Открывшиеся границы наконец-то ввергли наших людей в нестройные толпы массовых туристов, в те годы азартно обживавших все новые и новые пространства планеты.
Правда, место наших в этом туризме стало весьма своеобразным. И от вылощенных любителей пляжного отдыха, как и от обветренных апологетов экстремальных видов, наши отличались непритязательной экипировкой, затрапезным обликом и неподъемными полосатыми сумками из пластика, с которыми сновали через ближайшие границы.
Китай рядом: заграница, которая нам помогла
Ближайшей заграницей для Казахстана была китайская — с Синьцзяном. «Наших» в начале 90-х в Урумчи попадалось много. Гораздо больше, чем в 2000-е. Так много, что за короткое время отношение к нам китайцев изменилось кардинально. И изменилось, увы, не в нашу пользу.
Чаще всего соотечественников можно было увидеть на среднеазиатском оптовом рынке «Пифа». «Пифа» («оптом») и «чифа» («кушать») — два эти глобальных термина, исковерканных произношением, и определяли программу пребывания 99,9 процента наших «туристов» в Урумчи. За рамки «пифа-чифа» выходили тогда очень немногие. Оно и понятно — народ выживал. А когда выживаешь, не до восхищения красотами и изысками чужой культуры.
Отсюда и тот сложившийся образ «русских» (сиречь — «советских»), по которому в Урумчи очень скоро стали судить обо всех наших людях вообще (рожа, надо признать, получалась малосимпатичная!). В глазах благоверных китайцев типажи «наших» сводились к двум карикатурным типам: нагловатому и потному мужику-тяжеловесу тюрко-кавказско-славянской принадлежности и коренастой обесцвеченной бестии в юбке и полукедах на босу ногу. То и другое — с двумя обязательными баулами в руках. То и другое — в режиме лихорадочного рыскания с единственной целью — отыскать, где чего подешевле.
В туристической иерархии «наши» в Урумчи оказались на последнем месте. Ниже «поляков», торивших торговые челночные пути несколько ранее.
Когда деньги — товар
Однако был все же один момент уважения в отношении приезжих из-за северо-западных границ, характерный для практичных китайцев. «Наши» везли в Китай деньги. И готовы были вывозить из Китая все.
Деньги становились нашим товаром. Потому что ничего другого разворованный в одночасье Советский Союз и возникшие на его руинах независимые государства предложить для обмена не могли. Производства не существовало, шустро сприватизированные разными «хорошими» людьми промышленные предприятия наперегонки распродавали оборудование «на металлолом». Созидались капиталы, которые легли в основу процветания многих авторитетных политиков, магнатов-олигархов и членов того высшего общества, чья жизнь до сих пор является примером для завистливых вдохов простых казахстанцев.
Понятно, что рядовые челноки к правообладанию народным добром имели весьма отдаленное отношение. Здесь оперировали иными категориями и суммами, не позволявшими накапливать капитал, а заставлявшими крутиться до изнеможения в колесах примитивных бизнес-схем. В Китай везли деньги, полученные от реализации на родине товара, приобретенного в Китае.
РК — КНР: особенности перехода границы
Однако в первые годы нашего массового «туризма» в Китай челноки-коробейники все же исхищрялись находить что-то, что бы могло заинтересовать китайского потребителя. И это был любопытнейший ассортимент, на котором можно остановиться и подробнее. Ибо в нем много специфичного и показательного для той полудикой эпохи существования, через которую нам довелось перешагнуть. Примечательно, что поначалу вывозом из Казахстана с азартом занимались не только наши, но и сами китайцы.
Итак, что же везли в Китай через казахстанско-китайскую границу в начале 90-х? Про массовый экспорт собак, странная любовь к которым в КНР в те годы заменила традиционное чадолюбие в условиях жесткой лимитации, я как-нибудь поведаю подробнее. Оно того стоит. А какой еще товар заполнял купе международных поездов и салоны заказных автобусов при выезде из РК в КНР?
Вспоминается одна поездка через Дружбу — Алашанькоу, когда в купе со мной оказалась опытная коробейница-уйгурка. Ее нажитой опыт оперативно «решать дела» с суровой стражей по обе стороны границы дорогого стоил. Соседка везла в Урумчи несколько бидонов со сливочным маслом, которого в Китае не производили, и за кило которого там давали аж 18 юаней. Нет, она не таила бидоны (да и где?) — они стояли прямо на столике, под столиком и на полу, в центре купе. И, конечно же, ярко зажигали маковым цветом зоркий глаз опытного сотрудника санитарной инспекции.
По всем законам торговке грозили неприятности конфискации. И тут... Тут меня и прочих попросили выйти в коридор. А вскоре появился и инспектор, видимо, вполне удовлетворенный тет-а-тетом при закрытых дверях и вескими аргументами нашей соседки. Масло осталось на месте.
Но торговка везла с собой еще и два приличных баула с драповыми пальто, которые стали индикатором бдительности проверяющего вагон следом таможенника. Увидев, какой урон наносит эта несознательная гражданка молодой экономике суверенного Казахстана, инспектор страшно рассердился и вышвырнул оба баула в коридор. Однако стоило им переговорить минуты три за вновь закрытыми дверями, как таможенник, сменив гнев на милость, не только вернул ей все добро, но и сам положил его на место. И чем это она его так растрогала?
Тоска по советскому качеству
Про пальто. Пальто старые, советские, добротные, драповые, с цигейковыми воротниками, годами висевшие на вешалках наших магазинов, из-за старомодности фасонов и массового единообразия в тогдашнем Китае пользовались повышенным спросом. Китайцы, уже хлебнув последствий от производства красивых «эрзацев», оставались все же людьми практичными. И научились ценить преимущества настоящего. К тому же предлагаемого явно ниже себестоимости. Свою роль сыграли и суровые зимы той эпохи, когда рухнувшая экономика бывшего соцлагеря перестала насыщать атмосферу углекислым газом и усугублять парниковый эффект.
Любопытно, что «на ура» в Китае шли и наши армейские шинели. Обычные солдатские. Их охотно приобретали не только маргиналы, но и сельчане, и даже обычные горожане. А все потому, что войлок, из которых шились наши шинели, был также вполне добротным и надежным средством от холода.
Еще одна статья нашего народного экспорта в тогдашний Китай может озадачить и позабавить неискушенного. Из Казахстана везли... костюмы! Не пресловутые синтетические «адидасы», которые вместе с кожаными куртками шли как раз-таки в обратном направлении, составляя едва ли не основу челночного «импорта». А классические «пары» и «тройки», одежду советской интеллигенции, имевшуюся, впрочем, в гардеробах всех прочих мужчин — для специальных случаев. В СССР, редкий случай, мужские костюмы не были дефицитом — наблюдалось даже их перепроизводство, так что магазины были завалены залежалым ассортиментом.
Костюмированная страна
То, что нашим бизнес-партнером оказался Китай 1990-х годов, — величайшая удача для Казахстана (и не только). За десять лет до того все стало бы гораздо печальнее. Но в 1990-е мы имели дело с Поднебесной эпохи Реформы. Уже ожившей, хотя и представлявшей собой весьма причудливую смесь старого и нового. Впервые за много веков «открывшись» миру, китайцы с азартом воспринимали мировые тенденции, черпаемые в основном из кино и рекламы. Они, даже чисто внешне, становились вполне себе «европейцами». (Хотя при этом все равно оставались тем, чем сделали их тысячелетия собственной истории, и внутренне почти не изменились.) «Европейская упаковка» была во многом результатом усиленной рекламной артподготовки индустриально развитых стран в борьбе за местный рынок. Наивные заморские капиталисты думали завалить китайскую страну предметами своей фабрикации.
Но тогда потребительский рынок Поднебесной не достиг еще сегодняшней гибкости, провисал, и на нем случался определенный дефицит. Так, несколько лет в КНР сходили с ума от европейского мужского костюма, который был предметом вожделения каждого уважающего себя китайца. Вот тогда-то костюм и стал предметом выгодного вывоза из Казахстана. Очень стремительным предметом вывоза. И дело даже не в том, что мы проворно распродавали то, что уже не производила наша в одночасье похеренная легкая промышленность. Дело опять же в самих китайцах, которым очень скоро стало непотребно все это старомодное модельное старье из советского наследия.
Очень скоро челночный экспортный потенциал Казахстана иссяк окончательно. Из РК вывезли все, что можно было вывезти. Последние его следы можно было обнаружить (да и до сих пор можно) на антикварных развалах. У уличных нумизматов лежали горы советских двушек-гривенников, как-то в одночасье исчезнувших из нашего тогдашнего оборота. Среди пачек старых и иностранных ассигнаций также присутствовала масса советских купюр разного достоинства. Полный набор от «рваного» до «сотенной» в начале 90-х стоил два юаня...
Таким был в 1993 году Урумчи — столица китайского СУАРа. Нам при этом все виденное там казалось каким-то чудом.