- Георгий Викторович - вы священнослужитель и в то же время пишите потрясающие картины. Как вам удается все совмещать?
- Честно говоря, я никогда и не предполагал, что буду священнослужителем. Я был обычным молодым человеком, у которого было и самолюбие, и тщеславие, но я все равно понимал, что я художник. Я этим жил, это меня радовало, пока не произошло мое знакомство с одним священником, который был не только довольно известным графиком, но и членом Союза художников. Это было начало 90-х, и вся моя последующая жизнь с того момента привела к тому, что при очередной встрече с ним я услышал слова о том, что должен стать священником. Примерно года три я был в сильных раздумьях, для меня все это было неожиданно, но в итоге я решился на этот шаг. Однако двух зайцев не поймаешь, мне пришлось отказаться на тот момент от занятий живописью и перейти в жизнь духовную - принять участие в восстановлении храмов во Владимирской области в Суздальском районе. Но после 2000 года зерно художника во мне все-таки дало о себе знать, я снова приступил к написанию этюдов и понял, что художественное из меня никуда не ушло.
- Как вы пришли к написанию картин такой сложной техникой, как пастель?
- Во время обучения в художественном училище города Владимира нас учили владеть многими художественными техниками, практически всеми. Занимаясь ими, но уже позже, на более серьезном уровне, я понял, что пастель будто преподает мне каждый раз новый урок. Причем я работал с ней без всякого напряжения, но уроки с ней привели меня к тому, что я решил заняться маслом. Это не значит бросить рисовать пастелью, просто некоторые работы невозможно воспроизвести в мелковой технике, поскольку это - формат, это - стекло, оформление, проблема транспортировки. А масло в этом отношении проще, оно многослойно. Да и каждый художник, по моему мнению, приходит в любой технике пусть не к какому-либо пределу, но уж к насыщению точно. И потому ищет другие варианты воплощения своих чувств, мыслей. На данный момент масляные краски как раз, думаю, способны помочь мне все это воплотить.
- А почему именно пастель стала вашей первой техникой? Нет ли тут некой аналогии с древними фресками?
- Не я ее выбрал, эта техника сама меня нашла. Хотя каждый художник ведь изначально пробует и акварель, и пастель, и карандаш, сангину, соус и множество других художественных приемов. При этом он ищет свободу воплощения, как музыкант - подходящий, “свой” инструмент для будущего исполнения. И в этом случае я бы сравнил свою живопись пастельными мелками с игрой пианиста или скрипача, которые воспроизводят звуки не глядя, буквально с завязанными глазами, потому что для меня это абсолютная свобода выражения. Эта техника для меня очень гармонична, и, когда я держу при создании произведения в руке цветной мел пастели, мне кажется, он просто продолжение моей руки. Больше того, создавая пастелью картину, я словно исполняю песню.
- Какие темы для воплощения вам были близки на каждом определенном этапе вашей жизни? Как это отражалось на вашем художественном видении?
- Я изначально пробовал себя в разных жанрах - портрете, пейзаже, натюрморте, делал карандашные наброски. Но в итоге понял, что именно пейзаж, изображение природы, в которой разлито божественное начало, доставляет мне истинное наслаждение. Передо мной словно открываются внутренние врата, я туда вхожу, вижу прекрасные цветовые нюансы, оттенки и затем переношу их на бумагу или на холст.
- Но пейзажи тоже бывают разными...
- Есть у меня и урбанистический пейзаж. Но вот когда я жил в деревне - мне было тогда лет шесть-семь, я впитал в себя весь этот деревенский быт, окружающую природу, которая, когда я стал уже взрослым, всегда потом манила меня вернуться. Я очень тонко воспринимаю окружающую меня среду, поэтому, не побоюсь такого сравнения, она - истинная моя стихия. В чем-то это сродни ощущениям при прослушивании стихов Сергея Есенина. Да и выбор красок при написании картин происходит мною только по наитию. То есть увидел, прочувствовал и наложил мазок на холст. Никаких параллелей, никаких сопоставлений, потому что это все идет изнутри, в этом участвуют только глаза и сердце. И все. Как и выбор времен года для изображения, только, как Александр Сергеевич Пушкин, я “жару не перевариваю”. А вот с красками я подружился не сразу, мне даже советовали сначала заниматься только графикой. Но однажды во время написания небольшого этюда я вдруг разглядел разноцветье красочных оттенков, которые буквально обрушились на меня.
- Вы пишите только родные просторы Владимирщины, среди которых живете?
- Каждая травинка, каждый кусочек земли, что вы видите на моих картинах, близки мне с детства, связаны с моей жизнью, с моим прошлым. Я ассоциирую себя с ними, живу и творю среди них сегодня, хотя, кто знает, может, получится еще и попутешествовать на Волгу, написать виды Днепра. К слову, у меня супруга из Казахстана, из Кустанайской области. И если мне доведется писать виды Северного Казахстана, то тут нужно будет подгадать под цвет и свет, когда все цветет, сияет. Хотя я уже даже вижу почти готовые пастели с видами степи неким внутренним зрением.
- Чем вы занимаетесь сегодня, каковы ваши дальнейшие творческие планы и мысли?
- Пишу маслом, потому что, как я уже говорил, оно многое может передать - просто миллион оттенков, цветовых нюансов. С пастелью так нельзя - когда приходится смешивать цветные мелки, то получается часто совсем не то, что хочешь рассказать. Поэтому я сейчас буду пытаться воссоздать уже в масле композиции, которые ранее у меня были сотворены в технике пастели. Это все равно, что исполнять определенную мелодию в разных составах, да еще и разных оркестров. А вообще, вечный и светлый двигатель моих занятий искусством - любовь. Само же искусство для меня - это одновременно и молитва, и проповедь.
