Нужен ли стране завод? Или банк лучше?
Но прежде всем необходимо осознать, что без реального индустрильно-инновационного развития страна всегда будет сырьевым придатком сильных экономик мира.
Смысл провозглашенных программ, которые так и называются — форсированного индустриально-инновационного развития (ПФИИР-1 и ПФИИР-2) — в уходе от бесперспективной сырьевой экономики к индустриальной экономике в условиях нового витка мировой технологической революции, чтобы не дать нашей стране прозябать на задворках цивилизации.
Вектор этих программ — на социализацию государства, сокращение разрыва между богатыми и бедными, между столицами и регионами, между городом и остатками деревни. Это, безусловно, сложный и не быстрый процесс, требующий от власти филигранного умения балансировать на грани фола и компромисса, эффективного сочетания кнута и пряника, использования где-то давления, а где-то — поисков консенсуса. А от нас — отказа от многих укоренившихся в нашем обществе привычек и предрассудков, существующих зачастую в пику законности.
И, чтобы реализовать намеченные планы, нужно не только согласно кивать головами во время выступлений президента, но и реально что-то делать. А для этого прислушиваться к мнению тех, кто знает как. То есть самих самых что ни на есть индустриализаторов — тех, кто в годы потрясений и перемен сумел сохранить и поддержать на плаву остатки всего того, что некогда составляло огромный промышленный потенциал республики.
Тут нелишне напомнить, что на момент развала СССР Казахстан имел достаточно развитое машиностроение, продукция которого составляла около 20 процентов от всего промышленного производства республики (!). По некоторым данным, у нас было около трех тысяч машиностроительных предприятий. Но с обретением независимости началась повальная и бездумная приватизация, в результате которой почти все заводы оказались в руинах, а металлоконструкции, из которых они состояли, отправились в соседний Китай, увеличивая его производственный потенциал и обогащая новоиспеченных капиталистов в Казахстане.
Сейчас на различных профессиональных форумах машиностроителей собираются представители около семисот компаний. Но в это число входят различные поставщики сварочных материалов, лакокрасочных изделий, то есть, по сути, торговые фирмы. Что касается реальной цифры, то, по мнению профессионалов, таких заводов у нас осталось около трехсот. При этом что-то более-менее серьезное из себя представляют лишь тридцать. Остальные просто существуют, выживают. И вот сегодня мы вознамерились строить заводы вновь с нуля.
Реальный сектор прикрученных колес
По официальным данным, в настоящее время отечественное машиностроение составляет от 1,5 до 3 процентов национальной экономики.
— Это смотря что считать, — говорит генеральный директор завода «Белкамит» Павел Беклемишев. — К примеру, в этих цифрах «сидит» и автомобилестроение, где наша работа заключается в прикручивании колес и оценивается в долларов 500. При этом мы с гордостью заявляем, что автомобиль полностью произведен у нас. И тут возникает большой вопрос: какой же у нас процент реального сектора на самом деле? Считать-то нужно по уровню добавленной стоимости. И производительность также надо считать. Но для отчетов это невыгодно.
Однако есть и позитивные моменты. К примеру, в нефтегазовом машиностроении Казахстана в советское время работало только одно предприятие. Сейчас их около ста.
— Я считаю, что рынок для собственного машиностроения в Казахстане есть, — продолжает Павел Иннокентьевич. — И достаточно большой. В нашем секторе мы и наши коллеги, которые еще живы и что-то производят, покрывают от силы 10 процентов от требуемого объема. В то же время я далек от мысли, что Казахстан способен все необходимые вещи изготавливать сам. Но кое-что мы производить можем. Существует рынок сложной и штучной продукции. Он достаточно большой, измеряется миллиардами долларов. Эта продукция востребована либо у нас, либо у наших ближайших соседей, которые этого делать не умеют. Ни Узбекистан, ни Туркменистан, ни Азербайджан — в нефтегазовой отрасли, ни Таджикистан — в горно-металлургической. И на этом нужно делать акцент, а не на автомобилестроении в том виде, которое мы имеем, где все наше производство заключается в прикручивании колес. Мы должны производить продукцию, которая востребована и конкурентоспособна. Востребовано у нас много вещей. Автомобили тоже востребованы. Но для того, чтобы производить автомобили, равные по себестоимости той же «Тойоте», «Мерседесу» или «Фольксвагену», нужно выпускать их в количестве не менее 200 тысяч в год. Тогда их себестоимость будет достаточно низкой. Я как-то говорил, что мы тоже можем сделать «Мерседес» у себя на заводе. Но он у нас получится бриллиантовым. А производить по миллиону штук и возить отсюда на какие-то другие рынки для нас просто нереально.
Другой ключевой проблемой, стоящей на пути к успеху, по мнению Беклемишева, является налогообложение.
— К примеру, в нашем нефтегазовом секторе трудятся 90 тысяч человек, — говорит он. — При этом объем дохода там очень высокий. В машиностроении трудится около 60 тысяч человек. Доходность в разы меньше. Около 17 тысяч долларов на одного работающего в год. Это мизерная цифра, позволяющая лишь сводить концы с концами. Хорошему рабочему, чтобы он никуда не сбежал, нужно платить не менее тысячи долларов в месяц. 13 месяцев по тысяче долларов плюс налоги — и все. А дальше нужно покупать материалы, электроэнергию, амортизация и т.д. То есть с 17 тысячами долларов в год на одного человека «в белую» работать невозможно. Можно работать только «в серую», а то и «в черную».
Объединение «Белкамит», по словам Павла Беклемишева, в хорошие годы имеет производительность 50 тысяч долларов на одного работающего в год.
— И откровенно вам скажу, мы сводим концы с концами. То есть более-менее нормально работать, на мой взгляд, можно, имея производительность на одного работающего в год около 100 тысяч долларов. Это в машиностроении. И такую задачу мы не ставим даже в программе ПФИИР-2. Но, если мы посмотрим, чем занимается большая часть населения Казахстана, то в сельском хозяйстве уровень доходности 300 долларов на одного работающего в год. Как можно прожить на 300 долларов? Можно, конечно, если у тебя огород, скотина своя и т.д. Или, когда все это происходит совершенно «в черную». Но это уже не экономика.
Нет кадров — нет ничего
Еще одной проблемой, по мнению Павла Иннокентьевича, является банковская бюрократия.
— Банк — это очень сложный партнер на сегодняшний день, — говорит он. — Мы заключили контракт с известной иностранной компанией на производство оборудования для Атырауского НПЗ. Подписали его еще 2 апреля. Но до сегодняшнего дня я не могу получить банковскую гарантию для получения аванса. Банк находит миллион причин. Вплоть до того, что говорит: принесите справку, что компания, с которой вы заключили контракт, уверена, что вы выполните контракт. А подписанный контракт разве не есть та самая справка? Почему они так делают, не знаю.
Согласно высказанному мнению, немаловажное значение имеют государственная поддержка промышленного производства и подготовка кадров.
— Когда-то мы упразднили Госплан, сказав, что теперь у нас рыночная экономика, — продолжил господин Беклемишев. — Но истина всегда где-то посредине. Мы тогда явно перегнули палку. Сфера обслуживания, наверное, должна развиваться в рыночных условиях. А базовые вещи… Я с большим трудом затолкал в ПФИИР-2 необходимость поддержки базовых производств. То, без чего не может развиваться машиностроение. Не зря ведь большевики при всех их недостатках в годы первых пятилеток решали именно эту задачу. К счастью, понимание того, что это нужно, вроде бы есть.