Он разбирается в травах и музыке, может на любом кусочке земли развести оранжерею, моментально сотворить из кожи буйвола и ценных камней эксклюзивное произведение искусства, виртуозно сшить из кожи одежду, обувь, сумки, приготовить самое необычное блюдо и сыграть на любом инструменте. От него идет теплая созидательная энергия, и ею хочется поделиться.
— Сергей, какая работа в твоих руках стала первой?
— Все началось лет с девяти, с каких-то дружеских шаржей на нелюбимых училок. Когда они забирали мои рисунки, то кто-то их рвал, а кто-то просил автограф. И уже тогда я, как «сапер-подрывник», потихонечку-полегонечку начинал пробовать себя в разных жанрах и нашел себя как мастер прикладных искусств. Используя кожу и мех, еще в школьные годы делал каких-то марионеток и продавал их одноклассникам. Но это не было самоцелью, я просто приносил свои работы покуражиться, а потом находились просящие: «Отдай! Продай! Подари!». Что-то дарил, что-то покупал, что-то увозил за границу и менял там на жвачки с кроссовками. Все же это начиналось в совковое время, в 70-х годах, когда здесь на прилавках ничего не было.
— Где ты в то время находил кожу?
— Тогда была куча разных модных и не очень ателье по пошиву одежды из меха и кожи, и я с сиротскими глазами приходил туда и выклянчивал всяческие отходы производства, коих там было ведрами и вагонами.
— Дарили что-то нужное для творчества?
— Постоянно находились люди, считающие необходимым помочь мне, они дарили ценные инструменты или электрооборудование, дрель, например, советского производства — все то, что было не достать в свободном доступе и что обнаруживалось у кого-то в избытке.
— Ты сам часто делаешь подарки. Это происходит намеренно или спонтанно?
— По-разному. Иногда это запланированная акция, а бывает, что кто-то близкий по духу что-то вожделел, не имея возможности купить, и я это понимаю и дарю, а какие-то презенты делаю спонтанно.
— Не приходит сожаление, что отдал эксклюзивную вещицу?
— Когда-то моя мама преподнесла мне в правильном ключе закон природы — чем больше даешь миру, тем больше получаешь от него.
— И он работает?
— Закон Вселенной, безусловно, работает. Отдавая, мы получаем, получая — мы отдаем, особенно если есть избыток в чем-то. Жаль, что мало власть имущих понимают это.
— Ты чувствуешь себя неким медиумом, шаманом, может быть, проводником вселенских истин?
— Периодически так бывает! Порой я кажусь себе обыкновенным добрым самаритянином, обывателем, чтобы не отрываться от земли, потому что все мы ходим по этому миру, лопаем картоху и котлеты, а порой чувствую причастность к чему-то высшему. Это случается на интуитивном уровне.
— Кроме того, что известно людям из твоих дизайнерских направлений, чем ты еще занимаешься?
— Некоторые из моих друзей, давно меня знающих, называют мою мастерскую «Конструкторским бюро имени Черкашина» в силу того, что у меня широкий спектр интересов в сфере искусств или конструирования чего бы там ни было. Был период, когда я шил дорогую обувь из кожи и аксессуары типично утилитарного свойства. Занимался одно время архитектурой и дизайном интерьеров, сдачей «под ключ» ресторанов и магазинов, и мне казалось это забавным. Стараюсь каждый отрезок времени акцентировать на чем-то новом, руководствуясь внутренней потребностью в этом и следуя пониманию конъюнктуры рынка. Творчество не пустой звук, когда просто сидишь и пишешь картинки в подвале с утра до ночи. В нем необходимо постоянно раскрывать свои новые созидательные грани. У меня с детства страсть к «композиторству» и по душе не зазубренные исполнительские вещи на потребу дня, а что-то, не имеющее постоянной формы. Музыка для меня и сегодня является большим вдохновением. А хорошее кино, книги — это все звенья одной цепи. Если твой интеллектуальный багаж ограничен, то и все созданные работы становятся очень узкопрофильными. Чтобы избежать клейма заезженной пластинки, необходимо проявлять себя каждый раз с иной стороны, становясь все неожиданнее и интереснее для мира.
— Помнишь какой-нибудь необычный заказ?
— Да, были разные незаурядные случаи и потребности у людей. И, что самое характерное, в какой-то период времени я пытался от всяких нестандартных заказов отказываться. Но потом, задав себе вопрос, почему я это делаю, понял, что во мне просто-напросто проявляется гордыня. А почему не копнуть глубже и не заставить себя сделать то, что тебе даже претит или не так близко? Мне очень дороги слова Клинта Иствуда, который отпраздновал в этом году свое 90-летие. Он сказал: «Реализоваться в любимом деле может каждый дурак, а ты попробуй сделать нелюбимое тобою дело, возвести в культ и стать виртуозом в нем».
Допустим, как в моем случае, один товарищ попросил обтянуть крокодиловой кожей колонны и каминный зал. Я почесал репу и подумал, что это может быть и интересно, хотя, занявшись этим, понял, что каждый сходит с ума по-своему. Но работа удалась, и до сих пор человек кайфует от нее. Приходилось обтягивать кожей буйвола раритетный писсуар как часть дизайнерской инсталляции. Где-то в затертых интерьерных журналах 2000-х годов есть фотографии этих творений. Делал я и огромные по величине нарды из кожи и древесины, и для московских звезд исполнял необычные дизайнерские заказы, или они просто снимали с меня понравившуюся одежду и обувь, разумеется, хорошо заплатив.
— Расскажи какой-нибудь забавный случай.
— Был эпизод с Владимиром Пресняковым-младшим. Он снял с меня на «Шымбулаке» кожаную куртку, первую, которую я пытался себе сшить. Выделив ее как неординарную, познакомившись со мной за соседним столом, он предложил выкупить ее за кругленькую сумму. Продал ему за символичные какие-то доллары, после чего у нас уже продолжились общая попойка и дружеское братание.
— Хочется спросить про холст в твоей мастерской, который выполнен в глубоких оттенках зеленого. На нем только при определенном угле и освещении можно рассмотреть человеческое лицо, глаза...
— Да, это ранний Всеволод Демидов 90-х годов. Я воспринимаю работу как темный квадрат Малевича, в котором есть тайный замысел. На ней изображен старец с каким-то струнным музыкальным инструментом, но его нужно разглядеть. Поскольку я тоже музицирую, то эта работа мне близка и она звучит по-своему.
— Сереж, почему местом для своей мастерской и постоянного проживания ты выбрал именно этот район — самую высоту Ремизовки?
— Потому что здесь я нахожусь немножко над городом, над системой, вне городской вибрации. Мне так легче сконцентрироваться и настроиться на что-то важное.
— Почему не уехал, когда Алматы и Казахстан покинула твоя семья?
— Я пробовал, даже уезжал на какое-то время, но мне не хватило в другой стране гор, неба и ярких людей, коих у нас много. Вообще, мне в нашем регионе близка именно мультикультура, где наличие разных лиц, традиций, источников не замыкает круг, как в традиционной системе.
— Есть какие-то особенные вибрации у Алматы?
— Да, и это преподносится даже с научной точки зрения. Среди моих давних знакомых есть геодезисты, которые толкуют, что под нами находятся ряд мощных тектонических разломов, дно бывшего моря и ранее мы были одной системой с мировым океаном. Это создает свои вибрации, влияющие на энергетику всего города. Один мой друг, прожив в Израиле шесть лет, снова вернулся сюда и на мой вопрос, почему он так сделал, ответил, что здесь ярче краски. И этим все сказано. Мне очень дорог наш край многообразием людей и ландшафтов. Здесь также много разных аномальных зон, порталов метафизических, я бы даже сказал, что Алматы — это место силы что ли.
— Если говорить о ДНК Алматы, в чем его секрет?
— Здесь есть нечто первозданное, недаром говорится и о первородных яблоках. Но если даже не верить в эту концепцию, мне очень близка другая — здесь спасся Ной со своим ковчегом. А его мазар находится чуть выше моего дома, в трех километрах. Все наши «ясновидящие и яснослышащие» именуют его Кажи бабой. Но есть гипотеза, что это все-таки Ной.
— Если верить в это, то получается, что Алматы не только место силы, но и место спасения?
— Да, мы, как Швейцария, храним мир на нашей земле уже много веков. Недаром во время Великой Отечественной войны именно сюда переезжали все мосфильмовские режиссеры, актеры, лучшие писатели и академики. Интеллигенцию оберегали здесь, и Алматы по сей день несет знамя культурной столицы.
— Почему ты общаешься с магами, шаманами, медиумами?
— Потому что это люди, не закольцованные лишь на телевизоре с колбасой. Они пытаются открыть в себе какие-то новые качества. Нет ничего плохого, если человек йог, маг, шаман. Это обычные люди с точки зрения физики, но в то же время развивающиеся, пытающиеся докопаться до какой-то истины возле себя. И живут они по законам природы и Вселенной, не гадят себе под ноги и не пилят сук, на котором сидят.
— Что бы ты посоветовал людям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации?
— Я только по себе могу судить, и, может быть, это субъективно, но чаще всего меня из подобных депрессивных состояний вытаскивают на свет божий именно проявления культуры — интересная музыка, прекрасный мировой кинематограф и, конечно, силы природы. Когда становится совсем невмоготу и тошно, необходимо встрепенуться и уехать куда-нибудь за 300-400 километров, где нет вибрации города и цивилизации в целом. Это помогает переоценить ситуацию и перезагрузиться.
А как благопожелание всем трудящимся нашей красивейшей необъятной родины хотел бы советовать взращивать в себе экологическое сознание. С моей точки зрения, любовь к природе, ближним, как бы нам ни было погано в тот или иной момент жизни, помогает найти в себе силы не размениваться на негативные эмоции и разрушительные энергии.
