Айдар ЕРМЕКОВ
Поскольку для нас Китай не менее важен, небезынтересно было бы узнать, как обстоят дела в экономиках двух наших основных экономических партнеров, и как на них влияют события, происходящие в мире в последнее время. Потому что прямо или косвенно это отразится на нас.
Евразийская интеграция уже привлекает к себе внимание едва ли не половины мира. К еще не созданному экономическому образованию сегодня проявляют непраздный интерес такие страны, как Турция, Вьетнам, Индия и даже Израиль. Есть ощущение того, что мы находимся на пороге чего-то грандиозного. Хотя надо признать, что не все из нас являются сторонниками интеграции. Более того, не все и из числа сторонников смотрят на новый экономический союз с большим воодушевлением. Таким образом, сегодня мы имеем как «евразооптимистов», так и «евразоскептиков».
Своим мнением по этому поводу поделился директор Института экономики Российской академии наук Руслан Гринберг (на фото), посетивший недавно Алматы.
— Евразийская интеграция сегодня — очень чувствительный момент, — говорит московский экономист, — и мы все находимся на перепутье. Президент Казахстана сыграл очень важную роль в том, что эта интеграция от риторики перешла хоть к какой-то конкретной политике. Я занимаюсь этим вопросом более двадцати лет. И не ожидал, что будет сформирован наднациональный орган. Мне казалось, что все останется в рамках риторики, что в лучшем случае будет реорганизована зона свободной торговли с многочисленными изъятиями и упреками. Но дело пошло дальше. И я вижу здесь влияние Назарбаева очень сильным. Однако есть и негативные тенденции. Один из самых важных глубинных моментов, являющихся основой природы кризисов в наших странах — большое неравенство в личных доходах. Люди перешли от эпохи обогащения, оптимизма и энтузиазма к унынию, к пониманию явной неопределенности, что очень вредит экономике. Теперь же идет установка на недопотребление, затягивание поясов и ожидание лучших времен. И это опять же сдерживает экономику.
Против санкций нет приема?
— Очень многие в мире сейчас пребывают в ожидании санкций Запада в отношении России. Каковы настроения по этому поводу в самой России?
— Сегодня санкции уже ощущаются, но пока не очень существенно. Я думаю, что мало, кто знает, как все это будет протекать и чем закончится. Мы сейчас переживаем, я бы сказал, начало длительной стагнации экономической динамики. Но я не думаю, что она перерастет в мощную рецессию. Хотя мы не знаем, какая степень изоляционизма будет допущена в России от остального мира. Мне это вообще кажется опасным делом. И политически, и экономически. Я уже не говорю об опасности изоляционизма для интеграционных тенденций. За 2013 год почти все показатели снизились. Путин в своих знаменитых указах приказал, чтобы экономика росла на 5 процентов. Но не получается. Статистическое ведомство у нас сохраняет независимость и не является объектом приказов со стороны власти. И поэтому ему можно верить. И Минэконом, и Центральный банк, и другие экономические власти все чаще и чаще пересматривают показатели в сторону ухудшения. Считается, что если будет один процент, то это будет хорошо. И инфляция, которой было приказано снизиться до 5 процентов, скорее всего, будет выше, чем в 2013 году. Если даже ничего не произойдет с точки зрения действенности санкций, все равно, на мой взгляд, будет 7-8 процентов. Конечно же, это жестко блокирует любые разговоры об участии валют стран ЕС в процессе замены доллара в качестве резервной валюты, о чем сейчас в эйфории патриотизма идут разговоры. И создание национальной платежной системы у многих вызывает тревогу. Но я думаю, что это преувеличенная тревога. Если у нас будет своя национальная платежная система, это будет нормально. Но можно ли будет ее сделать быстро — непонятно.
— Вы хотите сказать, что Россия вошла в предкризисное состояние и санкции его усугубят?
— Самое забавное, что все показатели экономической активности — инвестиции в основной капитал, промышленное производство, ВВП — все снизилось либо до нуля, либо вошло в отрицательную зону. При этом наиболее успешный показатель — это прямые иностранные инвестиции, по которым мы находимся на третьем месте в мире. Конечно же, в этой статистике прячется сделка с TNK-BP. Но все равно это очень важный показатель. Потому что, вопреки всем разговорам, инвестиционный климат у нас весьма приличный. Правда, для иностранных инвесторов. Своих у нас не очень жалуют. Бюрократический гнет над ними очень мощный. Это, кстати, одна из причин замедления экономического роста. А прямые иностранные инвестиции выросли. Почему? Потому что есть две школы мышления в нашей стране, которые претендуют на то, чтобы вести правильную экономическую политику. Одна говорит, что надо шлифовать инвестиционный климат, снижать бремя инвесторов, снижать инфляцию, стоимость кредитов. Мы это слышим уже двадцать лет, и к этому я отношусь скептически. Но есть и другая школа мышления, которая говорит, что государственные инвестиции безальтернативны, особенно во времена спада. Когда частный бизнес не готов что-то делать. Не только потому, что он угнетается. Еще и потому, что он просто не знает, куда вкладывать деньги. Это очень важно понимать потому, что у нас импортная составляющая в предложении товаров и услуг очень велика. Средний класс составляет 20-25 процентов. И он пользуется импортными товарами и услугами. По-моему, это похоже и на казахстанский вариант. Хотя я не знаю, сколько процентов людей у вас приходится на средний класс.
Быть сырьевым придатком — унизительно
— Неужели все так плохо?
— Нет, появились новые позитивные моменты. Это успехи именно в регулировании финансового сектора. Я имею в виду то, что борьба с оффшорами из деклараций перешла в практику. Я считаю, что банковский союз в Евразийском союзе — это почти решенный вопрос. Хоть без проблем там не обойдется. Но все-таки важно, что кризис интеграции всегда ведет к новому толчку в интеграции. Хотя не исключено, что возможно и обратное движение.
— Может быть, для оживления наших экономик есть смысл в мерах наподобие американской программы количественного смягчения?
— К сожалению, у нас нельзя, как на Западе. Количественные смягчения в наших странах не будут продуктивными. Возможно, даже наоборот. Если в Америке увеличивают ликвидность, то худо-бедно она все-таки способствует повышению покупательской способности населения. А у нас в этом есть большая опасность. И здесь я на стороне правительства, считающего, что количественное смягчение приведет к тому, что хозяйствующие субъекты и люди будут тратить деньги либо опять-таки на импортные товары, ухудшая баланс текущих операций, либо на покупку иностранной валюты, что опять же приведет к усилению оттока капитала.
— Какова же ближайшая перспектива пока еще не созданного Евразийского союза?
— Есть группа факторов, которые говорят, что мы могли бы в этих условиях что-то сделать вместе. Я имею в виду страны, входящие в Евразийский союз. Если говорить откровенно, то у нас очень много разного. У вас Китай рядом. Мы заняты другими делами. И надо сказать, что есть трудности с координацией наших действий. Поскольку на Россию приходится 80 процентов всего экономического потенциала. Это одна из сложностей нашей интеграции. Все-таки в Европе, когда они начинали, Италия, Франция и Германия имели примерно одинаковое количество населения. Поэтому у них были возможности для компромисса. У нас этого нет. Но есть одна важная вещь, которая нас толкает к жесткой кооперации, хотя пока трудно воплощается в жизнь. Это борьба с примитивизацией структур наших экономик. Несмотря на то, что мы (Казахстан и Россия) лучшие на постсоветском пространстве, с точки зрения доходов народа, потребления товаров и услуг, у нас все-таки присутствует унизительная ориентация на топливно-сырьевые ресурсы. И она никак не меняется. Более того, даже во времена экономического роста она ухудшалась. И сейчас ухудшается. И в этой связи этот легкий изоляционизм дает возможность каким-то образом, оставаясь в рамках правил ВТО, но время от времени их нарушая, что-то предпринять для выбора приоритетов, чтобы сделать индустрию более благородной, чтобы создавать не только топливно-сырьевые продукты, но и продукты обрабатывающей промышленности, готовые изделия. Пока мы этого не видим.
фото автора.
