История 1: про то, как Семиречье оказалось под властью Лхасы
Во времена своего могущества в XI веке Тибетское государство столь широко растекалось со своего заоблачного нагорья по просторам Глубинной Азии, что в сферу его влияния какое-то время попадали даже земли современного Казахстана! Было это, правда, ранее, чем на этих просторах появилась новая этническая данность — казахи. Сам же Тибет (Туфань китайских источников) в те времена считался самым могущественным и экспансионистским государством в этой части планеты.
К 822 году под властью Лхасы оказалась громадная территория, в которую была включена не только значительная часть Китая, Восточного Туркестана, Средней Азии, но и, по некоторым данным, наше Семиречье.
Известный эпизод — взятие и разграбление тибетцами в 763 году великой танской столицы Чанъаня вкупе с другими потрясениями, свалившимися в те годы на Поднебесную. Та ощутимо подрагивала под разнонаправленными ударами, но все же стояла на ногах.
И если бы не наличие на Востоке такого перманентного и непримиримого супостата Большого Тибета, как Танский Китай, неизвестно еще, как сложилась бы история Средней Азии, на которую были направлены аппетиты находящихся на пике сил тибетцев.
История 2: о том, можно ли одновременно родить сына, вырастить дерево и построить дом
Вообще-то от сентенции по поводу трех целей «любого нормального человека» всегда попахивало легким идиотизмом. Все люди разные. И вовсе не факт, что все способны на все. И не от навязчивого ли стремления непременно построить дом, посадить дерево и родить сына проистекают многие наши беды? А иначе откуда берутся эти отмороженные дети-выродки, высыхающие на следующий год после посадки деревья и свежевыстроенные дома, разваливающиеся тут же после ухода доблестных строителей?
Между тем знакомая формула действительно несет в себе глубокий смысл. Мне лично открыл его не очень известный советский писатель Виктор Виткович, долгое время живший в Средней Азии.
В своей автобиографичной книжке «Круги жизни» Виткович (кстати, потомок известного путешественника Я.В. Виткевича) пишет о жителях Туркестана вот что: «Был раньше обычай: рождался сын — отец сажал двадцать деревьев: когда сын вырастет, построит себе из них дом... Приходили сваты от жениха, родители невесты спрашивали: «Сколько деревьев вырастил жених?». Если не вырастил, негодный...».
Согласитесь, что в таком варианте действительно сквозит глубокая житейская мудрость. Не чета нашей выхолощенной формуле-речевке.
История 3: как и чем Троцкий жил во время алма-атинской ссылки
Главным источником бед Троцкого была ревность. Ревность Иосифа Сталина. Сталин ревновал к Троцкому революцию. Потому судьба проигравшего в борьбе за власть Льва Давидовича перманентно решалась напрямую в Кремле. Даже когда сам Троцкий жил уже далеко и от Кремля, и от кремлевской власти — в Алма-Ате, куда его прислали в январе 1928-го.
У нас он прожил целый год.
В Алма-Ате именитого ссыльного поместили в гостиницу «Семиречье». Сам Троцкий в своей автобиографической книге «Моя жизнь» (в интересующей нас части, почти целиком написанной его гражданской супругой и верной помощницей Натальей Седовой) позже рассказывал о встрече с Алма-Атой так: «Приехали. Куда? Оказалось, на улицу Гоголя в гостиницу «Джетысу», меблированные номера действительно времени Гоголя. Нам отвели две комнатки. Соседние номера были заняты конвоем и местными агентами ГПУ. Лева проверил багаж — оказалось, нет двух чемоданов с бельем и книгами, остались где-то в снегах...».
Чуть позже, правда, именитого ссыльного перевели в специально выделенную четырехкомнатную квартиру, располагавшуюся по улице Красина (дом 75).
Вот что пишут о своей жизни Троцкие в знаменитом жизнеописании Льва Давидовича, работа над которым была начата именно в Алма-Ате («Моя жизнь». Том 2.): «Не было водопровода в городе, света, мостовых. В центре на базаре, в грязи, на ступеньках магазинов грелись на солнце киргизы и искали на теле у себя насекомых. Царила жестокая малярия. И чума была. И в летние месяцы необыкновенное количество бешеных собак. Газеты сообщали о нередких случаях проказы в этой области...».
Между тем реальная жизнь Троцких в Алма-Ате (с ее «перенаселенными трущобами» и реквизированными чиновниками «лучшими домами») вряд ли способна растрогать многих сочувствующих. Исаак Дойчер, биограф Троцкого, пишет («Троцкий в изгнании»): «В начале июня, когда над Алма-Атой задули горячие ветры, семья выехала на дачу у подножия гор вблизи города, где сняла покрытый камышом домик, стоявший в большом яблочном саду. Из дома был виден город внизу, а за ним с одной стороны степь, а с другой — увенчанные снегом горные хребты... В саду была построена деревянная хижина — кабинет и рабочая комната Троцкого. Скоро она была завалена книгами, газетами и рукописями, и треск старой пишущей машинки разносился по всему саду».
Ну разве не мечта для человека умственного труда? Лично я бы от такой ссылки на лето не отказался!
Пишущая машинка простреливала яблоневый сад сухими очередями бесконечных строчек, напрягая птиц и агентов ГПУ. Несмотря на дачную жизнь, ссыльный все равно оставался под неусыпным надзором.
А вот еще одно свидетельство того, что жизнь Троцкого в Алма-Ате не протекала в таком уж страшном отрыве от всего прочего мира. Дойчер пишет: «С помощью Левы (сын Троцкого Лев Львович. — Прим. автора) постоянный поток писем и циркуляров пошел из Алма-Аты во всех направлениях. Два или три раза в неделю инвалид-почтальон на лошади привозил мешок, набитый письмами, вырезками из газет, а впоследствии даже книгами и газетами из-за границы».
Сам оппозиционер добавляет: «Немного статистики из записей сына. За апрель — октябрь 1928 года нами послано было из Алма-Ата 800 политических писем, в том числе ряд крупных работ. Отправлено было около 550 телеграмм. Получено свыше 1000 политических писем, больших и малых, и около 700 телеграмм, в большинстве коллективных... Начиная с апреля между Алма-Атой и Москвой была установлена тайная почтовая связь».
Но революционерам даже в опале случалось бывать обычными людьми. Да, они любили и умели работать, но могли и отдохнуть. И ничто человеческое временами им было не чуждо. Вспомним шушинское бытие того же Ленина. Так что и в книге Троцкого встречаются вполне поэтичные строки о нашем городе: «В Алма-Ате хорош был снег, белый, чистый, сухой: ходили и ездили мало, он сохранял всю зиму свою свежесть. Весной он сменялся красными маками. Какое множество их там было — гигантские ковры, степь на многие километры была покрыта ими, все было красно. Летом — яблоки, знаменитый алмаатинский апорт, большой и тоже красный».
Здесь я не упоминаю про увлекательные многодневные охотничьи экспедиции ссыльного на берега Или. Жизнь Троцких в Алма-Ате Наталья Ивановна резюмировала вполне мирно: «Так прожили мы год в АлмаАта, городе землетрясений и наводнений, у подножья Тянь-шанских отрогов, на границе Китая, в 250 километрах от железной дороги, в четырех тысячах от Москвы, в обществе писем, книг и природы».
История 4: про то, как семья французского президента овладела шахтами Караганды
Такой момент действительно имел место в 1904 году, когда сын французского президента Карно Клод-Эрнст Жан сначала арендовал, а потом и вовсе скупил принадлежащие наследникам Ушакова, Рязанова и К° предприятия Караганды. Чтобы спустя два года с выгодой перепродать их транснациональному акционерному обществу «Спасские медные руды» (где преобладал британский капитал). Проворотливый француз умудрился к тому времени стать собственником не только Саранских и Карагандинских шахт, но и завладел Успенским и Спасско-Воскресенским медными рудниками, а также обогатительной фабрикой на речке Сарысу.
После продажи французская президентская фамилия осталась увековеченной в названии самой глубокой из тогдашних карагандинских вертикальных шахт — «Карно» (глубиной в 70 метров). Правда, лишь до тех пор, пока угольный пласт не истощился. А после ей на смену пришла шахта с более подходящим и ласковым для слуха новых владельцев именем «Джимми».
Однако и та просуществовала всего ничего — наступила эпоха великого передела, и когда весной 1920-го сюда прибыла с целью изысканий по реанимации Караганды экспедиция ВСНХ (под руководством А. А. Гапеева), и от «Карно», и от «Джимми» остались одни названия.