Напомним, теракт в Бостоне произвели 15 апреля 2013 года в зрительской зоне у финиша марафона братья Царнаевы, Тамерлан и Джохар. Погибли трое, более 20 человек получили ранения. Старший брат погиб в ходе задержания. Младшему, Джохару, удалось бежать с места перестрелки, он скрывался несколько часов, был задержан и вскоре в своих показаниях сослался на доминирующую роль брата Тамерлана, который якобы стал приверженцем радикальных форм ислама.
Казахстанских ребят задержали через неделю после теракта. Они поддерживали с другим студентом, Джохаром Царнаевым, дружеские отношения. И, по данным следствия, через три дня после взрывов избавились от рюкзака с пиротехникой и ноутбука, принадлежавших Джохару Царнаеву. Предполагается, что, увидев в новостях фотографию товарища, они поняли, что именно он причастен к взрывам в Бостоне. Позже полиция обнаружила рюкзак на мусорной свалке. В случае признания вины Кадырбаеву и Тажаякову грозит до 25 лет лишения свободы.
То, что Азамат и Диас оказались Джохару приятелями, неудивительно. Джохар родом из соседнего с Казахстаном севера Кыргызстана. То есть тут прослеживается такой, особенно сильно проявляемый на чужбине, фактор, как землячество. Джохар приехал в США раньше Азамата и Диаса и в какой-то степени мог сыграть для них роль социально-бытового лоцмана. Соседи Джохара по общежитию и студенты описывают его как совершенно нормального, вменяемого и популярного человека, который иногда позволял себе курить марихуану, любил хип-хоп и избегал разговоров о политике. Всего этого достаточно, чтобы Азамат и Диас видели в нем просто человека своего круга, кента “с района”. Не удивительно и то, что Азамат Тажаяков и Диас Кадырбаев поступили в полном соответствии с так называемым “пацанским кодексом чести”. То есть не сдали того, кто попал в поле зрения полиции. Ну и, не исключено, посчитали, что облегчат вину Джохара Царнаева, если уничтожат хотя бы часть улик.
Это, к слову, очень по-нашему. И в контексте произошедшего уместно рассмотреть ту разницу, с которой в нашем обществе воспринимают полицию, и почему.
Известно, что полиция реализует монопольное право государства на насилие. Протест прорастает уже здесь. Тем более в нашем индивидуальном и общественном сознании, где недружелюбие к полиции ментально и генетически привито.
В известное время полиция в образе НКВД была инструментом репрессивного аппарата. Но и в наше время полиция в общей массе создает о себе не самое лучшее впечатление. Известно много случаев, когда усредненный представитель этой армии в погонах содержится на средства налогоплательщика и при этом позволяет себе пренебрегать законом, помогает виновным избежать наказания, выбивает показания и наказывает все тех же невиновных, “крышует” наркопритоны и нелегальные казино и т.д.
Теперь же во многом благодаря интернету и социальным сетям факты негативной деятельности полицейских оказываются широко известными и добавляют и без того неприглядному образу темных красок.
Кто же захочет сотрудничать с евсюковыми и другими “оборотнями”?
Разумеется, это не нормально, и со временем это наше отношение должно измениться. Однако не только мы должны меняться, но и они, государевы люди, стражи порядка. И тогда добропорядочному человеку даже в голову не придет скрывать от правоохранительных органов какие-то известные ему факты, наоборот, несотрудничество с властью будет считаться “стукачеством”, а утаивание информации - поведением маргинальным и нетипичным для гражданина и налогоплательщика...
А пока студенты из Казахстана оказались на чуждой своему опыту территории, где степень доверия полиции - на высоком уровне. Даже после серии расстрелов граждан полицейскими в США не отвернулись от полиции.
Да, там могут локально выступать против полицейского беспредела, устраивать манифестации и погромы. Но только коллективно, в едином порыве: эффект толпы. В персональном же общении с полицейским вчерашний манифестант, скорее всего, выберет сотрудничество, а не бойкот.
Если бы за подобные деяния студентов Тажаякова и Кадырбаева судили в Казахстане, им бы грозили тоже немалые по нашим меркам сроки - до семи-восьми лет лишения свободы. Но вышли бы, понятно, гораздо раньше по УДО. И обществу такой сатисфакции было бы достаточно. В США же им грозят 25 лет заключения. И даже спустя два года после инцидента градус негодования в обществе не ослабевает, а каждое слушание по этому, даже лишь косвенно связанному с терактом делу вбрасывает в информационное поле “взбадривающие” подробности из прошлого. Общество негодует и требует справедливого возмездия.
