исторического дружелюбия наших стран и народов. Уровень взаимного благодушия, может статься, никогда более уже не достигнет того, былого. Утерявшегося во временах ПНР: СЭВа, Эдварда Герека и Варшавского договора.
Не знаю, что думают об этом простые поляки. Скорее всего думать им вообще сегодня не нужно (как и за прочих европейцев, за них все думают другие), но мне искренне жаль «той Польши», с которой было так весело и от которой исходил такой явный позитив. Понять поляков не берусь, но мы, оставшиеся «по эту сторону», до конца цеплялись за те «панибратские отношения», которые и определяли для нас понятие «Польша».
Даже когда там началась мутная профсоюзная буза и восхитительное слово «солидарность» стало попахивать каким-то неопределенным разлагающим душком, тут, в СССР, продолжали от души любить и не пропускать ни один Кабачок «13 стульев», восхищаться красотой польских актрис и с интересом слушать конкурс в Сопоте. В душе обожая свойски-веселых поляков.
Ну а как еще нам было к ним относиться?
«Смотришь конкурс в Сопоте»?
«Мишка Шифман башковит
– У него предвиденье.
Что мы видим, — говорит, —
кроме телевиденья?
Смотришь конкурс в Сопоте –
и глотаешь пыль,
А кого ни попадя
пускают в Израиль!»
Израиль — с ударением на второе «и».
Но про эту неудавшуюся советскую республику, где оказалась такая масса «бывших наших», как-нибудь позже, сегодня — про другое государство (где наших «бывших» очутилось не менее).
Вышепропетый перл, если кто не помнит, от Владимира Высоцкого. Который в Сопоте не выступал, но все понимал. А Сопот, кто не ведает — это самая что ни на есть настоящая Польша. К тому же наиболее вожделенная для всей социалистической эстрады и ее поклонников.
На популярном песенном фестивале в Сопоте тогда постоянно мелькали и частенько побеждали советские участники. Можно вспомнить, как в 1978 году там взошла изза советского горизонта яркая звезда Аллы Пугачевой (с песней «Все могут короли»). А несколькими годами ранее Гран-при взял Лев Лещенко («За того парня»).
Кстати, казахстанцам будет небезынтересно, что за год до Пугачевой в Сопоте сверкнула и наша Роза Рымбаева, увезшая в Алма-Ату специальный приз Польского комитета телевидения и радио.
А вот вам еще связь двух эстрад — казахстанской и польской. Анна Герман — самая, быть может, любимая польская певица в СССР, несколько лет (в 40-е годы) прожила у нас, в Джамбуле (где, говорят, даже есть мемориальная доска по этому поводу). Она, впрочем, и родилась в Узбекистане, да и не полькой вовсе — немкой, а в Польшу попала только в 1946 году благодаря тому, что отчим ее был польским офицером.
Кстати, советское происхождение и джамбульская школа — вот вам объяснение чистого русского языка Анны Герман. А это, в свою очередь, причина ее популярности у наших композиторов и зрителей. «Надежда», написанная в 1971 году Пахмутовой и Добронравовым, стала ее визитной карточкой и главным хитом. Впрочем, а куда девать «Цвели сады», «Эхо любви»?
Не ошибусь, если скажу, что именно польская певица Анна Герман с успехом оспаривала лавры нашей всенародной любви у Софии Ротару и Аллы Пугачевой!
Эстрадную тему с польским звучанием можно было бы продолжить. Более продвинутая советская молодежь, к примеру, была почему-то без ума от ВИА «Сине-черные», «Червоне гитары», «Скальды». («О, «Скальды»!..» — произносилось с характерным придыханием и сопровождалось многозначительной поволокой в очах.)
Да мало ли чего еще можно вспомнить? Если ваша жизнь хоть краем зацепила те времена, массу поводов для каких-то персональных воспоминаний вы сможете отыскать и самостоятельно!
Три поляка, грузин и собака
Не менее заметным в СССР могло считаться и польское кино.
Истинно культовым у советских пацанов (да и не только) в те оные времена стал польский многосерийный эпос «Четыре танкиста и собака» — увлекательное повествование о славных похождениях экипажа танка «Т-34» и собаки Шарика, которые громили немцев плечом к плечу с нашими воинами во времена Великой Отечественной войны. Именно эта кинолента в конце 1960-х стала прочным основанием уличных мальчишеских игр «в войнушку», участники которых носили польские имена Янек, Томаш, Ольгерд!
Сериал снимался по повести писателя-фронтовика Януша Пшимановского. Неформальное название танка «рыжий» было связано с огненноволосой русской девушкой Марусей. А одним из членов экипажа был грузин Григорий Саакашвили. (Фамилия ничего не значит!) Кстати, в самой Польше сериал признавался «самым популярным». Правда, в более позднее время в СМИ мелькал глуповатый запрет этой ленты «очерняющей историческое прошлое Польши».
Но «Четыре танкиста» не завоевывал советские экраны (и души зрителей) в одиночку. Не менее популярным у нас стал тогда же появившийся шпионский сериал «Ставка больше, чем жизнь».
А еще было настоящее польское кино, на которое ходили в кинотеатры.
«Ва-банк» и «Ва-банк-2» Юлиуша Махульского, «Крестоносцы» Александра Форда, «Пепел» Анджея Вайды, «Фараон» Ежи Кавалеровича, «Кукла» и «Рукопись, найденная в Сарагосе» Войцеха Ежи Хаса. Читатели старших поколений наверняка вспомнили если не фамилии режиссеров (ну, может быть, исключая Вайду), то названия этих фильмов.
О силе влияния того польского кино на рядового советского зрителя мне вспоминается следующий любопытный казус. Когда в конце 70-х в советский прокат вышла историческая лента Ежи Гофмана «Потоп» (с Даниэлем Ольбрыхским), один мой приятель, впечатлительный питерский студент, так запал на этот фильм и его героя, что специально устроился контролером в один из кинотеатров на Невском. Дабы бесплатно наслаждать душу и взор просмотром всех сеансов одного и того же «Потопа» подряд!
Немаловажным моментом успеха польского кино в СССР (да, думаю, и не только) стала целая плеяда весьма талантливых (и очень красивых!) актрис. Таких как Беата Тышкевич, Эва Шикульска и, разумеется, неподражаемая Барбара Брыльска. Все они, кстати, охотно, неоднократно и с успехом снимались в советских фильмах.
Про Барбару Брыльску знали в СССР все, даже далекие от любви к кино (хотя таких я в те годы не встречал). Впервые ярко блеснувшая (в том числе красотой своего тела) в 1966 году в роли жрицы Камы в фильме «Фараон» (по роману Болеслава Пруса), в 1975-м она стала воистину самой народной актрисой СССР. С того момента (и доселе!), если мы не видим перед Новым годом на экране телевизора трогательно-обворожительную учительницу Надю из Рязановской «Иронии судьбы», то праздник можно считать неполноценным.
«Солярис»
Что до меня, притяжение всей той польской культуры перевешивалось одной фигурой — писателя-фантаста Станислава Лема. «Магелланово облако», «Звездные дневники Йона Тихого», «Непобедимый», «Солярис» — эти книги до сих пор стоят на полке рядом, нет-нет, да и попадаются на глаза, берутся, пролистываются, просматриваются, да и... перечитываются снова. В который уж раз! Так же пересматривается время от времени и вневременная экранизация Андрея Тарковского с Донатасом Банионисом в роли Криса Кельвина.
Для меня, вскормленника научной фантастики (той, настоящей, не извращенной «злобой дня»), сам Лем стоял выше всех прочих, сразу вослед за Иваном Ефремовым и братьями Стругацкими. Стоял и стоит!
Недавно, когда мир отмечал его столетие, я с удивлением узнал, что оказывается Станислав Лем... «Не любил СССР».
Ну что тут скажешь? Наверное, он хорошо скрывал эту свою нелюбовь. Да и это ли главное? Главное, что мы, советские (и русские), искренне любили Станислава Лема. И любим его до сих пор. Как и всю ту Польшу, которую с теплой иронией величали «самым веселым балаганом социалистического лагеря».
О том, чего не замечали
Но что мы тут все про культуру... Неужели больше и вспомнить не о чем? А как если помянуть экономику, Польша ведь недаром была последовательным членом СЭВ (Совета экономической взаимопомощи)? Помянуть-то можно, но вот вспомнить особо нечего. Мелькал на прилавках и под прилавками какой-то ширпотреб, рассказывали про какие-то польские автомобили «Тарпан», с которыми по мощи и стати соперничали разве что наши «Запорожцы». И... Все? Лично у меня — да.
(Польские яблоки подвезли к нам позже, а в те годы в Союзе обходились своими.)