С подачи Харви
«Харассмент» — очередное слово, которое русский язык вынужден заимствовать из английского. Ближайшая аналогия для «харассмента» в русском языке — это «сексуальные домогательства», но английский термин шире. Он включает в себя не только действия, но и также оскорбительные замечания, непристойные предложения и психологическое преследование.
Cогласно масштабному исследованию женского опыта в профессиональной сфере, проведенному британской организацией Opportunity Now, 52 процента женщин мира сталкивались с харассментом и психологическим давлением на работе. Исследователи отмечают, что его жертвами становятся не только женщины. По данным международной организации защиты прав женщин Catalyst, мужчины подают 17,5 процента заявлений о харасcменте сексуального характера. При этом агрессорами в четырех случаях из пяти также являются мужчины.
В Казахстане ситуация с этим несколько иная. Что касается мужчин, то в отношении их пока не зарегистрировано ни одного случая. А вот с женщинами дела похуже.
Согласно появившимся данным, более 70 процентов казахстанок хотя бы раз в жизни подвергались сексуальным домогательствам со стороны своих начальников. Однако если европейки или американки в таких случаях очень часто обращаются в суд, то наши в этом плане менее продвинуты. Если не сказать, более забиты.
Причина, по словам экспертов, кроется в страхе потерять работу. Законодательство нашими народными избранниками создано таким образом, что позволяет похотливым половым разбойникам легко избегать наказания. А жертву, посмевшую искать справедливости у ног родной Фемиды, ничего хорошего, понятное дело, не ждет и ждать не может. Ей лучше сразу писать заявление и искать другую работу.
Упрямые цифры тому подтверждение. Согласно официальной статистике, за последние 20 лет в Казахстане за харассмент привлекались к суду всего 25 человек. Но реальный срок не получил никто.
Таким образом, можно говорить о том, что домогательства на работе — это реальность для подавляющего большинства женщин в нашей стране. Харассмент, говорят психологи, может варьироваться от мелкого (комплиментов по поводу фигуры, размера груди, короткого платья) до серьезного. Когда агрессор не дает сотруднице прохода, намекает на секс, а в самых экстремальных случаях пытается запереться с ней в закрытом помещении. Есть еще один момент: если мужчина в рабочей обстановке внезапно переходит на уменьшительно-ласкательные формы общения по отношению к сотруднице, это тоже харассмент.
Тем более интересно, что столь щекотливую тему за всю историю страны подняли впервые. При этом хваленые авторитетные международные правозащитные организации, обосновавшиеся в Казахстане практически одновременно с государственным суверенитетом и якобы защищающие права местного человека, тоже красноречиво молчали по этому поводу. То ли тема эта им неинтересна, то ли женщина для них не человек.
Поднятие же этой проблемы в наших степях произошло аккурат после того, как за океаном зародилось движение #MeToo («Меня тоже»), получившее широкое распространение в октябре 2017 года вслед за тем, как голливудские актрисы обвинили в домогательствах известного кинопродюсера Харви Вайнштейна. Сегодня оно ширится и растет во всем «свободном мире». И в него стремятся войти все, кто считает, что ее (или его) поимели или пытались поиметь против ее (его) воли. Ну или недоимели. Половая агрессия, ведь, чего уж греха таить, может распространяться в обе стороны. А в случае неудовлетворенности, разумеется, бывает очень обидно. Так хоть деньжат скосить для компенсации.
В общем, наши тоже решили не отставать от всего прогрессивного человечества и гармонично вписаться в докатившуюся до нас волну показательного женского гнева.
Похоть в глазах, в руках...
Сколь громкие имена, столь же громкие скандалы. И вот тут хочется спросить: где же вы, международные правозащитники? Где же все эти хваленые «международные амнистии» и иже с ними? Почему же вы за 30 лет так и не обратили внимание на безобразия, творимые на «фабрике грез»?
Конец прошлого и начало этого года отмечены шквалом насильственных или вынужденных признаний и извинений самых разных людей в социальных сетях. Признание «на камеру» стало способом донести суть проблемы до общественности.
Жертвы сексуальных домогательств и насилия действительно молчат, поскольку находятся под давлением двух мощных, усиливающих друг друга эмоций — страха и стыда. Это лишает их не только права говорить о случившемся, но и препятствуют осознанию того, что произошло. Требуются интеллектуальное усилие и немалое мужество, чтобы еще раз пережить свою историю и решиться ее рассказать. А если общество никак не поддерживает на этом пути, если в нем доминируют представления о естественности «основного инстинкта» и праве силы, положение жертвы становится безвыходным: она должна молчать, чувствовать собственную неправоту, подавлять обиду и отчаяние.
Действительно, за время пока жертвы домогательств молчали, должно было измениться многое: человек должен осознать, что виновен не он сам, а насильник, и общество должно поддержать пострадавшего. Ему необходимо почувствовать силу поддержки.
А началось все это в беспредельных 90-х, когда в избавившихся от «заскорузлого совка» странах произошли сексуальные революции. Когда, по сути, не действовали никакие законы, а банальный рэкет воспринимался как должное.
Родителей и школьников не возмущало то, что учитель может поцеловать ученицу. Сами же школьницы, насмотревшись голливудских мелодрам, не видели ничего крамольного в романах учениц с учителями.
Но позже, когда в мире стало шириться движение феминизма, борьбы за права женщин, стало приходить отрезвление. Но механизм-то уже запущен. А потому проблема, называемая харассментом, существует и по сей день.
Совсем недавно в одной из социальных сетей едва достигшая совершеннолетия девушка, бывшая воспитанница детского дома, просила помощи в борьбе с изнасиловавшим ее чиновником. Рассказывая о своей проблеме на камеру, она поведала о том, что силы тут явно не равны. И что негодяй, скорее всего, избежит наказания. Но это был крик отчаяния.
Кстати, так все и произошло. На ее страничке появилась копия статьи, в которой говорилось о том, что вина чиновника в суде осталась недоказанной. А безнаказанность, как известно, порождает новые преступления.
Процесс, позволивший публично заговорить о сексуальных домогательствах и насилии, безусловно, необходим, говорят психологи. Он поднимает на другой уровень культуру, выводя жертв из безгласности, маркируя насилие как социальное зло. Наконец, он позволяет судить об открытости общества, его готовности и способности к изменениям.
Сигнал к действию
К чему мы все это рассказываем? Да к тому, что, на наш взгляд, поднятие этой темы в Казахстане не что иное, как стремление следовать в общемировом мейнстриме. Дескать, весь цивилизованный мир шумит по этому поводу и мы должны. Не раньше и не позже, а именно сейчас. Словно не было этой проблемы у нас до этого. Что же мешало всем этим кризисным центрам заняться этим вопросом ранее?
В общем, чтобы у нас в стране заработала «горячая линия» для жертв сексуальных агрессоров, злоупотребляющих своим служебным положением в угоду собственной похоти, нужно было начать голливудским звездам. И все тут же заработало. Теперь, позвонив по номеру 150, каждая женщина может рассказать о случаях принуждения к сексу на рабочем месте и получить бесплатную юридическую консультацию для обращения в суд.
Однако даже это еще не гарантия успеха. Поскольку наши законы весьма специ-фичны, да и менталитет играет свою роль.
— Сегодня в Казахстане отсутствуют механизмы борьбы с сексуальными домогательствами, жертвы молчат и никуда не обращаются, — сетует глава Союза кризисных центров Зульфия Байсакова. — Только треть жалоб попадает в суд, потому что женщины боятся потерять место работы. Нам необходимо сформировать атмосферу нетерпимости к любым формам сексуального насилия — посягательство всегда должно наказываться.
Так что вся полученная по «горячей линии» информация лишь станет основой для разработки предложений по изменению действующего законодательства, которое, по словам юриста Джохара Утебекова, сейчас работает против жертв харассмента. А появится оно, видимо, еще не скоро.
— Сейчас добиться наказания за принуждение к сексу невероятно сложно, поскольку жертва должна самостоятельно собрать все доказательства и обратиться в суд, — говорит Утебеков. — К сожалению, сегодня мало кто решается отстаивать свои интересы в суде из-за сложности доказательства преступления. Поэтому государство обязано обеспечить своим гражданам систему защиты от сексуальных домогательств, калечащих тысячи судеб. Ведь за этим следуют насилие, увольнение или вынужденный секс.
В качестве наиболее яркого примера казахстанского харассмента приводится история Анны Белоусовой — гардеробщицы сельской школы в Костанайской области. В 2011 году она обратилась в суд с заявлением о сексуальных домогательствах со стороны директора школы. Но ее исковое заявление так и не удовлетворили. Тогда женщина обратилась с жалобой в ООН, и организация приняла решение, что Казахстан обязан выплатить пострадавшей компенсацию в размере 7 миллионов тенге. Однако денег Белоусова до сих пор не получила.
Если бы не скандал в Голливуде, никто об этом никогда и не узнал бы.
