Как одеть одетую?
У поколения наших бабушек слово «модница» («модник») несло осуждающий оттенок. Бабушки, чья непростая жизнь прошла в непрерывной борьбе за выживание, «этими штучками» интересовались мало. Вернее, они не были в перечне их насущных проблем. Главным в одежде считалась не одежда, а возможность быть одетым. Потому бабушки были вполне счастливы, что промышленность завалила прилавки непритязательным ассортиментом добротного платья.
Поколение наших мам (и сестер!) относилось ко всему совершенно иначе. Страна, в которой они росли, была во многом уже совершенно иной страной, нежели та, в которой жили бабушки. «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли!» Эта чеховская фраза, звучавшая рефреном, стала своеобразным кредо жительниц эпохи наступающего коммунизма.
Жажда выглядеть модной в 1960-е была вовсе не слабее, чем ныне. А вот достойных возможностей для того промышленность не давала никаких. Рынок-то насытили. Но чем? Одежкой, выпускаемой огромными сериями. Страну-то одели-обули. Но как? Серость уличной толпы в СССР стала притчей во языцех и аргументом для злопыханий «с той стороны». И если мужики относились ко всему этому в целом равнодушно, а у детей младшего возраста хватало иных забот, женщины (а тем паче подрастающие) воспринимали такое положение как вызов.
Женщины в этот период отчаянно хотели быть женщинами. А значит, не просто одетыми. Показы мод по телевизору приводили к замиранию всякой активности в каждом нормальном советском доме. Надо было видеть, как блестели глаза припадавших к экранам зрительниц! И разве могли они равнодушно ждать, когда неповоротливая махина плановой экономики повернется к ним лицом?
В условиях дефицита всего достойного, хронической нехватки импортного и полного отсутствия китайского (Китай в те годы сам поголовно ходил в полувоенной форме) желающие выделиться изгалялись кто как мог. Что-то доставали, что-то заказывали в ателье, но в основном сами комбинировали, кроили, вязали, шили, перекраивали, перешивали, распускали и перевязывали. И умудрялись выглядеть так, как не способны смотреться многие дочки-внучки изобильной эпохи потребления.
Нужно сказать, что в плане вкуса и умений то были удивительные женщины! Редко какая из них не могла вязать (крючком или спицами), мало у кого дома не стояла швейная машинка (и не просто стояла). Многие могли не только пошить, но и раскроить модель по специальным выкройкам, которые вкладывались в номера журналов, и схемам, помещаемым во всевозможных книжицах, брошюрах и на страницах календарей.
Особым спросом пользовались журналы, выпускаемые домами моделей. В Союзе их существовало несколько десятков. Один, Республиканский дом моделей (Минлегпрома КазССР), был открыт в Алма-Ате еще в 1953 году. О его значении говорит то, что со временем он получил специальное здание на углу Горького и Карла Маркса (Жибек Жолы — Кунаева), в котором располагались творческие лаборатории, мастерские и даже собственный Театр мод с залом на 250 человек. Дом моделей выпускал и свой «Журнал мод» — «Модалар». И хотя, если честно, ценительницы более охотились за аналогами, выпускаемыми в Москве, Ленинграде, а главное — Риге (модной столице СССР), наш журнал также не задерживался на прилавках «Союзпечати».
Как книга познакомила меня с Ириной Доброхотовой
«Беседы о моде, или Зеркало, которое не лжет». Эта небольшая книжица, которую написала Ирина Александровна Доброхотова, стоит многих других изданий, куда более напыщенных и дорогостоящих. Во всяком случае, в Казахстане ничего подобного не публиковалось ни до, ни после. Потому что не было в республике второй Доброхотовой как по ее уникальной позиции (у истоков модной индустрии и искусства моды Алма-Аты), так и по уровню знаний и разумения в своей сфере. Она ведь не только творила сама, она еще и вдохновляла других. Недаром многие последователи считают себя ее учениками.
Но для меня интересно было повстречать в ее лице человека высочайшей внутренней культуры, напитанного разными знаниями, начитанного разными книгами, наполненного каким-то невероятно разнообразным содержанием. Мы познакомились благодаря той самой книге, которую долго и мучительно выпускало издательство «Онер» и одним из редакторов которой довелось побыть мне. Книга вышла уже после того, как я покинул «Онер» (по его «собственному желанию») в 1991 году, и стала одним из последних изданий эпохи советской литературы.
Не буду пересказывать содержание. Это бесполезно и неконструктивно. Автор настолько придирчиво относился к своей работе, что издание недаром затянулось на несколько лет. Нужно учитывать и то, что работа над «Беседами о моде» пришлась на столь суматошное время, когда правила (игры, приличия, отношений) мелькали-мельтешили как картинки с раскрученной карусели. И никто не знал, каким боком все повернется завтра. Требовательность, с которой Доброхотова подходила к своему творению, никак не поспевала за злободневностью. Потому текст постоянно пересматривался, забирался из редакции, перелопачивался, дополнялся и приносился обратно уже изрядно иным. А через какое-то время все повторялось снова.
Для того чтобы книга наконец вышла, требовались долгие беседы в редакции. Ну и слава Богу! Потому как благодаря этим долгим беседам мне посчастливилось много общаться с неподражаемой Ириной Александровной. Может быть, именно они и подвигли меня на то, чтобы в какой-то момент, в середине 90-х, я «бросил журналистику» и с головой отдался новому для себя виду деятельности — воспитанию «моделей» и женской фотографии.
Кстати, с тем этапом жизни связан второй момент нашего сотрудничества с Ириной Александровной. Однажды мне довелось снимать ее коллекцию для буклета. Коллекция позиционировалась как «демисезонная», и было решено снимать все в натуре. Благо была осень — самое выразительное (наряду с весной, зимой и летом) время года в АлмаАте и предгорьях Заилийского Алатау. Для съемок были привлечены разновозрастные, но очаровательные манекенщицы — Аспет (блиставшая еще в советском Доме моды), ее 16-летняя дочь и несравненная Индира.
Несколько дней мы мотались по городу и окрестностям в поисках той самой натуры, которая соответствовала бы характеру, стилистике и колористике моделей. И это были интересные и насыщенные дни, запечатленные в фото, которые сохранились в моем архиве.
Вскоре после того (с моей съемкой, ответственно заявляю, это не связано!) Доброхотова покинула Казахстан и переехала в родную Россию. Воссоединилась с любимыми сестрами (кстати, именно они иллюстрировали нашу книгу).
Недавно Ирина Александровна, живущая ныне где-то в Подмосковье, отметила свое 85-летие. Несмотря на столь преклонный возраст, она по-прежнему бодра и весела. И хотя ее «модная жизнь» (коллекции, поклонницы, заказчицы, показы) осталась в прошлом (прекрасном прошлом!), она до сих пор не мыслит себя без того, чтобы не восхититься чем-то увиденным и не сделать что-то своими руками. И с удовольствием вспоминает Казахстан, с которым был связан самый насыщенный и плодотворный этап ее жизни. И я хочу заверить, что и в РК ее помнят многие. А кто помнит, тот любит.
О стиле и «стилягах»
Не стану пересказывать книгу, выпущенную, кстати, обычным для «серийной и массовой литературы» тиражом — 100 000 экземпляров. Раскупили ее быстро, но и поныне я иногда встречаю яркие томики у букинистов Алматы. Единственным недостатком «Зеркала», как мне видится, стало желание автора сказать больше, чем подразумевал объем издания. Ирина Александровна изначально поставила перед собой трудновыполнимую задачу — рассказать о моде именно как о феномене, включающем в себя множество составляющих пластов: социологию, семиотику, историю, эстетику, эротику и пр. Оттого временами повествование сбивается и перескакивает с одного на другое. С одного интересного на другое интересное! Так что примерно на средине автор вдруг признается себе: «Оказывается, особенно трудно рассказывать о том, что должна бы знать лучше всего, о тех более чем двух десятках лет, что я сама работаю в области моды и производства одежды. Лицом к лицу лица не увидать?»
Однако, несмотря на некую нервозность, а может быть, благодаря ей, книга и до сих пор читается легко и увлекательно. Потому как написана хорошим русским языком, свободным от давления напыщенного академизма, культурным автором, знающим предмет не понаслышке. Чтобы дать представление, приведу лишь один фрагмент. О «стилягах», которые слывут ныне чуть ли не какой-то «революционной молодежью». Вот как характеризует их Доброхотова, наблюдавшая движение непосредственно: «Стиляги» носили длинные волосы с «коком» спереди, объемные пиджаки ярких цветов с широкими покатыми плечами, ярчайшие широкие галстуки (в идеале с изображением обезьяны, висящей на пальме, или голой женщины), очень узенькие (до 19 и меньше сантиметров внизу) брюки, яркие носки и туфли на объемной толстой подошве — «микропорке». Это было скорее мужское течение. Стиляги любили сидеть в коктейль-холлах и говорили на жаргоне, часто состоявшем из обрубков слов. Стакан лимонада, например, назывался «стаклимки», приглашение на танец — «сбацать фоксика». Любимым словечком было «блеск». Звали их Жорами, Эдиками, Альбертами, а девушек Нелями и Элочками. То есть звали их, конечно, по-разному, но распространенность «кинематографических» иностранных имен среди них была характерна...»
(Продолжение следует.)