«Нужно просто засучить рукава...»
Изначально все согласны: язык – это жизненно важный инструмент коммуникации. Но когда доходит до попыток создания условий для того, чтобы и русско-, и казахоязычные граждане могли одинаково свободно владеть двумя языками, все усложняется.
Похоже на то, что разногласия по этому вопросу обусловлены некоторыми иллюзиями. Одни учат государственный язык только потому, что без владения им невозможно добиться сколько-нибудь значительных высот на государственной службе. Другие работать в государственном секторе не планируют. А значит, в изучении казахского языка не видят необходимости. Правильно ли это?
– Судя по тому, как продается Ваша книга, желающих научиться говорить по-казахски у нас немало. И не только среди русскоязычных казахов...
– Желающих много. Но нет эффективной методики. И я об этом говорил не раз. Давайте мыслить логически. В школе дети учат язык 11 лет. Но я не могу вспомнить примера, чтобы ребенок после окончания школы свободно говорил по-казахски. Я говорю о казахских детях, закончивших русскую школу, не говоря уже детях других национальностей. Это говорит о том, что нет эффективной школьной методики преподавания казахского языка. А вот с английским все по-другому. У меня дочь после школы сдала IELTS на 6,5. При этом английский она учила меньше часов, чем казахский. Это касательно школьных методик. Но я работаю для взрослых. Некоторые говорят, что в изучении казахского языка нет стимула или большой необходимости. На севере страны работают акимы поселков и даже районов – казахи, не знающие казахского языка. Можно сказать, что у них нет стимула? По-моему, нет. Потому что без знания языка дальнейшее продвижение по служебной лестнице для них выглядит проблематичным. Можно сказать, что это глупые люди? Абсолютно нет. Значит, просто нет методики, с помощью которой они бы учились. Если были бы эффективные курсы, они давно бы выучились. Факт отсутствия методики, что для детей, что для взрослых, логически вытекает из сложившейся ситуации. Какого-то намеренного противодействия внедрению и изучению языка я не вижу.
– Наши национал-патриоты наверняка с Вами не согласятся...
– Они когда-то завели свою шарманку, а теперь никак не могут остановиться и сменить пластинку. Хватит об этом вопить. Нужно просто засучить рукава и заняться конкретными делами. Методики совершенствовать. Без лишнего и бесполезного шума. Если ты писатель-поэт, напиши что-нибудь такое, чтобы у народа появился интерес. Миллионы безграмотных жителей бразильских фавел выучились грамоте после того, как Пеле написал книгу «Я – Пеле», потому что очень хотели ее прочитать. То есть нужен толчок. Языковая тема очень эмоциональна. Но я призываю абстрагироваться от эмоций и поставить это дело на конструктивные рельсы.
Из двух параллельных миров создать один реальный
– Быть может, наше государство уделяет этому вопросу недостаточное внимание?
– Нет, деньги на развитие языка выделяют очень большие. Но в течение двадцати пяти лет положительного сдвига мы практически не видим. Все, что есть положительного, это благодаря нашей везучести. Казахи вообще везучий народ. Не говоря о природных богатствах, которые нам дал Всевышний, нам повезло в том, что есть оралманы. У казахов в целом больше рождаемость. Демографические процессы и обуславливают то положительное, что достигнуто в сфере языка. Количество казахских школ увеличивается. То есть это естественные процессы казахизации, идущие в обществе. Но каких-то реальных успехов в деле обучения казахскому языку русскоязычного населения, к сожалению, нет. Люди, которые не говорили, так и не говорят. Может быть, за исключением тех, кто находится на самом верху, кто в силу своего служебного положения просто не мог не научиться. Но этого же недостаточно.
– Вернемся опять к национал-патриотам, которые винят во всем СССР и коммунистов...
– В 1959 году, когда проводили перепись населения СССР, казахов в Казахстане было 29 процентов. На своей земле мы очутились в меньшинстве. Но я не согласен с националистами, которые делают из этого трагедию. В этом я как раз вижу тот минус, который мы обязаны превратить в наш плюс. Нужно с этим жить и обращать себе на пользу. У каждой национальности, живущей в Казахстане, есть свои прекрасные качества, и никто не отказывается изучать язык. Никто не высказывает каких-то претензий. Живем дружно. Единственное – проблему языка нужно решать. Пусть это звучит пафосно, но я считаю, что язык должен стать национальной идеей. У казахов единство всегда считалось самой высшей духовной ценностью. Об этом говорят множество пословиц и поговорок. Но как мы можем быть единым народом, если среди самих казахов мы делимся на русскоязычных и казахоязычных? И пропасть между ними не уменьшается. А наоборот, расширяется. Я не сгущаю краски. У всех есть свои территории. Есть рестораны и кафе, куда ходят только русскоязычные. А есть такие, куда ходят только казахоязычные. Певцы у всех свои. То есть существуют два параллельных мира. Поэтому я считаю, что в первую очередь задача овладения казахским языком должна быть принята как национальная идея. Все силы мы должны направить на это. Кто-то может сказать, что в первую очередь нужно наладить быт, построить дороги и т.д. Задач стоит очень много. Если мы будем единым народом, мы решим любую задачу. Но если внутри нас не будет согласия, если мы будем говорить на разных языках, не понимать друг друга, мы ничего не сделаем.
– Кто-нибудь реально для этого что-нибудь делает?
– Однажды меня пригласили на конференцию под названием «Государственный язык: вчера, сегодня, завтра». Присутствовали человек триста. Говорили такие речи, аж дрожь пробирала. Били по чувствам, что, мол, казахский язык уничтожается, что все пропало и так далее. Затем дали слово мне. Я вышел на трибуну и попросил поднять руку тех, кто закончил русскую школу – три человека из всего зала. О чем это говорит? Двадцать с лишним лет люди, которые сами хорошо знают язык, проводят митинги, делают передачи, пишут статьи, клеймят русскоязычных, иногда даже последними словами. Но русскоязычные живут в своем мире, смотрят свои передачи, читают свои статьи. И они даже не в курсе того, что где-то проходят такие конференции, что публикуют статьи и показывают передачи. И получается, что вся эта бесполезная работа происходит в параллельном мире. Причем за немалые государственные деньги. А та часть населения, с которой надо работать, которую надо обучать языку, совершенно не в курсе происходящего.
Почему комитету это неинтересно?
– Глядя на то, как увеличился процент казахских школ, говорить о том, что язык умирает, по-моему, неуместно...
– Так говорят люди, которые не задумывались над этой проблемой и не могут охватить ее целиком. Я осознал одну вещь: язык – это святыня, это категория, которая вне нас. Казахский язык стабилен. Он был. Им пользовались. Он есть, и он не умер. И то, что он в будущем займет свое место, у меня не вызывает ни малейшего сомнения. А то, что происходит сейчас, в историческом масштабе это просто мгновение. Так получилось, что живем мы именно в это мгновение. Поэтому, когда говорят о вымирании языка, демонстративно тревожась за его судьбу, для меня это неприемлемая вещь. И я благодарю Всевышнего за то, что могу внести в это дело свой скромный вклад. Если приводить исторические параллели, то некогда в России делали нечто подобное тому, как сейчас у нас тестируют чиновников. Потому что одно время все российское дворянство говорило исключительно на французском языке. Оно просто не знало русского языка, который в те времена считался языком крепостных крестьян. Пушкин учился на французском. И чтобы сохранить язык, российский царь ввел обязательное тестирование государственных чиновников на предмет знания ими русского языка. Это происходило с русским языком, и это уже позади.
– Многие, будучи незаинтересованными в изучении казахского языка, ссылаются на отсутствие в нем технической терминологии...
– Это все приходит в процессе развития. В том же русском языке используется очень много нерусских слов. Что касается животноводства, то там преобладают тюркские слова. Что касается мореходной терминологии – это голландский язык. В спорте – английские слова. В механике – немецкие. Русский язык просто синтезировал в себе все эти понятия, и они теперь воспринимаются как русские. Точно так же будет происходить и в казахском языке. Это общемировая практика. Когда язык будет развиваться, когда слова будут наполнены смыслом, тогда можно будет двигаться дальше. Потому что творец языка – народ. Язык постоянно развивается, появляются новые слова, которые заключают в себе порой целые предложения. К примеру, «оттянемся» или «наварился». Русский язык сам породил эти слова. И мы их используем. Понятно, что это жаргон. Но слово «беспредел» тоже пришло из тюремной среды. А сейчас оно используется на официальном уровне. К примеру, с эпитетом «чиновничий» или «полицейский».
– Похоже на то, что те, кто раздувает проблему, просто пытаются таким образом набрать себе политические очки...
– Согласен. Вот я и написал книгу об изучении языка. Люди ее заметили, она стала самой продаваемой. Ее называют бестселлером. Но кто-нибудь из политиков или политологов, на каждом углу кричащих о проблеме казахского языка, оказал мне поддержку? Упомянул в речи, статье или пригласил на совещание? Нет. То есть, по всей видимости, языковую тему они затрагивают из конъюнктурных интересов, а не для конструктивного решения вопроса. Так же и официальные организации. В одной из газет опубликовали интервью со мной, в котором написали, что в комитете развития языков в Астане сидят люди, не заинтересованные в том, чтобы язык учили. Газетчики мою мысль не совсем правильно передали. Но из комитета не последовало никакой реакции. Получается, они с этим согласились?
Сейчас я пишу третий том «Ситуативного казахского». Это будет словарь. Нырнув в это дело, я понял, какой это адский труд. Есть планы по организации курсов казахского языка, телевизионной программы, мультипликационных роликов, организации диалоговой площадки между русско– и казахоязычными. Планов много. Мне нужна помощь. Мне не понятно, почему комитету по развитию языков это абсолютно неинтересно.
