Довольны ли работой итальянцы, что обрели для себя из их опыта солисты театра, какие слова освоил Маттео из казахского и русского, на каком языке хвалил и ругал, что отметил для себя в нашей ментальности, какие трудности возникали при постановке — узнаем из бесед с артистами и постановщиками во время репетиций, прогона, премьеры спектакля и пресс-конференции.
Два вечера мы утопали в удовольствии, восхищении, легкости и парении, прекрасной музыке и драматургии. А за идеальной картинкой стояли самоотверженное мастерство всей команды ГАТОБ имени Абая, гениальность, многопрофильное образование и настоящая страсть к своему делу Маттео Маццони и графического дизайнера и видеографа Луки Аттилии. На своей странице в FB Лука Аттилии написал: «Вернулся в Рим, думаю об этом последнем опыте, проведенном в Алматы в Казахстане, — «Дон Паскуале» режиссера #matteomazzoni. Хочу обнять всех этой серенадой из оперы, которая на два вечера «переехала меня» и заставила плакать».
Маттео Маццони удалось создать на сцене многомерную постановку с меняющимся интерьером особняка, спецэффектами, принимаемыми публикой шутками, тремя разными веками и костюмами, вовлечь зрителей в действие и в целом сотворить небывалое шоу, в котором участвовал не только театр, но сама Италия и наш Алматы. Все происходило настолько правдиво, что, казалось, каждый из нас невольно оказался втянутым в действие.
— Маттео, почему вы решили показать три разные эпохи в спектакле?
— «Дон Паскуале» — веселая история, и Доницетти был позитивным и легким человеком. Он мог уехать на берег какого-нибудь озера и написать там за два-три дня оперу. В этой — трое мужчин и одна женщина, и она сильнее этих троих. И мы знаем: как бы ни менялся мир, женщина всегда будет стоять во главе чего-то важного. Норина — главная женская партия в опере, и я счастлив, что в составе оказались самые потрясающие исполнительницы роли Зарина Алтынбаева и Анастасия Кожухарова, очень красивые и талантливые. Размышляя о силе женщины, мне стало понятно, что будет недостаточно истории, рассказанной только о даме из 1800 года, как у Доницетти. И потому во втором акте мы переносимся еще в один золотой век итальянской истории — в эпоху итальянского кино, и перед вами предстают образы Софи Лорен, Марчелло Мастроянни и Витторио де Сика. И в третьем акте у нас происходит прыжок во времени, и мы оказываемся в 1919 году. Это три разные эпохи. Три комплекта костюмов. Три варианта расстановки мебели, разный грим и прически. Если бы мы были в Италии, это было бы возможно сделать только в театре «Ла Скала» в Милане. Мы не в «Ла Скала». Я благодарен, что мне дали в ГАТОБ такую свободу — показать очень сложный и красивый спектакль, даже три разных спектакля визуально.
— Как вам удалось создать такую реальность на сцене?
— На самом деле в театре не нужна правда, а необходимо то, что очень близко к ней. А иллюзионист больше Лука. Я создаю настоящий мир, а Лука добавляет фейерверка в него.
— Вы удовлетворены итогом?
— Я очень доволен тем, что получилось, хотя и не считаю все идеальным, не хватило еще пары часов со световой репетицией. Потому что обычный спектакль — это одно, а когда он с видеопроекцией — совсем другое, и всегда нет предела совершенству. Я старался создать очень запоминающееся зрелище. Я не впервые в Казахстане и воспринимаю страну неким королевством, где мне хотелось построить определенный замок, в который бы стремились вернуться люди.
— Какие новые слова здесь освоили?
— (Смееется.) Рахмет, нан, су, «Давай-давай!», «Давай бегом!», «Готов?», капец!..
— Насколько сегодня в Италии обычные жители разбираются в классической музыке? И как вы оценили на этот счет алматинцев?
— Итальянская публика очень традиционна. И такая постановка, как в Алматы, была бы для нее слишком современной и тяжелой, так как в ней больше стилистики французского театра. Я чаще работаю в Европе и вижу, что там в оперный театр ходят люди за 60, а здесь я наблюдал много молодых людей. Этой постановкой мне хотелось частично спасти оперу в целом, и я создавал шоу, которое было бы интересно молодому поколению и в зрительном зале, и на сцене.
В нем много ярких новаторских деталей, которые должны понравиться зрителю и позволить ему возвращаться в театр вновь и вновь. Я был поражен алматинской публикой, не ожидал, что она так тепло примет спектакль. Переживал, будут ли понимать все шутки, заложенные в оперу, — они же на итальянском языке! Но зрители все принимали верно, смеялись, и было видно, что это естественно. Для многих итальянцев поход на премьеру — это больше возможность модно одеться и показать себя, но не высказать свои эмоции. А здесь люди открытые, и так приятно, отдавая любовь публике, чувствовать, что она возвращает ее тебе.
Невероятные эффекты в работе с видеопроекцией на сцене выстроил Лука Аттилии. Казалось, что можно пройтись по улицам Рима XIX века, утонуть в ночи и даже почувствовать шелест листвы. Такого в театре еще не было.
— Лука, с какими трудностями вы столкнулись в работе?
— Трудность была не в том, чтобы сделать оформление, а в том, чтобы все гармонировало и не мешало друг другу — свет, падающий на картинку, например, не должен отвлекать от артиста. Причем сцена у нас не статичная и плоская, а целый двухуровневый полукруглый особняк, находящийся в движении. Мне все время хотелось большего наполнения сцены смыслом. Есть фрагмент с молящейся, в котором до последнего момента не было ангела, и этой точки явно не хватало для полного сюжета. Работа с видео на сцене серьезна еще и потому, что есть видение художника, есть мнение режиссера, и они должны совпасть. Еще казалось, что маловато времени, а у нас и, правда, был всего месяц, но все получилось.
— Маттео, такого никогда не было в ГАТОБ, чтобы сцена двигалась и так менялась. Удачно ли реализовалась и эта ваша идея?
— На самом деле вращалась не сама сцена, а платформа сложной конструкции, которая должна была выдержать большой вес. Ведь на ней были и ванна в 150 килограмм, и рояль не менее 300 килограмм и весь состав артистов. Движение вперед осуществляли вручную механики театра, а движение назад производилось за счет электрического кабеля, и все молились, чтобы этот кабель в какой-то момент не отключился.
Маттео создавал и костюмы для спектакля. И они соответствовали всем канонам пошива трех разных эпох.
— Первый акт начинается в 1800 году, и я хотел показать Рим тех лет для казахстанской публики, — говорит Маттео. — Когда я предложил эскизы костюмов для пошивочного цеха театра, то был потрясен, что мастера максимально следовали всем моим указаниям. Это очень трудоемкая работа, и я проверял каждый шов, потому что надо было сшить именно так, как это делали тогда. А то красное платье, к примеру, которое вы увидите на Норине, было в одном из фильмов на Софи Лорен.
Что нового для себя от работы с Маттео взяли солисты ГАТОБ, делятся Дамир Саду ахасов (роль Эрнесто), Таир Тажи (роль дона Паскуале) и Эмиль Сакавов (роль доктора Малатеста).
— Маттео стал нашим гением актерского мастерства, — говорит Дамир Садуахасов. — Он все делал очень блестяще. Он говорил нам: «Не играй, а живи, чтобы все было органично!», и так приятно было слышать от него: «Браво! Браво!».
— А как ругался?
(Смеются все.)
— Ой, мы не будем про это говорить, но по-итальянски звучало очень красиво. Сначала мы думали, что это такие эмоции, а когда перевели дословно, та-а-ак удивились!
— Нам выпала честь поработать с таким человеком, как Маттео Маццони, — признается Таир Тажи. — Он вобрал в себя все! Маттео с нами и костюмы прорабатывал, и произношение, работал со всеми по сцене и в цехах, и со своим коллегой по видео Лукой. Он и в этом разбирается. Когда ставили сцену, он вместе с техниками лежал на полу, сам все переклеивал, переделывал. Он со всеми тягал рояль и ванную в сотни килограмм. У Маттео безумнейшие неисчерпаемые энергетика и энергия. Когда он приехал сюда, поначалу с осторожностью присматривался к нам, но прошла неделя, и он такой: «Ага-а-а! Вы, казахский народ, не такие, как все. Вы более открытые, даже более европейские, нежели сами европейцы. Работать с вами можно наравне и больше». Он давал нам такое вдохновение и энергию, что мы не уставали, создавая спектакль круглосуточно.
— Нам казались невыполнимыми задачи, которые он ставил перед нами. — Делится Эмиль Сакавов. — Приходилось выстраивать каждый образ согласно трем разным векам. И дело не только в костюмах, но и в мелкой моторике, которая свойственна каждой эпохе. Если у нас не хватало навыков, то Маттео давал дельные советы, делился секретами, которые, скорее всего, мало кто в мире знает. Что касается образов, то мои коллеги создали просто прекрасные и убедительные образы.
Партии каждого персонажа были выстроены реалистично и ярко, но донам Паскуале все же досталась более трудная задача. Этого далеко немолодого героя нам представили Ильяс Артагалиев и Таир Тажи, которым еще лет 40 до возраста Паскуале.
— Когда Маттео представляли нас, он спросил: «А где дон Паскуале?». И тут ему показывают на меня, — вспоминает Таир Тажи с улыбкой. — Он тогда спрашивает: «А где старый Паскуале? Вы кого нам привели?». И это была большая честь для нас — получить благословение от нашего старшего поколения солистов и Маттео, сыграть именно эту партию, человека, каким ты станешь только через четыре десятка лет, но это был огромнейший опыт. И сама идея Маттео была потрясающей — передать эмоции каждого века. Сам Доницетти написал оперу всего за 11 дней, мы работали один месяц днем и ночью, и кажется, что не хватило времени на что-то еще, но мы стали одной сплоченной семьей. Не все из нас знают итальянский, но мы находили общий театральный язык искусства, и Маттео из уважения к нам выучил несколько фраз на русском и казахском языках, иногда ругал нас и на нашем родном. И, знаете, это помогало и сближало. Культуры разные, но Италия — это родина всего искусства. И каждый раз, когда мы к нему прикасаемся, не имеем права сделать все не самым лучшим образом.
И, надо отметить, что вся команда ГАТОБ имени Абая блестяще справилась с новыми серьезными постановочными задачами, показав высокий уровень профессионализма и мастерства! Bravo! Bravissimo!