Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?

22 года назад, в июне 1989-го, когда в Новом Узене начались беспорядки, нам с группой товарищей было поручено написать заявление Казахского телеграфного агентства. Тогда КазТАГ, как и ТАСС в Москве, вообще отдувался за всё: ЦК партии и КГБ вроде бы и не существовало. Поймают американского шпиона – «ТАСС уполномочен заявить…», будто тассовские журналисты сами этого шпиона ловили.

 

Нас несколько раз предупредили: особо надо подчеркнуть, что никакой межнациональной подоплёки в происходящих событиях нет. Только хулиганство! О межнациональных столкновениях ни слова! Да, и обязательно подчеркнуть, что в городе накопилось много социально-экономических проблем, которые местные власти не умели и не хотели решать. Мы так и написали:

 

«В ночь с 16 на 17 июня группа молодёжи в Новом Узене устроила бесчинства… Хулиганствующие элементы, организованные в группы, вооружившись палками, арматурой, камнями, нападают на прохожих людей, крушат магазины, административные здания… Транспортное движение по городу остановлено, парализована работа ряда торгово-промышленных предприятий. Зафиксированы факты применения огнестрельного оружия. Есть человеческие жертвы». 

 

 

И ведь всем было понятно, что за погромами стоят именно межнациональные столкновения. Но по части вранья уже агонизирующая партия в те годы была действительно «умом, честью и совестью эпохи». Когда произошли кровавые события в Фергане, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Рафик Нишанов, прозванный в народе «личный РАФик Горбачёва», объяснил конфликт очень просто: не поделили на рынке клубнику два гражданина, вот и началась драка.

 

Теперь «клубнику» надо было придумывать в Казахстане. И она нашлась. Это была танцплощадка. Мол, не «поделили» девушку на танцах два джигита, вот и началась потасовка. О том, что одним джигитом был чеченец, а другим – казах, не упоминалось.

 

Как всё просто. А ведь проблем-то накопилось не просто много, а множество.

Чем скромный городок Новый Узень так прогневил господа Бога, непонятно. Но он только территориально числился за Казахстаном и Гурьевской областью в частности. На самом деле это была вотчина Министерства нефтяной промышленности СССР.

 

Нашёл такой примечательный факт. За 1988 год предприятие «Узеньнефть» от добычи нефти и газа получило 110 миллионов рублей чистой прибыли. Однако на нужды Нового Узеня Министерство нефтяной промышленности СССР выделило всего лишь 3,5 миллиона рублей. Разве виден из далёкой Москвы маленький провинциальный городок, затерянный в песках Мангышлака.

 

Но, мало того, город стал ещё и вотчиной кавказских кланов – азербайджанских, чеченских. На самом Кавказе всё уже было поделено. Взялись за Казахстан. Благо он рядышком. Переплыл Каспий – и хозяйствуй по своему усмотрению. А казахи – народ добрый и смирный.

 

Но терпению тоже приходит конец. Вся торговля в городе принадлежала только кавказцам. «По статистическим данным за 1987 год, городу было выделено мяса на душу населения 51,4 килограмма. Однако на практике купить мясо по госцене нельзя. Потому что его нет в государственных магазинах. Оно обходным путём поступает в руки перекупщиков и выставляется в кооперативных магазинах по тройной, а то и выше цене». Это из справки тех лет.

 

Кто был перекупщиком, кто держал руку на всей торговле, в городе знали все. Тулеген Тлекович Жукеев, ныне политик, сам работал на Мангышлаке бурильщиком. И он прекрасно знает, каково нефтянику после изматывающей смены без куска мяса.

 

Кто только не выезжал на Мангышлак в те июньские дни! «Наводили 
порядок» и силовики, и миротворцы. Вот жертв поминали только родные и близкие. В те дни из Нового Узеня срочно выехали сотни семей. В основном в Баку и Грозный.

 

И Новый Узень 1989-го как-то забылся. Между тем, порядок был наведён только на первых порах. Потом всё опять пошло своим безысходным чередом.

 

Далёк от мысли проводить параллели между событиями нынешнего декабря и потрясениями 20-летней давности. Времена действительно другие. Но вот что удивляет: все, как заклинание, произносят одну фразу: это трудовые споры – и больше ничего. В такой же риторике о Новом Узене говорилось и в 1989 году. Только тогда было «хулиганство», теперь – «бандитизм».

 

Опять ищут врагов, устроивших всю эту заварушку. Согласен, российские журналисты совсем не случайно заранее прибыли в Мангистау. Но и своя же голова есть на плечах. Неужели было непонятно, с чего это в скромный Жанаозен, а не в Астану накануне празднования юбилея независимости вдруг пожаловала группа журналистов из Москвы. И не гоняться надо было за ними по полуострову и выдворять в Москву, а заранее решить то, что сейчас называется «трудовыми спорами».

 

 

Было в нашей новейшей истории ещё одно событие, обошедшееся, слава Богу, без кровопролития, но изрядно потрепавшее нервы властям как в Алма-Ате, так и в Москве. Произошло это в Целинограде в июне 1979 года. Это так называемый вопрос о создании немецкой автономии в Целиноградской области, а точнее, на территории Ерментауского и Селетинского районов, а также Валихановского – Кокчетавской и Молодёжного района – Карагандинской областей.

 

О том, что такое решение в ЦК КПСС уже принято, знали все. Даже портфели начали делить. И в Ерментау тем более. Даром, что ли, в этот не самый ближний уголок области вдруг стали наведываться важные персоны из Москвы и Алма-Аты.

 

Создание автономии было вызвано тревогой в связи с массовым отъездом немцев из Казахстана, из Целиноградской области в особенности. Думалось тогда кремлёвским мечтателям, что вот создадим автономию немцев – и вопрос отпадёт сам собой. Мол, немцы народ хозяйственный, быстро наведут порядок.

 

То, что немцы народ хозяйственный, я в своё время убедился сам. В августе 1974 года у меня была первая командировка по республике. В Талды-Курганской области мне было поручено посмотреть на подготовку школ к новому учебному году. С тогдашним первым секретарём Талды-Курганского райкома комсомола Сериком Ахымбековым мы заехали в колхоз имени Ленина. Остановились перед правлением колхоза, и я, неплохо зная российскую деревню, обалдел. Площадь перед правлением сверкала как новенькая. Домики напротив были как игрушечные, все утопали в цветах и зелени. Над площадью гремела музыка. Я не увидел ни на ней, ни на прилегающих улочках ни единого человека. Все были на работе. «Чего рот раскрыл? – сказал мне Серик. – Тут немцы живут. Вот приедем в аул – там и увидишь настоящую деревню».

 

Словом, создание немецкой автономии в Казахстане все считали благом. Не учли только главного – мнения народа: тех же казахов, немцев, русских.

 

Всё якобы готовилось под завесом секретности. И казахи не сдержались. На митинг с лозунгами «Нет немецкой автономии в Казахстане!» перед зданием обкома партии собралась огромная толпа народа. Была организована она безупречно. Перед демонстрантами ходили даже дружинниками с повязками – из числа самих же митингующих. Делать нечего. Из здания вышел Николай Ефимович Морозов – тогда первый секретарь Целиноградского обкома партии. Вы даже представить себе не можете, что он заявил. Он сказал: «Митинг в поддержку миролюбивой политики партии и правительства объявляю открытым!» Оказывается, в те дни проходила очередная встреча на высшем уровне руководителей СССР и США, обсуждались как раз вопросы разрядки международной напряжённости.

 

Все оторопели. А Николай Ефимович бодро проинформировал всех об обстановке в мире, порадовал хорошими видами на урожай. И уже уходя, бросил: «А вопрос о немецкой автономии не стоит и никогда стоять не будет!»

 

Подобного лицемерия никто не ожидал. Митинг стал рассасываться. Витя Кригер, известный в ту пору местный фоторепортёр, показывал потом мне снимки того дня в Целинограде, снятые им из здания обкома партии. Ни Вити Кригера сейчас нет (перебрался в Германию), ни снимков тех нет. Их изъяли у него органы, приехавшие из Москвы разбираться в инциденте. Как всегда искали зачинщиков, да так никого и не нашли. И вопрос об автономии как-то сразу забылся. Будто и не было ничего. Ни в Новом Узене, ни в Целинограде.

 

А строки Бориса Пастернака в заголовок я вынес совсем не случайно. С ними связана одна немаловажная строки в жизни поэта. Когда после присуждения Нобелевской премии «Доктору Живаго» Пастернака начали травить, то против него выдвигали самые нелепые обвинения. Причём, сфальсифицированные. Так, на собрании московской писательской организации известный писатель Владимир Солоухин заявил примерно следующее: когда весь советский народ возрождал страну от послевоенной разрухи, Пастернак умудрился написать такие бессовестные строки: «Какое милое у нас тысячелетье на дворе».

 

Но ведь у Пастернака совсем не так: «Я крикну в фортку детворе: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе». И Солоухин прекрасно знал, что врёт. Но врал сознательно. Как же не напакостить всеми гнобимому поэту! И ведь с его «лёгкой» руки за Пастернаком долгое время так и шла слава «бессовестного поэта».