Близкая далекая война
Когда в конце 1950-х на свет появилось мое поколение, война уже казалась нам чем-то ужасно далеким. Про нее писали книги, снимали кино, в нее играли пацаны на пустырях и во дворах. А между тем от ее завершения прошло какое-то десятилетие с хвостиком. Может быть, все дело в той стремительности, с которой страна залечила свои раны и восстановилась после тотального разрушения всего и вся.
Полвека назад встретить на улице человека с боевыми орденами и медалями (именно с боевыми!) считалось делом обычным. Как, впрочем, и безногого инвалида, передвигающегося по тротуару на деревянном пьедестале с помощью рук. Достаточно было выйти из дома, сесть в трамвай, прийти на работу к родителям. Фронтовики были в Советском Союзе везде, все общество было пропитано ими во всех своих слоях и горизонтах. И называли их ветеранами по факту биографии, а не по виду, многие ведь еще не разменяли тогда своего четвертого десятка!
Чего греха таить, вовсе не все орденоносцы вели себя так, как подобало фронтовикам-героям. Среди них встречались и завсегдатаи вытрезвителей, и даже матерые рецидивисты. Война собрала всех вместе, а мир снова развел их в разные стороны. Но на все это тогда не обращали особого внимания. Ветераны были как все.
Однако общество, воспитанное на Победе Советского Союза в Великой Отечественной войне, не испытывало ревизионистских сомнений и преклонялось перед подвигом солдат-освободителей. Хотя не было тогда для ветеранов ни особых льгот, ни квартир, ни райкомовских (по-нынешнему — акиматовских) денежных подарков. Многие из них вообще оставались в тени и никогда не надевали свои награды. Немногочисленные, но заслуженные, заработанные кровью и делом — «юбилейные» ордена и медали, которыми их начали осыпать по мере вымирания, тогда еще только входили в обиход.
Зато те ветераны-орденоносцы были обязательными участниками всех торжественных мероприятий и непременными членами всех президиумов. И в каждой школе они появлялись с заметным постоянством. Рассказывали о своих боевых подвигах, учили уму-разуму подрастающее поколение.
Нужно отметить, в их среде встречались удивительные рассказчики, для которых война, как это цинично ни прозвучит, была звездным временем биографии. Хотя часто встречались и такие, кто не вспоминал о своем боевом прошлом никогда. И когда вдруг оказывалось, что твой знакомый или родственник хранит в шкатулке жены или ящике письменного стола свой орден Славы, это... Да и это никого и не удивляло! Участники войны были повсюду, и у каждого прошедшего ее были с ней свои счеты и отношения.
Примечательно, что и среди наших учителей в 1960-е — 70-е годы встречалось немало таких, кто успел повоевать и на каждый праздник надевал свои заслуженные боевые награды. Вспоминается Александра Ивановна Рыбалкина, которая преподавала нам историю. Историю, которую, как и многие ее сослуживцы-фронтовики, она творила сама.
Настоящий полковник!
Сегодня в связи с очередным праздником Победы хотелось бы еще раз вспомнить про другого нашего школьного учителя, также имевшего самое непосредственное отношение и к празднику, и к Победе.
В нашей школе в наше время военное дело (в те годы в школьной программе существовала дисциплина «начальная военная подготовка») преподавал полковник Бесебаев Эмир Бесебаевич. До полковника он дослужился уже после войны, но службу начал еще в 41-м рядовым. Самым увлекательным для нас на его уроках было не надевание противогазов и даже не разборка-сборка автоматов. И уж, конечно, не маршировки на школьном дворе, а его рассказы. О боях-товарищах.
Рассказывать он умел и любил, чем мы часто злоупотребляли в ущерб скучному учебному плану. Обычно в самом начале урока кто-нибудь из нас невзначай сбивал вектор урока с унылой темы про какие-нибудь «действия часового» наивным вопросом, например, «А как это у вас на войне было?». Ну а дальше, до самого звонка, мы слушали бесхитростные воспоминания нашего военрука.
Из всего им рассказанного больше всего мне запал в душу рассказ о подмосковном березовом лесочке, куда выросший в степи паренек попал прямиком из своих безлесых степей. Он так просто и незатейливо вспоминал... Нет, вовсе не про героические будни и кровавые бои! А про красоту трепетной осенней листвы, пронизанной последним теплом косых солнечных лучей, высокое и голубое небо, по которому проплывали последние караваны гусей, русскую девушку, собиравшую ягоды.
Мне кажется, что все мы тогда слушали нашего военрука затаив дыхание. Потому что наше поколение хорошо знало историю и понимало ее так, как следовало понимать наследникам победителей. И представляло, чем закончится рассказ учителя о Подмосковье 1941 года...
Я не знаю, как в нашей школе появился полковник Бесебаев и куда он исчез вскоре после того, как мы окончили школу и разъехались по разным концам страны. Однако то, что его уроки помнятся до сих пор, говорит само за себя. На приведенном здесь фото, сделанном для нашей выпускной фотографии, он выглядит сугубо гражданским человеком. Однако мне он запомнился другим — в мундире, при орденах-медалях, подтянутым, строгим и трогательно наивным. Военрук-фронтовик, прошедший боевыми дорогами, и военрук — выпускник училища, нюхавший порох только на стрельбах. Это, согласитесь, о-очень большая разница!
Центры притяжения
Всех прошедших через передовую войны единило друг с другом какое-то несгибаемое нутро — вот у кого не возникало никаких сомнений в истинности строя и ценности страны, за которую на их глазах поперегибло столько боевых товарищей! Это уж после, благодаря стараниям «оглашенной» общественности, на медийную поверхность вдруг повылезло множество «неуверенных», «обиженных», «разочарованных». Те, «наши», ветераны, почитавшиеся в СССР до начала перестроечной вакханалии, ходили с гордо поднятой головой и являли собой своеобразную касту хранителей. Были, если хотите, совестью и каркасом общества. Неслучайно, наверное, разрушение Союза совпало с периодом массового их вымирания.
И чего бы сегодня ни изрекали искусно (и искусственно) выкормленные и размноженные апологеты «новой истории», праздник 9 Мая отмечался в СССР повсеместно — во всех городах и селах, даже в Прибалтике (про Украину и Грузию и говорить нечего) — всеми гражданами страны. Центрами этих локальных торжеств становились мемориальные монументы в честь Великой Отечественной войны. Страна была буквально переполнена такими незамысловатыми памятниками с приложенными списками «невернувшихся».
Эти повсеместные мемориалы являлись своеобразными магическими порталами, через которые осуществлялась прямая и короткая связь со славным прошлым и всеми павшими в борьбе с фашизмом. К ним несли цветы, возле них стояли вахты памяти, перед ними проходили торжественные шествия, пионерские смотры, давались клятвы. Полноценность любого населенного пункта в Советском Союзе и определялась именно наличием такого памятника-мемориала. (Начиная от Вечного огня у памятника Неизвестному солдату в Москве и заканчивая многочисленными монументами, сработанными в дальних колхозах местными мастерами-умельцами.) Симптоматично, что относительно памятников Ленину такого не наблюдалось. Вождь был почитаем, но наличие его памятника (или, на худой конец, бюста) вовсе не считалось таким же обязательным.
Из моего родного поселка Алатау при Институте ядерной физики под Алма-Атой никого из жителей на фронт не отправляли (разве что позже, в Афган). Он возник в 1957 году, но стал полноценным только в 1975-м, когда на аллее перед ДК, в день 30-летия Победы, был торжественно открыт непритязательный мемориальный монумент из мангышлакского ракушечника. С того времени и доселе (сегодня поселок стал микрорайоном мегаполиса) каждый год 9 мая именно здесь и проходит праздник. Хотя уже без тех «слез на глазах» ветеранов, но вполне искренний, с цветами и музыкой.
Домашняя связь с Победой
Да, до нынешнего времени дожили лишь единицы из тех миллионов счастливцев, прошедших войну и вернувшихся домой. Тех, бывших самыми привычными обитателями страны еще полвека назад. В те годы они оставались в массе своей еще вполне молодыми и сильными, распространяя вокруг себя непередаваемый дух несгибаемости, воли и гордости.
Однако для встречи с фронтовиком вовсе не обязательно было выходить за двери своего дома — у каждого второго жил тогда рядом свой родной ветеран: дед, отец, дядька. На заповеданных местах во многих семьях и у близких зияли страшные и невосполнимые провалы, заполненные лишь одной незаживающей памятью, а поколение наших бабушек можно было с полным правом считать «поколением вдов».
У меня в войне участвовали оба деда. Дед Рыгалов Илья Михайлович провоевал всего около месяца. Могила его затерялась среди миллионов безвестных бугорков, вздыбивших землю от Волги до Одера. Деду Михайлову Федору Кузьмичу посчастливилось выжить после ранения, полученного в апреле 45-го в Чехословакии. В Алма-Ату к семье, увешанный боевыми орденами и медалями, он вернулся в ноябре 1945-го и прожил здесь с нами до 2002-го...