На днях в Центр временного проживания жертв торговли людьми в Астане попали две несовершеннолетние девочки, которые стали жертвами продажи девственности. Уроженец Казахстана в российском городе Липецке умудрился продать трехлетнего сына за полтора миллиона рублей, а вот жительница Шымкента явно “продешевила”, уступив своего новорожденного ребенка всего лишь за 200 тысяч тенге и пару серег.
В любом случае, как рассказала председатель центра Анна Рыль, этот год для Казахстана в плане работорговли - “супержаркий”, ведь на самом деле обращающихся в кризисные центры все равно намного больше, чем заведенных уголовных дел на эту тему.
Причины тому разные. Кто-то легко поддается на приглашение поехать поработать моделью в Таиланд, в Китай, при этом точное число таких уезжающих неизвестно. Как правило, в кризисные центры обращаются единицы - лишь те, кто вернулся.
Одним из сдерживающих факторов является психологический момент - далеко не все пострадавшие, особенно от сексуального рабства или даже одноразового насилия, соглашаются написать заявление. Странным образом, говорит Анна Рыль, “когда с ними это делают, это не стыдно, а вот когда приходится рассказывать и следователю, и судмедэксперту, и сотрудникам кризисного центра, а потом все это еще повторить на суде - вот это серьезный вопрос, и для подростков особенно”.
К слову, больше всего подвержены риску стать жертвой работорговли, как правило, дети-сироты или из неполных семей, предоставленные сами себе в силу занятости родителей. Но особенно дети с ограниченными возможностями.
При этом, по словам Анны Рыль, преступный бизнес, касающийся сексуальной эксплуатации несовершеннолетних, в Казахстане давно и хорошо сформирован. Налажена цепочка: от тех, которые поставляют “живой” товар, до тех, которые потребляют. “Об этом полно объявлений в СМИ, о которых все знают и на которые власти закрывают глаза”, - сетует Рыль.
Разумеется, в первую очередь потому, что торговля людьми - выгодный бизнес. Во всем мире ежегодно прибыль от нее достигает, по данным ООН, более 150 миллиардов долларов. Проституция - и вовсе давно налаженный, хороший доход, потому что девушки до 18 лет, которых часто привозят из Кыргызстана и Узбекистана, стоят в Казахстане 200 долларов в час. Конечно, это намного выгоднее, чем получать сутенеру за взрослую женщину четыре тысячи тенге в час. И юные создания вербуются “пачками” - иногда обманом, иногда втягиваются самостоятельно, поскольку до этого они, как правило, ничего не видели в жизни хорошего, кроме пьяных родителей. А тут им снимают квартиру, кормят, дают какие-то копейки, в то время как на них зарабатываются тысячи.
Причем те, кто занимается этим так называемым бизнесом, прекрасно понимают, что им придется нести ответственность только в том случае, если будут нарушены статья № 126, часть 3, пункт 2 “Незаконное лишение свободы с целью эксплуатации” и №128 УК РК “Торговля людьми”. Поэтому-то никто не ограничивает ни свободу, ни передвижение эксплуатируемых, достаточно просто запугать или лучше подкупить. Вот и выходит, что удержания фактически нет, и суд, если до него все-таки дойдет дело, очень часто не принимает во внимание факт запугивания.
Статьи № 134 УК РК “Вовлечение несовершеннолетнего в занятие проституцией” и № 308 “Вовлечение в занятие проституцией” идут фоном, потому что их тоже еще нужно доказать. Например, в прошлом году в Астане было выиграно только два дела из семи поданных на рассмотрение в пользу несовершеннолетних, подвергшихся сексуальному насилию. Первое - когда за продажу 16-летней девушки двух мужчин наказали семью годами лишения свободы, второе - когда женщина, вовлекшая четырех девушек от 13 до 16 лет в занятие проституцией, получила за это пять лет колонии.
Но все это - капля в море, поэтому вопросом, напрямую касающимся здоровья и целостности нации, должно заниматься государство, так же, как и торговлей новорожденными детьми. В Казахстане пока наблюдаются единичные случаи попыток продажи новорожденных, что позволяет не считать это налаженным преступным бизнесом (хотя, возможно, мы слишком оптимистичны), при этом “стартовая цена” за одного ребенка составляет от четырех тысяч долларов и выше. Первопричиной называются проволочки в законодательстве, связанном с усыновлением. Сюда же относится скользкая, а потому, по большей части, и закрытая тема суррогатного материнства.
Кстати, кризисный центр в Астане всего один, еще по одному - в Кокшетау и Алматы. Но все они рассматривают вопросы, касающиеся общих вопросов по торговле людьми. Есть еще при акиматах кризисные центры по бытовому насилию, их в крупных городах республики около семи. Но вот специализированных кризисных центров конкретно для детей, которые пострадали от работорговли, в Казахстане нет.
Поэтому детей и подростков, которые столкнулись с такой проблемой, направляют в Центр адаптации несовершеннолетних. Но в ЦАН необходимо, во-первых, создать отдельные условия для таких детей, поскольку у пострадавших может быть нарушена психика, и они себя зачастую чувствуют потерянными после случившегося. Во-вторых, нужна учеба для тех, кто их окружает. Тех же специалистов ЦАН, психологов, потому что дети, подвергшиеся работорговле, - это особая категория.
