Взросление среди фронтовиков
Когда на свет появилось мое поколение, Великая Отечественная война уже казалась нам чем-то ужасно далеким. Про нее писали книги, снимали кино, в нее мы играли на пустырях и во дворах. А между тем от ее завершения прошло-то всего десятилетие с хвостиком.
Встретить на улице человека с боевыми медалями считалось в те годы делом обычным. Достаточно было просто выйти из дома или сесть в трамвай, либо прийти на работу к родителям. Фронтовики встречались в Советском Союзе везде и всюду. Все общество было напитано ими во всех своих слоях и горизонтах. И называли их ветеранами скорее по факту биографии, а не по виду. Многие отвоевавшие еще не разменяли тогда своего четвертого десятка.
Чего греха таить — не все орденоносцы вели себя так, как подобало фронтовикам-героям. Среди них встречались и завсегдатаи вытрезвителей, и матерые рецидивисты. Война собрала их вместе, а мир снова развел в разные стороны. Но и на это тогда не обращали особого внимания.
День Победы отмечали в СССР повсеместно. Во всех краях и республиках, городах и селах, даже в Прибалтике (про Украину и говорить нечего!).
Центрами местных торжеств являлись мемориальные монументы, повсеместно воздвигнутые в память о Великой Отечественной войне. Полноценность населенного пункта в Советском Союзе и определялась обязательным наличием такого памятника-мемориала.
Мой родной поселок Алатау близ Алма-Аты стал «полноценным» в 1975 году, когда на аллее перед ДК торжественно открыли непритязательную стелу из мангышлакского ракушечника. Это было на 30-летие Победы. Тогда же, кстати, появился в нынешнем виде и главный мемориал Казахстана в Парке имени героев-панфиловцев. На том юбилее главными и наиболее заметными персонажами праздничных улиц были сами фронтовики. Среди них встречались очень бодрые и крепкие мужики, готовые, если бы потребовалось, незамедлительно отправиться защищать Родину вновь.
Но вот с той поры минуло еще полстолетия. Из тех миллионов непосредственных свидетелей остались единицы. Все? Неужели и этот праздник превратится в очередной фестиваль, привычный выходной день? Пока живо мое поколение, вряд ли.
Мы росли среди ветеранов и рассказов о войне, которые вольно или невольно слышали постоянно. В том числе и дома. Потому что в каждом нормальном советском доме жил свой ветеран. Или память о своем ветеране. Потому-то и можно сказать (и это не будет пафосом), что Великая Отечественная война и Победа, одержанная нашими отцами и дедами, стали для большинства из нас элементами семейной истории.
Кресты прадедов
Принято считать, что бомбы и снаряды обрушились на головы жителей СССР внезапно и вдруг. В тот самый солнечный воскресный день, когда их никто не ждал. Не ждал особенно. Нет, конечно, были перебежчики, аналитики и Рихард Зорге. Были признаки неотвратимой войны, который год бушевавшие по ту сторону границы, но... Была и директива, исходящая с самого верха, о том, что... никакой войны не будет. По крайней мере, пока мы к ней не приготовимся. Так это толкуется ныне. Но так ли это было в реальности?
Итак, обращусь наконец к своей семейной истории. Стала ли та война такой уж неожиданностью для моих предков? Вряд ли. Потому как война вообще-то была для них состоянием куда более привычным, нежели мир. XX век еще только разменял пятый десяток, а Россия уже проиграла Японии, потерпела поражение в Первой мировой, поизмоталась в Гражданской, попробовала себя в боях на Хасане и Халкин-Голе, пережила суровую и кровавую победу в Финляндии, ввела войска в Прибалтику, Бессарабию, присоединила Западную Украину и Белоруссию.
И для моих предков это были не какието абстрактные и далекие «события», хотя никто из них не являлся профессиональным военным. Прадед Кузьма Коныч Михайлов, поволжский крестьянин, поучаствовал в двух войнах — Русско-японской (воевал в Маньчжурии) и Первой мировой (служил в частях, которые прокладывали Мурманскую железную дорогу). Рассказывают, что у него даже был Георгиевский крест, что документально подтвердить не могу, но, если представлять упорство и темперамент этого человека, вполне возможно. На представленном тут снимке прадед Кузьма в центре (с книжкой).
А на другом снимке — другой бравый прадед Владимир Стефанович Коралли в лагере под Ак-Тепе. И он также не был военным. Принадлежа к торговому сословию (почетный потомственный гражданин Ташкента), работал управляющим и бухгалтером на разных хлопкоочистительных заводах Ферганы. Добрался ли он до фронта? Я не знаю. Но то, что не отлынивал от воинской обязанности в ту пору, когда отечество вновь было в опасности, ясно.
А вот кто точно добрался, так это прадед (это уже по маминой линии) Николай Ильич Рыбчинский, погибший «в первую империалистическую». (Как говаривала бабушка Елена Николаевна, «отец погиб в 1914-м на германской»). Моя прабабушка осталась с четырьмя девчонками на руках (счастье по тем временам невеликое). И этот момент вообще-то очень характерен для того неканонического мира, который существовал в перманентном состоянии войны. Мобилизованные и добровольцы являлись одновременно и кормильцами. У них было что терять (или что защищать). Владимира Коралли ждали пятеро — четыре девочки и мальчик. Кузьму Михайлова — тоже пятеро (не все рожденные выжили): три дочки и два сына.
Был еще один прадед Михаил Рыгалов. О нем я знаю очень немного. Но практически невероятно, чтобы он оставался вдалеке от войны, потому что принадлежал к казачьему сословию.
Поколения кулачных бойцов
Ну а что поколение дедов, которому и предстояло вынести на себе всю тяжесть грядущей войны? Тоже было не лыком шито!
В семье прадеда Кузьмы Михайлова было два парня. Мой двоюродный дед Василий Кузьмич Михайлов (1898 — 1980) родился на шесть лет раньше моего родного деда Федора Кузьмича. А потому успел захватить Гражданскую. В 1918-м поступил в Красную армию, воевал с интервентами и белогвардейцами на Дону, участвовал в боях против генерала Толстова в Прикаспии, освобождал от Врангеля Крым, а между делом окончил Курсы красных письмоводителей в Самаре (на фото).
Так что уже к 1921 году, когда демобилизовался, приобрел не только опыт (который, несмотря на стремительную архаизацию, был все еще актуален на фронтах Отечественной, войны уже совсем другого пошиба), но и, что, быть может, не менее важно, боевую закалку, позволявшую относиться к врагу так, как к нему и следует относиться.
Что касается родного деда Федора Кузьмича Михайлова (1904 — 2002), то он по причине малолетства Гражданскую пропустил. Однако все время стремился наверстать упущенное и попасть-таки на службу в армию. Что, однако, никак не удавалось. Количество желающих служить в те годы превышало штатное расписание вооруженных сил. Известно, что в ноябре 1926 года дед вместе с еще двумя товарищами-призывниками 1904 года рождения даже доехал до Москвы (сохранилось фото бравой троицы, дед — справа). Но он был отсеян комиссией и отправлен обратно в Чимкент.
Между тем военная подготовка, хотя и без длительного отрыва от основного места работы, вменялась ему позже при тех партийных и хозяйственных должностях, которые он занимал перед войной. В семейном архиве сохранился любопытный документ — «Удостоверение» от 25 ноября 1933 года, подписанное Алма-Атинским Облвоенкомом Ферапонтовым: «Дано сие командиру запаса РККА тов. Михайлову Федору Кузьмичу в том, что он действительно Алма-Атинским Облвоенкоматом привлечен к командирским занятиям без отрыва от производства, каковые обязан посещать в вечернее время в группе начсостава при ячейке ОАХ 13-го полка ВОГПУ.
На основании приказа Реввоенсовета СССР No 20 1933 года администрация учреждений и предприятий обязана освобождать тов. Михайлова один раз в декаду на 3 часа в установленный для этого вечер командирской учебы, а для полевых занятий и стрельб начсостава раз в две декады на весь день с освобождением от служебных обязанностей».
И еще один момент «всеобщей военной подготовки» тех поколений, который часто ускользает от историков, — «физкультурно-спортивная составляющая» их жизни. Она, кстати, не ограничивается массовым «физкультом» советского времени.
Вот характерный момент из воспоминаний деда о старой жизни в его родном селе Тамбовка: «Кулачные бои происходили почти каждый день. В воскресенье дрались с соседней деревней, а по будням между собой. Делились или «по церкви», или «по ложбине». Так что мы оказывались то на одной, то на другой стороне.
Начинали драться самые младшие, затем вступали постарше, а под конец взрослые мужики. Когда взрослые начинали, мальцы отходили. Старики стояли поодаль и подбадривали бьющихся криками.
Главными правилами были «лежачего не бить» и «не пинаться ногами». За колы брались очень редко. Это когда шли «село на село» или затесывался кто-то пьяный.
Обычно дрались перед ужином. А кончали, когда надоедало, или когда женщины растаскивали...»
Так что, несмотря на «мирное время», от войны мои предки не бегали.
А были в семье Михайловых и те, кто задолго до ее начала связал профессионально свою жизнь с армией. Сохранилось письмо 1950 года от Петра Карповича Михайлова (1905 — 1986), двоюродного брата деда, в котором он рассказывает свою историю: «Коротко о себе. С 1927 года беспрерывно служу в армии, с 1940 года окончил Академию им. Сталина и танкист с 1932 года. По званию подполковник, работаю командиром части, а сейчас в училище командир дивизиона курсантов. Воевал на Хал-Кин-Голе, получил тяжелое ранение в области груди и в ногу».
(Продолжение следует.)