Потребность быть как все
Однако нужда быть там, где решалась судьба страны, не покидала, и он в конце концов добился своего. Тем более что там, на фронте, уже воевал не только его старший брат Василий, но и младшая сестра Федосья. (О них я вспоминал в прошлый раз.)
И вот, наконец, долгожданный день наступил. Спустя почти год после начала войны с деда сняли бронь. В июне 1942-го он получил вожделенную повестку. Сама повестка не сохранилась, да, наверное, и не могла — сдавалась по прибытии к месту мобилизации. Но вот передо мной любопытный пожелтевший клочок тонкой бумаги.
«СССР. Наркомат обороны. Сталинский городской военный комиссариат Казахской ССР. 18 июня 1942 г. Алма-Ата.
Справка.
Выдана Михайлову Федору Кузьмичу, 1904 г. рождения, в том, что он 20 июня 1942 года призван Сталинским Горвоенкоматом г. Алма-Ата в ряды Красной Армии в должности начсостава.
Справка дана на предмет получения льгот его семье, установленных Правительством.
Подписи: Сталинский Горвоенком... Начальник 3-й части...»
Как дед уходил на войну, я не знаю. Наверняка, сухо попрощавшись (он не был эмоциональным человеком), крепко обняв притихшую жену и напрягшегося сына, отправился на железнодорожную станцию Алма-Ата-1, где формировались воинские эшелоны.
Как и все, кто уходил воевать в те летние дни 1942 года, дед наверняка думал, что... Что, может быть, никогда уже не вернется обратно, не увидит этих снежных гор над шелестящими тополями, не вдохнет этот пропахший томной солнечной пылью воздух, не обнимет только что оставленных родных... Лето 1942-го — это хотя и не лето 1941-го, но... Вряд ли в тех эшелонах, которые тяжело отваливали от перронов и тупиков нашего далекого от линии фронта южного города и исходили на запад, царила оживленная и беспечная жизнерадостность...
Год за четыре
Итак, в июне 1942 года деда наконец призвали. Но на фронт он попал не сразу. Перво-наперво его отправили в московскую Военно-политическую академию имени Ленина на бронетанковый факультет. Учиться.
Несмотря на то, что Гражданская война прошла мимо деда (для нее он был еще мал), он не был сугубо гражданским работником. Как и все советские функционеры среднего уровня, дед регулярно привлекался к «командирским занятиям без отрыва от производства». И получал регулярные воинские звания. Так что свою боевую биографию он начал капитаном (а закончил гвардии капитаном).
Однако, несмотря на погоны, никакого реального военного опыта у капитана Михайлова не было. Как и особых фундаментальных навыков командования. Потому — академия.
Правда, в те годы это старейшее военное заведение Советского Союза, которым командовал бригадный комиссар А.Н. Щербаков (в 1943 году его сменил генерал-майор А.И. Ковалевский), находилось не в Москве, а гораздо ближе к Алма-Ате. В городе Белебее Башкирской АССР. Сонный райцентр, где до войны проживали 15 тысяч человек, весьма смешанных по национальному составу (русские, татары, башкиры, чуваши, мордва и т.д.), заметно оживился после наплыва сюда беженцев. Хотя никаких заметных эвакуированных предприятий тут не оказалось — за исключением академии, передислоцированной из Москвы в октябре 1941 года. Не случайно именно ей было отдано единственное в городке двухэтажное здание Земской управы.
Небогатый искушениями и вариантами самовольного времяпровождения Белебей был просто идеален для учебы. Тем более что мотивация курсантов и не предполагала отвлечения на какие-то посторонние предметы и радости. Если судить по деду, то рядом с ним за партами сидели мужи не только умудренные, но и заряженные. На победу. Так что, скорее всего, курсанты в массе своей рассматривали академию как досадное промедление на пути к фронту, с одной стороны, и как возможность прийти на фронт вдвойне готовыми к войне — с другой.
Впрочем, выдерживать их тут никто не собирался. Условия войны ускоряли течение времени. Несмотря на то, что обучение деда длилось чуть больше года, он получил все, что в мирное время достигалось четырьмя полноценными годами корпения.
Дед стал слушателем академии спустя месяц после мобилизации. О чем свидетельствует первый снимок в форме курсанта, сделанный 18 июля 1942 года.
Комиссары в пыльных шлемах...
По своему профилю Военно-политическая академия имени Ленина готовила тех самых командиров-политработников, которые еще с Гражданской войны именовались в просторечье комиссарами. Считается, что в Красной Армии они заменили военных священнослужителей прошлого. Однако в какое-то время комиссары начали даже представлять опасность для боеготовности, получив в свои руки власть, сопоставимую с командирской. С этим, кстати, боролся почувствовавший опасность такого двоевластия наркомвоенмор Михаил Фрунзе.
Однако в условиях войны умение в любой обстановке забубенно молоть языком уже не считалось главным достоинством политработников. И это привело к тому, что в ускоренном курсе академии боевая подготовка заняла такое же место, как и политическая. Недаром курсантов распределяли по профильным факультетам, отвечающим специфике тех родов войск, в которых им предстояло воевать.
Дед был зачислен на автобронетанковый факультет. Что позволило ему на фронте быть универсальным специалистом, способным не только заменить выбывшего командира части, но и занять место любого в экипаже танка, а если нужно, оседлать броню и возглавить десант. Война показала, что политработник должен не только агитировать и призывать, но и вдохновлять бойцов собственным примером. Все это деду предстояло продемонстрировать самолично.
Но пока он с особой яростью вгрызался в азы политической грамоты и гранит военной науки в тыловом Белибее.
Что представлял собой курс, который предстояло освоить мирному партийцу, чтобы стать настоящим комиссаром? Это можно понять, заглянув в дедовский диплом об окончании академии. Вот он передо мной.
Политработа в Красной Армии (отлично).
История международных отношений (отлично).
История войн и военного искусства (отлично).
Военная география (отлично).
Тактика (отлично).
Оружие пехоты и огневая подготовка (отлично).
Танк и огневая подготовка (отлично).
Связь (хорошо).
Матчасть танков (отлично).
Начальник академии генерал-майор
Щербаков.
16 июля 1943 года. г. Белебей». Однако в академии дед умудрялся на ходить время и для дополнительных занятий. Сохранился прелюбопытнейший учебник, свидетельствующий об изучении дедом иностранного языка. Иностранным в те годы был единственный — немецкий. А учебником для овладения языком Гете, Бетховена и Гумбольдта деду в те годы служил «Русско-немецкий военный разговорник», выпущенный еще в самом начале войны, в 1941-м, ОГИЗом.
Вот первые фразы этого знаменательного разговорника, которым предстояло пользоваться не только деду, но и миллионам наших офицеров и солдат на всех фронтах при встречах с немцами: «Стой! Сдавайся! Кто ты? Брось оружие! Руки вверх! Стой так! Не шевелись! Повернись налево (направо)! Обыщем тебя. Не бойся!».
(Была бы моя воля, я бы отпечатал факсимиле и раздал по экземпляру этого разговорника каждому члену нынешнего немецкого Бундестага и Правительства. Так, на память...)
На фронт?
Дед окончил академию 16 июля 1943 года. Об этом свидетельствует диплом. Однако у меня есть основания подозревать, что стены своей альма-матер он покинул несколько позже. А как еще объяснить тот факт, что осенью того года дед попал не на фронт, а в Москву! Уже далекую от сражений. Сюда в октябре была реэвакуирована академия, в рядах выпускников которой деду предстояло пройти в парадной колонне по Красной площади на военном параде 7 ноября 1943 года. Об этом он вспоминал сам. Об этом же косвенно свидетельствуют два фотоснимка от 3 ноября, на которых дед при капитанских погонах в ладно скроенной и хорошо сидящей на нем форме (одно фото — в кителе, второе — в шинели).
Эти фотографии дед отослал домой. Надписав на одной: «Моей милой, горячо любимой жене Лидочке от любящего мужа в тяжелые и грозные дни Отечественной войны с озверевшими фашистскими бандами. Федя. 3 ноября 1943 года. г. Москва».