История 1: о том, как поход Ермака Тимофеевича посодействовал казахским ханам
В середине XVI века окрепшее Казахское ханство стало являть постоянную угрозу для своих соседей — башкир, ногаев, жителей Могулистана, Средней Азии и татарской Сибири. Вездесущий Хакк-Назар-хан вел постоянную войну на всех фронтах. Но уже через несколько десятилетий положение в Степи стало меняться не в пользу казахов — замаячил очень неприятный военный союз Абдаллах-хана II с Кучумом.
И тут в начале 1580-х годов в Сибири появился неожиданный и нежданный союзник казахских ханов атаман Ермак Тимофеевич «со товарищи». Несмотря на свою скорую смерть, легендарный покоритель успел-таки оттяпать у Кучума значительную часть его владений, чем ускорил гибель ханства. Как известно, официальный Кремль вообще-то не собирался в те годы в Сибирь, однако царь Иван IV с благосклонностью воспринял весть о самовольстве Ермака и его покровителей — промышленников Строгановых.
В связи с этим не совсем понятно негативное отношение к личности Ермака в современном Казахстане. Как известно, одно из первых переименований коснулось города его имени на Иртыше. Между тем угроза для казахов из Сибири и в конце XVI века оставалась столь реальной, что хан Таваккул (Тевекел) в 1595 году даже делал попытки официального сближения с Россией в целях установления военного союза против сибирских ханств.
История 2: о том, как Обручев поведал то, о чем умолчал Потанин
На фоне многочисленных инсинуаций последнего времени многим любопытно узнать что-нибудь реальное про самые ранние годы истории Алматы. Не той, «тысячелетней», искусственно притянутой, а реальной, зачавшейся летом 1853 года. Когда в Заилийском крае появился отряд майора Перемышльского, подыскивавшего место для строительства укрепления. (Само строительство началось годом позже.)
Увы, данных так мало, что можно сказать — их почти нет. А те, что есть, навязчиво кочуют из книжки в книжку и из статьи в статью.
Даже знаменитый исследователь Центральной Азии (будущий знаменитый, а в то время юный 18-летний казачий хорунжий) Григорий Потанин, непосредственный участник того самого отряда Перемышльского, не оставил никаких записок относительно столь волнующего будущие поколения горожан события. (Кстати, Григорий Потанин был очень дружен с Чоканом Валихановым, с коим обучался в Омском кадетском корпусе. — Прим. ред.)
«В 1852 г. я вышел в офицеры и пожелал записаться в тот казачий полк, управление которого находилось в Семипалатинске. В тот же год меня назначили в отряд, который под начальством полковника Перемышльского должен был идти в Заилийский край. Перемышльскому было поручено положить начало русской власти в Заилийском крае. Наш отряд занял долину р. Алматы; таким образом, было положено начало городу Верному».
Вот и все, что можно выудить из воспоминаний самого Григория Николаевича.
И тут стоит обратиться к трудам еще одного первооткрывателя — классика Владимира Афанасьевича Обручева. Обручев в те годы сам в Заилийском крае не бывал, но зато хорошо знал Потанина, в экспедиции которого участвовал позже. Преклоняясь перед учителем, он походя здорово удружил всем, кто интересуется реальной историей крупнейшего города Казахстана. Обручев посвятил своему наставнику несколько книг, среди которых капитальная монография «Николай Григорьевич Потанин», написанная серьезным ученым и увлеченным писателем (на его «Земле Санникова» и «Плутонии» росли поколения!) и опубликованная в 1947 году издательством Академии наук.
Вот что можно почерпнуть из монографии Обручева: «Отряд остановился у выхода реки Алма-ата из гор, а немного западнее собрались заилийские киргизы на народное вече, которое должно было решить вопрос о мире или войне с русскими, вторгшимися в чужую страну. Собрание разделилось на две партии; одна во главе с Таучубеком советовала прогнать русских обратно за Или, как годом раньше был прогнан отряд Гудковского; другая партия, которую возглавлял Диканбай, склонялась к миру с русскими. Два или три дня спорили; партия мира взяла верх, и Таучубек вынужден был удалиться со своими сторонниками за первый хребет в долину реки Чу. В лагерь отряда стали приходить киргизы с верблюдами, навьюченными бурдюками — кожаными мешками с кумысом для угощения казаков...
Отряд выбрал для зимней стоянки долину реки Иссык к востоку от Алма-ата; навозили бревен из гор и построили два домика — под лазарет и квартиру начальника; для остальных офицеров и казаков вырыли землянки...
Служба на стоянке была легкая и оставляла много свободного места. Григорий Николаевич подружился с Бардашовым, переводчиком отряда, и через него доставал книжки журнала «Современник», который выписывал Перемышльский...
Выбор места под зимовку оказался неудачным... Когда подошва гор очистилась от снега и зацвели яблони, Перемышльский перевел отряд обратно на реку Алма-ата. Здесь он начал строить укрепление, позже названное Верным и превратившееся в город. На этой стоянке отряд начали беспокоить киргизы партии Таучабека... Почти каждую ночь тревога поднимала людей, раздавались выстрелы, крики, бил барабан, около пушек загорались фитили...
Перемышльский через агентов узнал, что Таучубек замышляет большой набег на русских, и решил предупредить его. Он взял сотню казаков и ракетную батарею и отправился в долину реки Чу. Потанин участвовал в этом походе... Перемышльский сказал казакам речь, в которой разъяснил им, что отряду предстоит напасть на аул Таучубека, захваСлужба на стоянке была легкая и оставляла много свободного места. Григорий Николаевич подружился с Бардашовым, переводчиком отряда, и через него доставал книжки журнала «Современник», который выписывал Перемышльский...
Выбор места под зимовку оказался неудачным... Когда подошва гор очистилась от снега и зацвели яблони, Перемышльский перевел отряд обратно на реку Алма-ата. Здесь он начал строить укрепление, позже названное Верным и превратившееся в город. На этой стоянке отряд начали беспокоить киргизы партии Таучабека... Почти каждую ночь тревога поднимала людей, раздавались выстрелы, крики, бил барабан, около пушек загорались фитили...
Перемышльский через агентов узнал, что Таучубек замышляет большой набег на русских, и решил предупредить его. Он взял сотню казаков и ракетную батарею и отправился в долину реки Чу. Потанин участвовал в этом походе... Перемышльский сказал казакам речь, в которой разъяснил им, что отряду предстоит напасть на аул Таучубека, захватить его табуны и стада, взять в плен его самого и его семью, причем не следует убивать людей и оскорблять женщин; сопротивляющихся надо лишь связывать по рукам и ногам.
Набег удался не вполне... Захватили только младшего сына с женами, табун лошадей до 700 голов и огромное стадо баранов...
Пока отряд ходил к аулу Тачубека, его старший сын с джигитами напал на оставшихся на стоянке казаков, бывших на сенокосе, и четырех из них убил... Подъезжая к Алма-ата, отряд увидел у самой дороги четыре шеста, воткнутых в землю, а на них четыре казачьих головы — трофеи джигитов Таучубека.
...Вскоре Потанин получил распоряжение Перемышльского проводить в Капал гурт ротных быков и отданного под суд солдата».
Вот и все. Больше в долину Яблочной речки Потанин не возвращался.
История 3: про самого опасного зверя в степях Казахстана
У записных африканских охотников прошлых времен, убивавших не для прокорма, а лишь из спортивного интереса, признаком состоятельности считалась добыча животных, включенных в «большую пятерку» (лев, леопард, слон, носорог и буйвол) самых опасных и смелых соперников. На территории Казахстана, где охочих на всякие рейтинги и состязания англо-саксов не водилось, никто подобного списка не составлял. А если бы составил, то в его первые строчки вместе с тигром наверняка вошел бы и кабан, в изобилии водившийся в камышовых джунглях.
Степные иерархи и промысловики на кабана не ходили — брезговали. Началом Большой охоты послужил приход в эти края русских. Мало того что кабанятина слыла лакомой прибавкой к солдатскому рациону в лагерях и фортах, опасная охота почиталась начальством как средство укрепления воинского духа и чувства товарищества. Потому-то она всячески поощрялась. Охотники получали не только увольнение от службы, но и боезапас с казенных складов.
Как писал один из офицеров, служивших на Сырдарьинской линии: «Иногда случалось, что за кабанами мы ездили человек по 12, рыскали по 7 и 10 дней и убивали, считая и поросят, штук по 50 в один выезд. Охота за кабанами — дивная охота, увлекательная и ни с какой другой не может быть сравнима».
Но ниже тот же автор несколько умеряет восторги: «Кабан дешево не продаст свою жизнь: он непременно кого-нибудь ранит и может положить насмерть, чему немало примеров».
История 4: про науку, которая сидела по хатам
Когда изучаешь историю не по учебникам (зачастую вычесанным как конкурсные болонки), то часто натыкаешься на довольно странные проявления человеческой активности. Например, в 1930-е годы казахстанская сельскохозяйственная наука вдруг повсеместно обзавелась «хатами-лабораториями». Это, чтобы быть ближе к чаяниям селян.
А шефство над этими научными хатами, появившимися в каждом, даже не самом передовом, колхозе, артели или «тозе», взяли на себя крупные научно-исследовательские институты. Так, Институт экономики сельского хозяйства шефствовал над хатой-лабораторией колхоза имени Сталина Кугалинского района: «Работники института помогали активу хаты-лаборатории, состоявшему из передовиков производства, в разработке таких вопросов, как эффективность возделывания земляники в богарных условиях горной зоны, влияние количества доек на продуктивность коровы и меры борьбы за чистоту молока».