– Юлдашев был одним из самых богатых и влиятельных людей Семиречья, – говорит Акимбек о своем незаурядном предке. – Используя свое знакомство с генерал-губернатором края Герасимом Колпаковским, он в 1881 году смог переселить туда свыше 45 000 уйгурских семей. Подобный расклад был выгоден двум сторонам: представители русского внешнеполитического ведомства хотели найти такой народ, который сделал бы Семиречье процветающим, уйгуры, спасаясь от цинского гнета, мечтали найти землю обетованную. Сам же Юлдашев осел в Жаркенте, в 1892 году построил там знаменитую мечеть.
Говоря современным языком, прадед был олигархом. Пользуясь огромным авторитетом и влиянием, а также поддержкой Колпаковского и царского правительства, Юлдашев запустил первое пароходство: построил с помощью англичан два корабля паромного типа и переправлял богатые урожаи зерна в Кульджу, обратно вез знаменитый кульджинский уголь. Еще один дорогостоящий проект Вали-Ахуна – строительство шоссейной дороги от Верного до Ташкента. Одобренный властями Санкт-Петербурга, он, к сожалению, не получил дальнейшего развития. Кроме того, прадед содержал царские отряды и кордоны, за что царская казна платила ему огромные деньги.
Вали-Ахун Юлдашев получил высокий титул – купец I гильдии, был отмечен практически всеми наградами Российской империи, но самая высшая – орден Святого Владимира для иноверцев. Юлдашев не раз бывал в Петербурге, в качестве почетного гостя его пригласили на празднование 300-летия династии Романовых в 1913 году.
– Что еще связывает вашу семью и вашу коллекцию с Россией?
– В посольстве России в Алматы по просьбе посла Николая Мерзлякова и его супруги я устроил в 2003 году большую выставку под названием "Русские раритеты". Она имела громадный успех, поскольку были приглашены представители 42 дипмиссий, деятели культуры и искусства, руководители крупных международных компаний. Увидев, что я, азиат, владею такой солидной русской коллекцией, многие были в шоке.
– А была ли подобная выставка в Москве?
– Одна-единственная – в 1981 году в помещении Театра сатиры, когда в советской столице гастролировал наш уйгурский театр. Я не только представил свою коллекцию раритетов, но и выступил с докладом в Институте этнографии и антропологии перед ведущими тюркологами и востоковедами СССР. Получил от руководства Государственного музея искусств народов Востока приглашение показать уйгурскую коллекцию. Поступило предложение и от председателя Союза монгольских художников господина Ням-Осорына Цултэма привезти свою коллекцию в Улан-Батор.
– В одном из интервью вы говорили, что собираетесь переехать в Астану? Передумали?
– В 2009 году Президентский центр культуры пригласил меня организовать большую выставку к юбилею столицы под названием "Атамура" – "Наследие предков". Выделили самый большой зал на четвертом этаже – 1200 кв.м. Я представил прикладное искусство тюркских народов, а также живопись центральноазиатских художников. Выставка в Астане демонстрировалась восемь месяцев и, увы, не отличалась большой посещаемостью. Кризис отразился на культуре: люди стали меньше ходить в музеи. Директор астанинского Президентского центра культуры Мырзатай Жолдасбеков предложил мне остаться в столице со своими коллекциями, пообещал даже не брать арендную плату за зал. Но я отказался, поскольку не смог привыкнуть к астанинскому холодному климату.
В этом году в апреле собираюсь организовать в столице другую выставку, где буду показывать коллекцию ювелирных украшений. Второй мой проект – "Тюркский мир" – возвращает нас в эпоху черно-белой фотографии. Мне удалось собрать старые дагерротипы, отражающие жизнь казахов, узбеков, туркмен и других народов Центральной Азии более века тому назад.
– Сообщалось, что в последнее время коллекционеры проявляют интерес к русской живописи и казахским украшениям. Так ли это?
– И не только коллекционеры. Когда в 90-е годы у первых отечественных нуворишей появились первые большие деньги, все жаждали купить работы Айвазовского, Репина, Верещагина. Однако встретить их в подлиннике сейчас – блеф чистой воды. Работы этих и других русских классиков давно осели в российских музеях и никогда не приходили ни в Казахстан, ни в Узбекистан, ни в Кыргызстан. Если они и всплывали на рынке, то после смерти того или иного коллекционера или обанкротившегося миллионера. Эти произведения попадают на аукционы Sotheby’s и Christies. И если раньше эти аукционные дома больше работали на европейского покупателя, то последние 10 лет – преимущественно на российского.
Русские классики трудились и в Узбекистане, Казахстане и Кыргызстане. В Алматы – это Николай Хлудов, в Киргизии – Семен Чуйков, в Узбекистане – Виктор Уфимцев, Николай Карахан и другие известные живописцы. После революции в 1921–1922 годах в Ташкент и Самарканд отправлялись агитбригады во главе с Петровым-Водкиным. В годы войны в Ташкент была эвакуирована вместе с другими деятелями советской культуры и Анна Ахматова. Работы таких художников, как Михаил Курзин, Рувим Мазель, Леон Буре, сегодня стоят серьезных денег. К сожалению, в мире антиквариата спрос рождает подделки, и многие попадаются на них.
– А казахские украшения тоже пользуются спросом?
– Буквально недавно их захотели купить москвичи – очень серьезные люди из российского Сбербанка. Я назвал цену – они не торговались. Когда семь лет назад знаменитая актриса Катрин Денев побывала здесь и увидела украшения, она честно призналась, что драгоценности, привезенные ею из Индии и Пакистана, – всего лишь сувениры по сравнению с моей коллекцией. Катрин долго удивлялась: почему казахские женщины не носят такую красоту? В итоге она купила десяток украшений и долго благодарила меня.
– Кто чаще покупает ваши антикварные ценности – казахстанцы или иностранцы?
– Мы начинали в 90-е годы, работали с дипломатами, с дипкорпусом, поскольку все посольства находились здесь. Но иностранец – для меня не покупатель. Понятно, что в 90-е годы, когда впервые появились американские купюры и все скупалось за бесценок, 100 долларов были для нас большими деньгами. Сегодня иностранцы по старинке протягивают ту же сумму, и им приходится объяснять, что предмет стоит в десятки раз больше. Поэтому я их вежливо выпроваживаю. Самые серьезные покупатели – это казахи, корейцы, русские – как правило, крупные предприниматели, политическая элита, топ-менеджеры национальных компаний. Это люди, которые могут позволить себе приобрести Семена Чуйкова, Абылхана Кастеева, дорогое старинное оружие, фарфор, предметы казахского быта, конское снаряжение.
– Недавно в Алматы собирались провести аукцион, на котором обещали выставить произведения известных русских и европейских художников, но…
– Подобные аукционы проводились в музее им. Кастеева 12 лет назад. Тогда аукцион провалился, не состоялся он и на этот раз. Для проведения таких мероприятий нужна многовековая традиция аукционных торгов, а ее у нас нет. Как нет культуры антикварного бизнеса, складывающейся годами. Сейчас в России работает аукционный дом "Гелос", который вполне может соперничать и с Sotheby’s, и с Christies. Но там есть почва и покупатель. Нам же понадобится еще лет 20–30, прежде чем созреет такое понятие, как покупка картины на аукционе. Нашему человеку проще прийти к коллекционеру или антиквару и купить произведение за 150 000 долларов, нежели приобретать его на торгах за 300 000.
– Люди часто приносят вам раритеты "из прабабушкиного сундука", запрашивая за них немыслимую сумму?
– В разрухе 90-х вещи тащили мешками – привозили из Ташкента, Бишкека, Самарканда, Бухары и т.д. Антикварные вещи появляются на рынке во время кризиса: даже предприниматели выставляют на продажу картины, купленные когда-то за бесценок. Сейчас рынок предметов старины опустел. Изредка могут предложить неплохой самовар за 1500–2000 долларов, хотя на самом деле он стоит около 500–600. Когда предлагаешь людям реальную цену за их старинный товар, они разочаровываются. А ведь мы берем ее не с потолка, а с ценников, выпускаемых в Европе и США. Обычно я предлагаю владельцу вещи оставить ее детям как семейную реликвию.
– В вашем салоне очень много предметов, созданных в советское время. В стране снова возрождается интерес к совку?
– Предприимчивые европейцы давно поняли, что сложился некий прецедент: в один момент с карты исчезла целая страна. И все, что было создано в этом государстве, со временем будет стоить больших денег. Первый большой блошиный рынок родился в 90-е годы, в Берлине – прямо у Бранденбургских ворот. Первые дипмиссии хватали за копейки флаги, значки, ордена, медали, вымпелы. Советская атрибутика вывозилась большими партиями. Потом наступило временное затишье, а теперь интерес ко всему советскому вспыхнул с новой силой. Со временем вещи недавно ушедшей эпохи будут стоить дорого. Сегодня цена советского ордена Победы, полученного когда-то Иосифом Броз Тито, зашкалила за 1 500 000 долларов. Немалых денег стоят практически все советские полководческие награды. Появился новый стиль хай-тек, когда рядом с модерновой мебелью устанавливают бюст Ленина или Дзержинского. Сегодня это модно и актуально.